РЕЖИМ КОНТРУГРОЗ И СТРАТЕГИЧЕСКАЯ ФРИВОЛЬНОСТЬ
О возможных вариантах развития ситуации, украинском вопросе и угрожающей стратегической фривольности
То, что Россия и Запад в ближайшем будущем начнут опять энергично нацеливать друг на друга военные силы, на новом техническом уровне просто воспроизведёт способ отношений между державами на всём историческом пути их развития. К этому, видимо, дело и идёт вне зависимости от того, ожидают ли отношения серьёзные кризисы или они будут развивать по инерционному сценарию.
В конце 2021 года отношения России и Запада в военно-политической сфере успешно преодолели черту невозврата к любым формам взаимодействия, которые возникли в первые полтора десятилетия после холодной войны. В результате действий США и их союзников в украинском вопросе с российской стороны были выдвинуты весьма жёсткие требования, которые часть наблюдателей сочла имеющими ультимативный характер. Мы можем, конечно, допустить, что в качестве промежуточного итога этих решений Москвы возобладает инерционный сценарий – США и ведущие страны Запада согласятся вступить с Россией в длительные консультации, результатом которых окажется косметическая ревизия фундаментальных принципов организации международного порядка в Европе. Эти принципы, как мы знаем, возникли после холодной войны и отразили в себе максимальную свободу возможностей для стран Запада в реализации их эгоистических интересов. Такое развитие событий не изменит природу отношений Россия – Запад, они останутся враждебными, однако позволит смягчить остроту вопроса на конкретном историческом отрезке.
Сразу отметим, что по целому ряду причин такой инерционный сценарий имеет реальные предпосылки. Мы не можем недооценивать решимость руководства США если не переломить сформированную за последние десятилетия политику конфронтации с Россией, то отойти от неё. Президент Байден действительно серьёзно относится к китайскому вызову американской способности быть главным получателем выгод от сохраняющихся элементов глобализации. Высокая степень напряжения на границе с Россией – это не обязательно идеальное условие для борьбы с Пекином на другом фронте. С этой целью США могут пойти на то, чтобы если не отказаться от противостояния с Москвой, то хотя бы временно перевести его в переговорное русло. Тем более что в затухании интенсивности конфликта с Россией заинтересованы ведущие европейские союзники американцев. Такие европейские страны, как Германия, Франция и Италия, хотели бы стабилизации на восточном направлении, которое начинает приносить уже реальные неприятности самой Европе. Сама Россия, вероятно, будет заинтересована в таком развитии событий, поскольку это позволит ей заниматься решением украинской проблемы отдельно, вне контекста военного противостояния в Европе.
Однако в равной степени мы можем допустить и то, что США и союзники выберут проигнорировать российские предложения, либо их реакция будет обоснованно сочтена Россией отказом от любого содержательного разговора. Судя по всему, в США либо уверены, что Россия воздержится от решительных действий на Украине, либо не считают катастрофу украинского государства для себя большой проблемой. Кроме того, пока в Европе не существует ситуации, которая могла бы привести к необходимости для Вашингтона так реагировать на действия России, что это создало бы угрозу эскалации общей войны между двумя странами. Однако именно отказ от инерционного сценария сейчас приведёт к тому, что вероятность такого положения будет постепенно возрастать.
В первую очередь потому, что в таком случае взаимодействие двух ядерных сверхдержав в Европе может приобрести более динамичный характер. Содержание этой динамики было элегантно сформулировано высокопоставленным представителем российского МИД вскоре после вручения нашим партнёрам новых российских предложений как «режим контругроз». Можно предположить, что в действительности эта дипломатическая формулировка предполагает гонку определённых видов вооружений и наращивание военных приготовлений, которые Россия сочтёт необходимыми исходя из субъективной оценки угрозы, возникающей со стороны Запада. Это означает, что уже в ближайшие годы мы сможем наблюдать постепенное перетекание «фарсовой» холодной войны в Европе в более или менее реальную.
В практическом смысле стоило бы, видимо, ожидать наращивание Россией таких военно-технических возможностей, которые, по её мнению, могли бы компенсировать преимущества, возникающие в результате продолжения США и союзниками той политики, от которой в декабре Россия призвала их отказаться. В первую очередь это, наверное, создание Западом на границах России, включая Украину, элементов военной инфраструктуры для ведения наступательных действий. В ответ на это, как и на уже имеющиеся многочисленные возможности нанести ей ущерб, Россия может размещать на своей территории силы и средства, позволяющие это предотвратить в случае прямого конфликта. Который, отметим, обе стороны пока не считают чем-то реальным.
Также Москва может обращаться к асимметричным способам создать у США дополнительные озабоченности там, где это для них действительно имеет значение. Другими словами, отношения России и Запада в Европе могут достаточно быстро уподобиться фронтальному противостоянию, похожему на времена холодной войны. Только теперь граница соприкосновения сил сместилась далеко в сторону важнейших промышленных и административных центров России, а современные технические возможности сторон компенсируют сократившийся в несколько раз масштаб армий. Параллельно на Востоке США, с ещё меньшей опорой на союзников, должны будут выстраивать похожую систему взаимодействия с Китаем.
В принципе, такое положение дел в случае его возникновения не несёт в себе ничего трагического. Тем более что оно станет результатом осознанного отказа России от того международного порядка в Европе, который открыто не учитывал её базовые интересы. Сравнительно безоблачная атмосфера в отношениях России и Запада в области безопасности существовала в течение нескольких коротких периодов после холодной войны, когда Россия либо в принципе не могла возражать против решений США и союзников, либо воздерживалась от этого по тактическим соображениям. После 1999 года возобладала вторая модель поведения, и кризис, наступивший между 2008 и 2014 годами, стал результатом усиления России.
То, что Россия и Запад в ближайшем будущем начнут опять энергично нацеливать друг на друга военные силы, на новом техническом уровне просто воспроизведёт способ отношений между державами на всём историческом пути их развития. Тем более, если в результате мер экономического давления со стороны Запада Россия в ближайшие годы сохранит торговые отношения с США и их союзниками, но её зависимость от основной финансовой инфраструктуры под их контролем будет снижаться. К этому, видимо, дело и идёт вне зависимости от того, ожидают ли отношения серьёзные кризисы или они будут развивать по инерционному сценарию. Военные России и стран Запада будут противостоять друг другу в Европе, российские средства поражения окажутся нацелены на важные с точки зрения Москвы объекты в странах НАТО, и такое состояние образует новую нормальность.
Украинский вопрос, в свою очередь, будет развиваться своим путём. Всё-таки мы не должны забывать, что в центре украинской проблемы именно слабая состоятельность самого государства, а не его внешнеполитическая деятельность. Эту проблему, тем более при сохранении российского влияния и опосредованного присутствия в восточной части Украины, страны Запада решить не смогут. Тем более что вопрос о полноценном вступлении Украины, как и Грузии, в НАТО или размещении там серьёзных сил США не перейдёт в практическую плоскость. Просто потому, что США не собираются создавать для России такую прекрасную возможность испытывать американские обязательства в отношении союзника в географической зоне, где Москва имеет полное преимущество.
Однако такие отношения в военно-политической области не могут, конечно, не содержать в себе некоторых рисков. Сейчас доминирует мнение, что реальная степень угрозы общего конфликта снижена за счёт того, что между собой взаимодействуют две ядерные сверхдержавы. Это действительно так и, более того, военные наблюдатели действительно правы, когда утверждают, что в Европе нет противостояния армий, готовых к серьёзной войне друг с другом. Но стабильность взаимного напряжения в любом случае содержит в себе рискованные элементы, главный из которых – это фактор стратегической фривольности.
Стратегическая фривольность – способность создавать рискованные ситуации ради решения частных проблем – является характерным признаком уверенности государств в том, что большой конфликт между ними либо нереален, либо может быть сравнительно легко улажен дипломатическими методами. Но из истории мы знаем, что дипломатия и даже прямая коммуникация на самом высоком уровне могут сработать не всегда. И в этом будет, по всей видимости, состоять наиболее эмоциональная сторона отношений, к которым Россия и Запад придут по итогам текущего раунда дипломатического взаимодействия.
