Павел Андреев, исполнительный директор по международному сотрудничеству «РИА Новости»

Будучи специалистом по нарративам, соответственно про нарративы я и прокомментирую

Столкновение нарративов

Год назад я был единственным человеком, употребившим слово «нарратив» в этом самом зале. Я очень рад, что через год слово «нарратив» практически вязнет в зубах. Так же нельзя не отметить позитивно, что, когда мы говорим о внешней политике России через 10 лет, никто из нас не говорит о ракетах. Это здорово, на мой взгляд. Мы гораздо более трезво и со взглядом в реальное будущее оцениваем ту конкуренцию, с которой нам придется сталкиваться. Будучи специалистом по нарративам, соответственно про нарративы я и прокомментирую, тем более что Тимофей Вячеславович [Бордачев] дал значительное поле для того, чтобы ему прооппонировать.

Не соглашусь с тем, что время столкновений идеологий, противоборства идеологий прошло. Напротив, мы входим в период абсолютного морального и идеологического релятивизма. Либеральная идеология скорее является одним из конкурентов. И здесь важно понять, что мы можем противопоставить ей, потому что и Китай, и другие растущие центры силы на этом все более плоском, более ровном поле международной конкуренции пытаются сформулировать свои ценностные проекты.

Говоря об идеологии, я хотел бы подчеркнуть, что в России мы поставили некий блок на слове «идеология», и на днях, когда речь зашла о том, что тезис о запрете на идеологию будет убран из Конституции, сразу поднялась волна негатива в этом отношении.

«…на сегодняшний момент мы не в состоянии выстроить долгосрочный нарратив, напротив, мы постоянно подрываем то, что мы пытаемся донести внешнему миру»

Давайте посмотрим на то, что идеология – это некая система ценностей, которая объясняет, кто мы и куда мы идем, какой Россия видит себя через 10-20-30 лет. И тогда такая система ценностей, такая идеология, которая станет основной для тех образов и нарратива России во внешнем мире, поможет нам решить целый ряд задач.

Константин Иосифович [Косачев] говорил очень верно про образы, про политику образов, про нарративы в таком тактическом плане. Он говорил про Украину, можно здесь привести примеры той же самой позиции по Сирии, которая теперь признается многими странами, оппонировавшими ей. Но ведь мы не смогли доказать ее верность в медийном поле год назад, полтора года назад. То же самое можно сказать по целому ряду других вопросов.

Итак, нарратив. Нарратив бывает краткосрочный, о котором сказал Константин Иосифович [Косачев], а бывает долгосрочный. К сожалению, на сегодняшний момент мы не в состоянии выстроить долгосрочный нарратив, напротив, мы постоянно подрываем то, что мы пытаемся донести внешнему миру. Мы говорим сначала «а», а потом говорим «б». И «б» часто противоречит «а». Что это означает для нашей внешней политики? То, что мы не позволяем сделать себя понятным партнером, мы подрываем поле доверия, мы подрываем наш потенциал как конкурентоспособного, как некоего центра силы в том поле столкновений идеологий, о котором идет речь. Каковы причины этого? Основная причина в реактивности.

«(Реактивная политика) не позволяет выстроить нарратив, не позволяет сделать Россию понятным партнером, которому доверяют»

Опять же отреагирую на комментарий Василия Алексеевича Небензя, который сказал о том, что наша внешняя политика хороша, она реактивна. Это нормально. И, на мой взгляд, эта реактивность крайне негативна в долгосрочной перспективе, потому что не позволяет выстроить нарратив, не позволяет сделать Россию понятным партнером, которому доверяют. И соответственно в итоге мы приходим к тому, что успех для российской внешней политики заключается именно в том, чтобы не пытаться реагировать на шаги наших партнеров, не пытаться выстроить внешнюю политику относительно вектора США или относительно вектора Китая. А выстраивать ее относительно того, чтобы понять, кто мы, каковы наши национальные интересы. Выстроить нарратив необходимо в этом ключе, который будет долгосрочен и сделает Россию самостоятельным идеологическим центром в том все более плоском, ассиметричном и нелинейном поле мировой политики, которое мы наблюдаем.