Михаил Ремизов: Развитие кадрового потенциала в ОПК
Михаил Ремизов, президент Института национальной стратегии
Начинать надо именно с настоящего – с изменения квалификационных требований к топ-менеджменту, к руководству отраслей и предприятий, возвращение инженеров во власть.
Формула успеха экономически развитых обществ
Высокие оборонные расходы – это, в том числе, и прямые вложения в человеческий капитал, потому что львиная доля этих расходов – это просто повышение зарплаты, денежного довольствия военнослужащим, сотрудникам МВД. Мы много говорим о качестве институтов, можем ли мы получить нормальное качество институтов, если Вооруженные силы или полиция укомплектованы людьми второго-третьего сорта? Безусловно, повышения зарплаты недостаточно, чтобы изменить это положение, но оно и необходимо. Поэтому это, в том числе, и прямые инвестиции в тот самый человеческий капитал, и сейчас, кстати, возвращается потихоньку ситуация, при которой служба в армии (не срочная, а контрактная, прежде всего, на офицерских должностях, в училищах, на сержантских должностях), является социальным лифтом для представителей низших слоев общества. И эту тенденцию нужно поддерживать, поощрять, делать на нее ставку.
Я хотел бы дать небольшое идеологическое вступление, которое увяжет тему кадрового потенциала в УПК с философией и стратегией дешевого труда. Что делают развитые общества (в экономическом плане развитые), в чем формула их успеха? Я предлагаю три версии.
Первая – это специализация на отраслях с высоким технологическим барьером и возрастающей отдачей, каким являются в основном машиностроительные отрасли, а не чисто сырьевые, во-вторых, это способность создавать эмиссионный доход, иметь такие механизмы кредитования реального сектора, которые делают деньги напечатанные деньгами заработанными. И, в-третьих, это развитие с опорой на внутренний рынок, то, что в ХХ веке получило название «фордизм», та простая идея, что покупателями машин «Форд» могут быть рабочие «Форда», только для этого они должны получать хорошие деньги. И это может быть некоей экономической базой, которая позволит быть более эффективными в освоении уже внешних рынков, других рынков. По сути, эта идея лежит в основе модели государства благосостояния, которая была создана и в США, и в Европе в середине ХХ века.
«Постиндустриальное развитие как позитивный сценарий возможно только при сохранении индустриальной базы, потому что даже опыт деиндустриализации, аутсорсинга рабочих мест в промышленном секторе развитых стран показывает, что наука, по крайней мере, прикладная наука бежит туда, где есть промышленность»
Все эти три фактора, три условия развитой экономики, три составляющие, предполагают ставку на стратегию дорогого труда, а не дешевого. У нас стратегия дорогого труда часто увязывается с идеей постиндустриального развития. Здесь тоже хотелось бы сформулировать очень четкий тезис: мифом оказалась идея о том, что постиндустриальное развитие мыслимо как неиндустриальное развитие. Постиндустриальное развитие как позитивный сценарий возможно только при сохранении индустриальной базы, потому что даже опыт деиндустриализации, аутсорсинга рабочих мест в промышленном секторе развитых стран показывает, что наука, по крайней мере, прикладная наука бежит туда, где есть промышленность.
Южная Корея создала с нуля судостроительную промышленность, сначала она специализировалась на простых судах, на строительстве больших корпусов просто за счет экономии издержек, за счет того, что они делали это быстро и дешево, они завоевали рынок, но постепенно они начинают специализироваться на сложнейших наукоемких судах и специалисты говорят, по крайней мере, по судостроительной «гражданке», что газовоз современный – это штука, по сложности сопоставимая с атомной подводной лодкой. Поэтому ядро развитой экономики так или иначе – это индустрия. Это промышленный хай-тек. Сегодня ядром нашего промышленного хай-тека, нашей высокотехнологичной индустрии является оборонно-промышленный комплекс. Могу даже сказать, к сожалению, потому что хотелось бы видеть более диверсифицированное, более разнообразное, более полноценное, комплексное машиностроение, но это не так. Поэтому сегодня наши шансы на получение статуса, на сохранение статуса, приобретение статуса промышленно-технологической державы связано именно с развитием отраслей оборонки.
«Сегодня ядром нашего промышленного хай-тека, нашей высокотехнологичной индустрии является оборонно-промышленный комплекс. Могу даже сказать, к сожалению, потому что хотелось бы видеть более диверсифицированное, более разнообразное, более полноценное, комплексное машиностроение, но это не так»
Примерно 100 тысяч единиц новой техники поступит по программе поддержки промышленности до 2020-го года нового оборудования на предприятия ОПК. Вопрос серьезный стоит относительно того, кто на них будет работать, кто на этом оборудовании будет работать. Сейчас ответа на этот вопрос зачастую нет, часто стоят новые станки, недозагруженные просто потому, что обучение персонала не поспевает за темпами технического, технологического обновления. Думаю, не секрет и то, что закупки оборудования в вузах привели к той же ситуации, когда стоит совершенно новое оборудование, передовое, недозагруженное, и на нем некому работать.
Кстати, в институтах РАН – другая ситуация. Там есть, кому работать, по крайней мере, в физических естественнонаучных институтах, но не хватает базы в виде оборудования. Проблемы с кадровым обеспечением ОПК есть абсолютно на всех уровнях и этапах – от школы до дополнительного профессионального образования, от рабочего до топ-менеджмента. Пройдусь кратко по всей этой цепочке.
Подготовка кадров для ОПК
Школа. Прежде всего, мало, очень мало предпосылок к тому, что школьник выберет для себя инженерно-техническую специализацию как жизненную стезю. И совсем мало к тому, что это сделают сильные школьники. Мало сдают физику в ЕГЭ, меньше изучают ее в школах. Сильные выпускники школ, абитуриенты идут на гуманитарные специальности, соответственно, более слабые идут в технические вузы. Что с этим делать? Конечно, надо делать акцент именно на профориентации в школах в пользу инженерно-технических дисциплин. Для этого необходимо создавать на новой платформе систему дополнительного образования детей, то есть сеть центров технического творчества детей и молодежи. У нас под эгидой экспертного совета, который я координирую, уже начат проект, который предполагает создание нескольких пилотных участков в регионах – таких центров технического творчества, которые могут иметь и свою коммерциализацию, некую форму досуга выходного дня, потому что это связано с интересными вещами для детей – с робототехникой, с моделями самолетиков, кораблей и так далее. Это некий аналог на современном этапе той системы кружков, авиамоделистов, которые были в советское время.
«…в технические вузы идут более слабые абитуриенты. Но из этих более слабых самые слабые идут по целевому набору в интересах предприятий ОПК»
Конечно, этого недостаточно, необходима культурная атмосфера. Необходимо в целом комплексное повышение престижа инженерных специальностей, в том числе за счет некоего культпросвета. Дальше – вуз. Я уже сказал, что в технические вузы идут более слабые абитуриенты. Но из этих более слабых самые слабые идут по целевому набору в интересах предприятий ОПК. Сейчас существует целевой набор на ОПК: попросту говоря, он позволяет, имея более низкий балл по ЕГЭ, тем не менее, поступить в вуз, благодаря наличию этого целевого набора и благодаря тому, что абитуриент берет на себя некие обязательства потом пойти работать на предприятия оборонно-промышленного комплекса. На самом деле механизмов выполнения этого обязательства не существует. И это одна из проблем. Люди, которые поступают по целевому набору, часто отчисляются и до предприятия ОПК не доходят. В итоге до предприятия доходит абсолютно незначительная часть тех людей, которые учились по тем самым инженерным специальностях, которые на этих предприятиях востребованы.
Следующая проблема – уже само предприятие. Если они доходят до предприятия, они там не остаются зачастую, немного поработают и уйдут. По большому счету, это самое слабое звено, люди не остаются на предприятиях ОПК и даже те инженеры, которые уже подготовлены, уже обучены за государственный счет или на какой-то иной основе, не идут на те предприятия, которые имеют спрос в квалифицированной рабочей силе. Почему это происходит? Одна проблема совершенно понятная – это рентабельность. Предприятия ОПК работают с низкой рентабельностью 6-8%, которая делает их крайне ограниченными в возможности платить хорошие деньги.
Другая проблема, я бы сказал, совесть. Я имею в виду пропорции оплаты между топ-менеджментом и рядовыми сотрудниками. Понятно, что на казенных предприятиях это все жестко регулируется государственными нормативами, но уже во ФГУПах, тем более, в ОАО таких нормативов не существует, и эти пропорции представляют собой огромный разрыв. Положим, есть Нобелевские лауреаты, Джозеф Стиглиц и Пол Кругман, которые любят говорить о том, что берем 60-70-е годы – там разрыв в оплате труда между средним звеном или низовым звеном и высшим на крупных корпорациях составляет 10-15 раз. Это нормально. Дальше берем уже 90-е – нулевые годы, этот разрыв – тысяча раз. Совершенно нормально. 500-1000-1500 раз. Собственно законом для рыночной экономики не предопределяется. Это предопределяется законами некоей корпоративной деловой культуры, неким негласным общественным договором. Сегодня этот негласный общественный договор неблагоприятен для инженерного сословия. Слабое звено сегодня, как ни странно, с точки зрения кадрового пополнения промышленности, это не образование, это сама промышленность. Попытка обеспечить заказом промышленность – это в том числе и попытка обеспечить спрос на те инженерные компетенции, которые уже существуют в стране. И если будет этот спрос обеспечен на должном уровне, на должном качестве, то соответственно будет и воспроизводство этих инженерных компетенций. Если спроса не будет, то, естественно, не будет и воспроизводства.
«Попытка обеспечить заказом промышленность – это в том числе и попытка обеспечить спрос на те инженерные компетенции, которые уже существуют в стране»
Продолжая вопрос о спросе на инженерные компетенции в рамках уже самой промышленности, у нас высшее звено (топ-менеджмент предприятий) укомплектовано зачастую кем угодно, только не отраслевыми специалистами. Даже формальные квалификационные требования к директорам предприятий предполагают, скорее, наличие юридических и финансовых компетенций. Это в корне неверно. Я, будучи чистым гуманитарием, убежден, что научить инженера азам проектного менеджмента и финансового дела можно и нужно. Но учить финансиста инженерному делу невозможно – поезд уже ушел. Поэтому подход должен быть другой: на вершине управленческой пирамиды предприятия ОПК должны быть носители, прежде всего, инженерно-конструкторских компетенций, снабженные компетенциями в сфере проектного управления, проектного менеджмента и финансов, юридического образования. Но не наоборот.
И здесь я, кстати, возвращаюсь уже к первому звену – к школе, к профориентации. Если получение инженерных квалификаций – сложная работа, которой нужно посвятить всю жизнь, не обеспечивает выхода, продвижения на самый верх даже в твоей собственной отрасли, если наверх в этой отрасли, на высшие позиции легче зайти где-то сбоку – с юрфака, с экономфака, то с какой стати профориентироваться в пользу инженерно-технических дисциплин? Умные-то школьники это понимают уже, они это видят. Кстати, эта ситуация является проблемой и техногенной безопасности. Убежден, что многие из громких катастроф, таких, как Саяно-Шушенская ГЭС, шахта «Распадская», связаны с тем, что решения принимаются исходя из параметров финансовой эффективности работы предприятия без учета параметров инженерной эффективности. Почему это происходит? Это психология. Если люди, которые принимают решения, прекрасно понимают параметры финансовой эффективности, но не понимают инженерной эффективности, то и решения будут такими, с таким колоссальным перекосом. И платить за это приходится нам всем.
«Если люди, которые принимают решения, прекрасно понимают параметры финансовой эффективности, но не понимают инженерной эффективности, то и решения будут такими, с таким колоссальным перекосом»
Поэтому можно сколько угодно включать пропагандистские каналы и агитировать молодежь в пользу инженерных специальностей, но если не изменить эти реалии, реальные принципы кадрового отбора, то это будет просто пустой разговор, запудривание мозгов. Это будет не настоящее. Поэтому начинать надо именно с настоящего – с изменения квалификационных требований к топ-менеджменту, к руководству отраслей и предприятий, возвращение инженеров во власть.
Недавно было совещание на недавно созданном Совете генеральных конструкторов, где Дмитрий Рогозин сказал о том, что зачастую на четвертом-пятом уровне корпоративной иерархии находятся конструктора направлений. Четвертый-пятый уровень – то есть, эти люди отодвинуты от принятия ключевых решений.
Разворот в сторону действительно инженерно-технических компетенций, квалификаций в обществе необходим на уровне а) культуры, пропаганды, системы детского и юношеского технического творчества; б) на уровне квалификационных требований к руководству отраслей и предприятий; в) на уровне пропорций бюджетных мест. Важно перераспределение эих пропорций именно в пользу инженерно-технических дисциплин – пока этого несмотря на все разговоры о важности инженеров я не вижу, потому что превалируют в количестве бюджетных мест до сих пор именно экономисты.
