Газета.ru

Г.Г.Бовт

«А ты записался в список Магнитского?» — сурово вопрошает Родина-мать с сатирического плаката, стилизованного под 1941 год, разошедшегося по интернету.

Уже ряд больших чиновников браво заявили, что почтут за честь оказаться в нем. По нынешним нравам такая персональная враждебность треклятой Америки есть, по сути, аналог ордена за заслуги перед Отечеством первой степени.

В середине месяца Госдеп США обнародует список, предварительный вариант которого в России уже обсуждают: в нем якобы могут оказаться так-и-и-е люди! Вплоть до друзей сами знаете кого. Собственно, фамилии «таких людей» Госдепартамент может и засекретить. Но обосновав это перед конгрессом. Столь «деликатных» отношений с законодательной властью наша номенклатура напрочь не понимает. Это та область, где цивилизационная пропасть между нами и Америкой особенно широка и глубока.

Наиболее здравые американские эксперты, специализирующиеся на отношениях с Россией, признают: «Акт Магнитского» был большой ошибкой. Можно добавить: эта ошибка будет портить отношения между двумя странами долгие годы, а все последствия такого унизительного третирования российского правящего класса сегодня еще трудно представить.

Закон этот воспринимается в Москве как унизительный не без оснований. Дело не столько в фигурантах «дела Магнитского». В конце концов, с ними стоило бы разобраться на родине. Закон имеет расширительное применение: его жертвами могут стать все, кто причастен к нарушениям прав человека, преследованию по политическим мотивам, к преследованию НКО и зажиму свободы слова, — в законе это прямо указано. Но при этом применительно к элитам каких-нибудь Саудовской Аравии, Бахрейна, Узбекистана, не говоря уже о Китае – да мало ли стран, к которым могут быть претензии по части прав человека – подобных законов не принято (разве что есть Иран и Белоруссия). А по отношению к России – принят. Обидно. Такая обида просматривалась в ответных действиях Кремля, многими воспринятыми как не вполне адекватные. Вряд ли от «асимметричного» ответа воздержатся и теперь, и эмоционально (но не рационально) такую реакцию даже можно понять. Как мог Обама, недоумевали в Кремле, переживая «предательство» перезагрузки, пропустить такой закон через свой парламент? Ведь у его партии там в одной из палат – большинство, он что, не мог отдать команду? Наложить вето, в конце концов. Нет никакого понимания, что таки нет, не мог. Это означало бы пойти против всей американской политической культуры. Могут возразить: а как же, к примеру, Китай — там по части прав человека все в ажуре? Не в ажуре, но с Китаем у Америки товарооборот в сотни миллиардов долларов, а с Россией – ничтожен, с Россией у Америки практически никакой нет взаимозависимости. Даже пресловутая перевалочная база в Ульяновске, для транзита в Афганистан, вокруг которой было так много патриотического шума, как оказалось, не тянет на полновесный рычаг воздействия. Американцы передумали окончательно ссориться с Пакистаном, а путь через Ульяновск оказался не столь уж выгоден. Зато когда американцы из Афганистана уйдут, мы можем получить на юге полномасштабный исламистский кошмар. Принятие решений в предельно прагматичном контексте – это тоже часть американской политической культуры: чтобы «задвинуть» вопросы прав человека, нужны веские циничные аргументы (военная база в Бахрейне, товарооборот с Китаем, тесные контакты со спецслужбами Исламабада и Эр-Рияда и т. д.), которых в отношениях с Москвой нет.

Действие «Акта Магнитского» может принять и еще более неприятный для нас оборот. Если вчитаться в текст закона, то публикация Госдепом списка – это не конец процесса, а начало. Список будет обновляться каждый год.

Всякий раз – во взаимодействии с конгрессом. Каждый конгрессмен из ключевых комитетов может подать персональный запрос о любом чиновнике, замеченном в нарушениях прав человека в России. По наущению, скажем, правозащитников. При том, что наши власти традиционно и вопиюще пренебрегают возможностями законного и небессмысленного лоббизма в США, полагаясь лишь на Russia Today да агентство «Кетчум». Тот же процесс по библиотеке Шнеерсона бездарно проиграли, потому что даже не присутствовали на процессе, не наняли адвоката. Зато усердствуют в раздувании истеричной антиамериканской пропаганды, что не остается незамеченным на Капитолии.

И вот некий конгрессмен, желая отметиться на поприще защиты прав человека в стране, чей образ уже испорчен в глазах избирателей и масс-медиа, вопрошает: а почему этот чиновник не в «списке Магнитского»? В течение 120 дней администрация должна дать мотивированный ответ. И либо включить его в список, либо обосновать отказ (скорее всего, гуляющий по интернету предварительный «список Макговерна», где есть и Бастрыкин, и Чайка, и судья Егорова, и влиятельные люди из ФСБ, уже оформлен в виде такого запроса). Есть сильное подозрение, что Белый дом будет вступаться не за всякого бастрыкина и чайку. Потому как они ему не сватья-братья, а зависимости от России у Америки – почти ноль, ссориться с конгрессом всякий раз неохота, а приструнить они его действительно (как ни дико это покажется людям из управления внутренней политики АП) не могут.

При наихудшем развитии ситуации — шаг за шагом, список за списком — по крайней мере, часть российской номенклатуры будет переведена в разряд международных изгоев-париев. Пока — примерно по «белорусской модели». И речь не только о визе в США (ЕС в той или иной форме последует этому примеру), но и о замораживании счетов и собственности. И если бы только апартаментов в Майами: из текста закона видно, что арестованными могут оказаться любые транзакции через корсчета американских банков, то есть чуть ли не любой долларовый перевод. Также меры по аресту собственности указанных в списке лиц должен принять любой гражданин США, если это в его силах. Теоретически – даже работник банка на Кипре, если он американец. Закон экстерриториален в этой части.

А тут еще всемирный скандал с офшорами, устроенный базирующимся в Вашингтоне International Consortium of Investigative Journalists. Эта штука будет посильнее «Викиликса». По сути, в одном списке с уклоняющимися от налогов американскими дантистами и непатриотичными селебрити, а также отдельными вороватыми еврочиновниками (которым это грозит неминуемой отставкой и исключением из политики) будут всплывать имена высокопоставленных российских номенклатурщиков, олигархов и прочих столпов нынешнего российского режима. Внутри нашей страны, скорее всего, это будет иметь ограниченный резонанс. Избиратель давно все уже понял про так называемую элиту, но никак на это своим поведением не реагирует — политическая летаргия накрыла страну. Сама система пока слабо демонстрирует способность к самоочищению: отдельные пехтины и малкины пока все же исключение из неписаных правил. Масштабы «бедствия», правда, могут привести к недоуменному вздыманию бровей в высоких кабинетах: как же так, мол, и тот – Брут, и этот – тоже, оказывается, Брут, и ведь действительно все воры, никому нельзя верить, ни на кого нельзя положиться. Теоретически, вопросы могут возникнуть к спецслужбам: это куда же вы смотрели, если даже домики в Майами из открытых источников выявить не могли? На что есть, правда, два ответа.

Во-первых, какова страна и ее нынешнее состояние развала всех и всяческих институтов – таковы и спецслужбы. Во-вторых, последний раз, когда чекистам было разрешено «работать» против высшей номенклатуры, было сталинское время, потом это было, по причине обнаружившегося у номенклатуры инстинкта самосохранения, без особой команды делать запрещено. И дух этого запрета жив и поныне.

Самым неприятным последствием начавшихся процессов (и разрушения системы офшорной экономики, и конкретного списка Магнитского) станет растущая изоляция российской политической элиты в мировом сообществе, сползание ее на унизительные позиции изгоев и маргиналов, управляющих, как теперь признается, — притом управляющих бездарно, воровато — полукриминальной экономикой полукриминальными методами, исповедующих «варварские» взгляды, не совпадающих с остальным миром в основополагающих политических и нравственных принципах. О чем с ними вообще разговаривать? Уж точно не о безвизовом въезде в Европу.

Это выльется в том числе в новые факты дискриминации российского бизнеса на мировой арене (антимонопольное расследование против «Газпрома» в ЕС – часть этого процесса, отказ ЕС консультироваться с Москвой по Кипру — другая часть), будут множиться примеры отказа от сделок и сотрудничества, отказа в приобретении нашим бизнесом тех или иных активов сугубо по политическим мотивам (мол, вы коррумпированы и не прозрачны). Это отразится на отношении и к простым россиянам, которых все чаще будут воспринимать как носителей враждебной – «криминальной» — общественной культуры, как представителей державы, эволюционирующей в сторону failed state. Даже против наших спортсменов будут болеть чаще и агрессивнее. И Большой театр будут принимать иначе — ведь там, оказалось, те же падшие нравы.

В ответ внутри страны будет нарастать реакция озлобления и раздражения. Она все больше будет превращаться в «осажденную крепость» в борьбе с врагами. Внешними и, что еще более опасно, внутренними. Взбесившиеся загоняемые в угол принтеры поймут, что им уже нечего терять, что можно отбросить остатки приличий и разговоры про «общеевропейские ценности» в издании новых мракобесных законов в оголтелой войне против всего «иностранного» — медицинского оборудования, лекарств, кинофильмов, НКО с «не нашей идеологией». Странно, что мы еще не вышли из Совета Европы и суда по правам человека. Это коснется и простых граждан: то, что формально нельзя номенклатуре, постепенно – притом в расширительном толковании, с избытком, в гротескных, маразматических формах — станет нельзя и остальным. Чтобы понять, к чему можно прийти этим крутым маршрутом, стоит посмотреть на происходящее на Корейском полуострове, где потерявший последние остатки разума изолированный от внешнего мира режим внука Ким Ир Сена балансирует на грани общенационального суицида. При полном, заметим, всенародном истерическом патриотическом воодушевлении. Нам до этого далеко, разумеется. Но если вовремя не попытаться сохранить все же цивилизованные формы взаимодействия с внешним миром, не поступаясь, подчеркнем, своими национальными интересами, но все же не вставая всякий раз противотанковым ежом против общепринятых норм якобы во имя «особости» нашего пути, то сползание в состояние такого дремучего безумия автаркии и изоляционизма может оказаться неизбежным.