Тимофей Бордачев, директор по исследованиям СВОП

«С обществом может работать только общество. С церковью – только церковь. Со СМИ должны работать СМИ»

Принципы международной политики – меняются ли они на самом деле?

Вначале я хотел бы сказать несколько слов о том, для какого мира мы должны готовить специалистов. Во-первых, я не соглашусь с моим другом Федором [Лукьяновым] в том, что мы можем ожидать в ближайшие годы появления неких понятных и доступных для анализа общих принципов функционирования глобальной политики. Я не думаю, что в ближайшие годы, если не десятилетия, эти принципы приобретут какие-то более-менее внятные, осязаемые очертания. По меньшей мере, этого не произойдет в том формате, к которому вся аналитика, вся наука о международных отношениях привыкла за годы холодной войны: то есть, в формате институтов и правил, и международного права. Я не думаю, что мир государств окажется в ближайшие годы способен создать некие институты, правила и, главное, подчиняться этим правилам. Хаотичность, анархия и игра с нулевой суммой останутся вечными принципами международной политики и не прекратят действовать в ближайшей перспективе.

«Хаотичность, анархия и игра с нулевой суммой останутся вечными принципами международной политики и не прекратят действовать в ближайшей перспективе»

Как мы видели на примере событий последних месяцев, будущие годы станут, скорее всего, периодом торжества внешней политики как антитезы структурированным и понятным международным отношениям, основанным на некоем балансе. Будущие годы станут периодом торжества дипломатии, опять же, как антитезы международному управлению. Мир возвращается к более историческим привычным формам взаимодействия между странами, поскольку в мировой истории относительный порядок и управляемость – это исключительно короткий отрезок времени второй половины ХХ века. И вот сейчас мир возвращается к привычному, к нормальному для себя состоянию.

Я думаю, что мы будем и дальше наблюдать за процессом огосударствления все новых сфер человеческой деятельности. Но не перехода их под непосредственное государственное управление, а прямого или опосредованного подчинения этих сфер деятельности интересам государств, представителям государств. Мы наблюдаем этот процесс в науке, например, в близкой мне сфере европейских исследований, когда масштаб вливаний из бюджета Европейского Союза, в изучение ЕС, таков, что ученые-европеисты уже рта не могут раскрыть, чтобы покритиковать тех, кто обеспечивает выполнение их научной работы, кто помогает им деньгами. Вы будете смеяться, во всех представительствах ЕС в мире есть чиновник, отвечающий за развитие науки о Европейском Союзе в этой стране. Это все равно что в посольстве России в США сидел бы чиновник, отвечающий за то, как американские ученые изучают Россию, и наоборот. Это опосредованное огосударствление, мне кажется, в ближайшее десятилетие необратимым.

На службу обществу и дальше будут ставиться средства массовой информации, социальные сети, экспертное академическое сообщество и неправительственные организации. Все это – третья тенденция – происходит на фоне, когда эпоха борьбы идеологий, борьбы идей подошла к концу и больше не возродится. Единственная оставшаяся глобальная идеология – либерализм – ведет сейчас некие арьергардные бои, но поскольку серьезного противника нет, сопоставимого по масштабам, тоже постепенно уходит в тень. Конфуцианство и буддизм крайне локальны. Марксизм умер. Поэтому оппозиции нет. А без оппозиции идеология не живет и не выживет как фактор развития мира.

«…эпоха борьбы идеологий, борьбы идей подошла к концу и больше не возродится. Единственная оставшаяся глобальная идеология – либерализм – ведет сейчас некие арьергардные бои»

Вместо борьбы идеологий, которую наблюдали весь ХХ век, приходит тактический контроль нарратива, способность к созданию и продвижению идей, образов для тактического употребления, для решения конкретных внешнеполитических задач. Европейские пирожные, русское давление, евромайдан, туркомайдан и так далее – вся борьба идей смещается в тактическую плоскость. И вот это измельчание силы идей и образов, про которые тоже идет речь в нашей замечательной книжке СВОП, пока необратимо и представляет собой вызов для России и ее внешней политики. В первую очередь вызов, потому что мы привыкли мыслить и действовать широкими мазками, а мир тактических решений предполагает некую аккуратность, последовательность и неумолимость в достижении своих целей, в продвижении своих идей. Контроль нарратива, как уже сегодня отмечали некоторые коллеги, становится важнейшим инструментом осуществления внешней политики, не менее важным, чем классическая «шахматная дипломатия». Классическая «шахматная дипломатия» России была в последние годы крайне успешна и создала впечатление общей успешности страны на международной арене.

«…мы привыкли мыслить и действовать широкими мазками, а мир тактических решений предполагает некую аккуратность, последовательность и неумолимость в достижении своих целей»

Таким образом, вопрос стоит о наращивании эффективности российской внешней политики. И здесь я бы хотел полностью согласиться с тем, о чем говорили коллеги, о чем говорил Константин Иосифович Косачев, в первую очередь: российская внешняя политика должна стать тотальной. Это не означает подчинение всей деятельности государства его внешней политики, это означает способность всех органов государственной власти, бизнеса, церкви, СМИ, некоммерческих организаций активно взаимодействовать и подменять друг друга в решении защиты интересов и задач страны на международной арене. Полная взаимозаменяемость, взаимодополняемость всех игроков и свободное передвижение по полю внешнеполитической деятельности всех перечисленных категорий, всех перечисленных общественных институтов.

Какая может быть стратегия подготовки кадров для тотальной внешней политики?

У нас, в России, на базе МГИМО существует уникальная школа подготовки кадров специалистов высочайшего качества для работы на международном уровне. Однако, с моей точки зрения, современная международная политика требует еще большего. Она требует способности всех к широкому и открытому взаимодействию. Константин Иосифович говорил про необходимость работы не только с органами государственной власти, но и с обществами. С обществами должно работать общество, а не государство. Эффективность обращения российского государства к обществу за рубежом, мне кажется, не будет достаточно высокой. С обществом может работать только общество. С церковью – только церковь. Со СМИ должны работать СМИ. С социальными сетями должны работать социальные сети. Эта необходимость открыться, развернуться для российской внешней политики, для российской традиционной классической дипломатии, на мой взгляд, является сейчас серьезным вызовом и выбором.

«С обществом может работать только общество. С церковью – только церковь. Со СМИ должны работать СМИ»

Мы должны стремиться к тому, чтобы развивать в России образование в сфере международной науки. Не международные отношения, а международной науки. То, что существует в большинстве передовых университетов мира. Международные науки, которые бы готовили универсальных специалистов для работы в органах государственной власти, бизнесе и негосударственном секторе на международном уровне, которые бы обладали практическими знаниями, гибкими знаниями и мультидисциплинарными знаниями. Которые были бы подготовлены на основе совокупности экономических, гуманитарных и политических наук, позволяющих прогнозировать и объяснять весь спектр взаимоотношений государств как в вертикальном разрезе, так и в горизонтальном рассмотрении. И мы в Высшей школе экономики будем стремиться к тому, чтобы создать в России эту новую школу подготовки специалистов для современного мира, специалистов, способных работать в режиме тотальной внешней политики, которая так необходима сейчас России.