Андрей Клепач, заместитель главы Министерства экономического развития и торговли РФ

Я занимаюсь экономикой, но думаю, что самый первый вывод, который из нашего обсуждения можно сделать – есть все-таки вещи намного более важные, чем экономика.

Фото:  www.bfm.ru

Принципы важнее экономики?

Я занимаюсь экономикой, но думаю, что самый первый вывод, который из нашего обсуждения можно сделать – есть все-таки вещи намного более важные, чем экономика. И в этом плане считаю, что определенные противоречия между целями и во внешней политике есть. Они есть вообще и в жизни, и в любой политике. Но весь вопрос, как эти противоречия разрешаются.

И вопрос статуса России как великой державы можно тоже рассматривать и в имперском ключе, и с точки зрения следования определенным нашим моральным принципам (как показывает, в том числе, пример с Сирией). Не важно, выиграем мы от этого в экономическом плане или даже можем проиграть. Думаю, что, в конечном счете, выиграем. Но не в этом дело – не может все определяться экономикой. И точно не может определяться все деньгами даже в экономике. Потому что это еще и вопрос реализации определенных правил поведения. Это проблема более сложная, более комплексная, чем вопрос нормы прибыли, денег, курса акций.

Если говорить более конкретно о некоторых экономических решениях во внешне-экономическом развитии страны – нами в самом деле определенные принципиальные решения были приняты и последовательно реализованы. В первую очередь это касается формирования Таможенного союза, а теперь превращение Таможенного союза в Евразийский экономический совет. Это ключевое решение, которое все-таки было последовательно реализовано. Долгое время стояли на развилке – быстрее в ВТО идти или даже вообще не создавать Таможенный союз, тем не менее, было принято и политическое решение – достаточно форсировано создали определенные экономические институты. Сейчас сказать однозначно, насколько они эффективно работают, нельзя. Слишком мало времени прошло, во-первых.

«Есть масса оценок, которые показывают, что нормальной евразийской интеграции и нормального взаимодействия России и Евросоюза без цивилизованных отношений с Украиной не будет никогда»

Во-вторых, все это очень противоречивые вещи. Потому что у нас не настолько взаимодополняемая экономика, но в данном случае она здесь не играет большой принципиальной роли. Все имеют крайне разную систему экономических, политических институтов. Сможем ли мы использовать этот шанс и вернуться экономически в Казахстан, Центральную Азию или мы будем их терять? Или наша взаимная торговля, как это было до сих пор, будет сокращаться, как, кстати, происходит с Украиной?

И без всякого соглашения с Евросоюзом у нас уже два года идет в номинальном выражении падение взаимной торговли. Если мы хотим иметь друзей, то с ними надо торговать, необходимо развивать как простые торговые связи, так и более сложные. До последнего времени мы с этих рынков уходили. Сейчас мы делаем попытку на них вернуться.

Понятно, что размеры рынков другие, чем в Евросоюзе. Основной импорт – технологии – у нас идут из Евросоюза. Но это не означает, что нас там кто-то ждет. Здесь ни о какой зоне свободной торговли в прикладном плане с Евросоюзом речи не идет. Есть как бы формат переговоров об экономическом соглашении, о сотрудничестве, но реально мы конкуренты и достаточно жесткие. Нашу продукцию туда не пускают. Есть куча ограничений с их стороны – намного больше, чем с нашей. Мы сейчас боремся за то, чтобы хотя бы некоторые из них снять, в том числе используя механизм ВТО. В частности, будем оппонировать по энергокорректировкам, когда наши удобрения (металл, другую продукцию) не пускают, потому что есть квотный механизм. Механизм предусматривает санкции по отношению к нам со ссылкой на то, что у нас заниженные цены на энергоносители. Правда, эту санкцию к американцам не применяют, при этом цена по газу у нас сейчас сопоставима с американской, по электроэнергии даже выше. Но к американцам – нельзя, а к нам – можно.

Поэтому с Евросоюзом потенциал отношений у нас огромный. Но это тоже не означает, что ради этого потенциала и нашей зависимости от них в ситуации вокруг Украины, к другим инициативам Евросоюза надо относиться положительно.

Теперь вопрос по Украине.

Есть масса оценок, которые показывают, что нормальной евразийской интеграции и нормального взаимодействия России и Евросоюза без цивилизованных отношений с Украиной не будет никогда. Украина – это транзитная страна, и мы находимся на обходе Украины в случае с тем же Южным и Северным потоком. Мы потеряем очень много. Сколько мы заложили в эти трубы? Это по стоимости в разы больше (раз в 6-7), чем все льготы, которые мы предоставили Украине, наверное. Никаких особых льгот Украине мы не предоставляем. В этом смысле надо отдать должное – соглашение по газу, даже с учетом льготы по Черноморскому флоту, основывается на очень удачной для нас формуле. Но конъюнктура изменилась так, что сейчас действительно становится выгодным реэкспорт газа, который мы отправляем в Польшу, Австрию и обратно на Украину. В этом смысле корректировать газовое соглашение нужно, весь вопрос – когда корректировка произойдет.

Зачем Украине вступать в Таможенный союз и с нами интегрироваться?

В этом смысле вступать в Таможенный союз они не собираются. Да, я думаю, что вступление Украины было бы в ущерб, скорее, для Таможенного союза. Тут, дай бог, на троих договориться. Потому что придется несколько лет притираться друг к другу и создавать работающую структуру. Тем не менее, я считаю, что нам ни политически, ни экономически Украину терять нельзя хотя бы по нескольким причинам: начиная с транзита, где у нас есть свои проблемы, заканчивая инвестициями, где у нас почти нет ни одного инвестиционного проекта на Украине, который бы Украина, по сути дела, не заблокировала, не поставили особые условия. Но это их специфика. От того что Украина войдет в Евросоюз, она, может, даже станет цивилизованней. Тем не менее, мы не можем Евросоюзу просто так отдать этот рынок, просто так отдать эту инфраструктуру, ресурсы.

«Мы тратим силы не на развитие, а на то, чтобы в данном случае замещать и разойтись там, где мы могли бы, наоборот, совместными усилиями стать серьезными игроками»

До сих пор несмотря на то что мы предпринимали большие усилия по импортозамещению украинской продукции, мы продолжаем быть зависимыми по ряду чувствительных товаров от Украины. И здесь вопрос даже не только в зависимости. Если все будет развиваться, как оно развивается – мы, думаю, года за три полностью заместим эти производства.

Но важнее другое. Мы тратим силы не на развитие, а на то, чтобы в данном случае замещать там, где мы могли бы, наоборот, совместными усилиями стать серьезными игроками. Я не уверен, что мы сможем быстро решить вопросы по развитию военно-транспортной авиации. Но вместе с Украиной и по военно-транспортной авиации мы были бы игроком номер один на мировом рынке. То же самое и по региональной авиации, и по другим направлениям. Есть определенные пока еще не до конца умершие ниши и в космической отрасли, и в судостроении. В этом плане Украина для нас конкурентная площадка. И нам за нее надо биться. И здесь есть очень серьезные возможности для развития. Проблема в том, что помимо украинских проблем, у нас есть куча своих.

Естественно наш бизнес зачастую заинтересован в том, чтобы вокруг него было голое поле и ничто бы с ним не конкурировало. Мы не хотим украинцев пускать на свой рынок. Тогда зачем им вступать в Таможенный союз и с нами интегрироваться? Мы их пугаем тем, что их в Евросоюзе особо не ждут. Но мы-то их тоже не ждем!

У нас есть куча ограничений по отношению к Украине. В этом смысле мы действительно, может быть, должны иметь более честную и более последовательную политику. За дружбу надо платить. Мы должны их допускать на наши рынки и развивать совместные проекты, где у нас пока еще не утрачено будущее, а есть определенный потенциал.