САНКЦИИ КАК БЛАГО
Как сказал в 2014 году экс-госсекретарь США Генри Киссинджер, санкции — это не политика, а алиби на случай ее отсутствия
Европейский союз согласовал введение новых мер давления на Россию. Повод — дело Навального и связанные с ним обстоятельства. Предусматривается расширение «черного списка» представителей российского руководства, на которых распространяются ограничительные действия ЕС. Имена скоро огласят, но они принципиального значения не имеют. Воздействие на представителей бизнеса и экономические субъекты не предполагается.
Этому решению предшествовала дискуссия внутри Евросоюза. Ряд стран, легко догадаться каких, настаивали на максимальной жесткости, требовали нанести удар по экономическим интересам. Им возражали умеренные, тоже понятный список, призывавшие к соразмерности и аккуратности. Нельзя «жечь мосты».
Вопрос, понятное дело, не в мостах. Любые отношения не самоценны, а зависят от наличия или отсутствия интереса в их поддержании. Прагматики понимают, что любые экономические ущемления российских партнеров вызовут ответ, но даже и без него бумерангом вернутся к инициаторам. В этом суть взаимозависимости. Эскалация экономического противостояния России и Европейского союза не обрушит ни ту, ни другую сторону, но общую ситуацию дополнительно осложнит. Пандемия и вызванный ею социально-экономический кризис и так создали масштабные проблемы для всех. Создавать дополнительные препоны собственным хозяйствующим субъектам по причине событий, которые их совершенно не касаются, а многим даже неизвестны, — чревато. Так что в единой Европе пошли символическим путем.
Вообще надо признать, что между Москвой и Брюсселем на самом деле царит гармония. Обе стороны понимают, что прежний тип отношений, завязанный на определенные политические условия, себя исчерпал. Россия об этом говорит открыто, ЕС — нет. Но предпринимаемые Брюсселем действия — работа в том же направлении.
Что такое введение ограничительных мер против представителей российского руководства высокого уровня? Это отказ от политического диалога. Едва ли кто-то в Брюсселе столь наивен, чтобы полагать, что Кремль из-за этого изменит свой курс, в особенности во внутренней российской политике, о которой сейчас и идет речь. Следовательно, введение того, что ЕС называет «санкциями против России», — это четкое заявление о нежелании продолжать взаимодействие в прежнем виде, что, повторимся, полностью соответствует и устремлениям Москвы.
Как сказал в 2014 году экс-госсекретарь США Генри Киссинджер, адресуясь, правда, прежде всего к американской администрации, санкции — это не политика, а алиби на случай ее отсутствия. К Евросоюзу это относится в еще большей степени, и его представители это прекрасно понимают. В большей — потому что ЕС — не государство, а конгломерат разных стран с отличающимися представлениями о должном и сущем. Выработка общей линии по любому вопросу — мучительный труд, результат не устраивает в полной мере никого. Если на кону что-то подлинно существенное для государств-членов, все прилагают максимум усилий, чтобы добиться своего. В итоге вырабатывается нечто усредненное, но так или иначе функционирующее. Политика в отношении России, с одной стороны, у всех на слуху, с другой — не то, что по-настоящему волнует руководство европейских государств. По крайней мере, большинства из них.
Дальше начинается самое интересное. Как, собственно, будут строиться отношения России и Европы на следующем историческом этапе. После того как все поняли, что строительство общеевропейского дома прекращено.
Рискнем предположить, что ситуация упростится, а значит, станет более продуктивной. Мир вступил в фазу, когда каждое государство или их общность озабочены прежде всего обеспечением собственной устойчивости, стабильности и — по возможности — развития. По возможности, потому что последнее сейчас под большим сомнением, чем обычно, — слишком неблагоприятной выглядит внешняя среда. Понятно, что политика никуда не денется, как и использование политических рычагов для укрепления своих позиций в мировой конкуренции. Но в условиях сложной взаимосвязанности конкуренция подразумевает и сотрудничество там, где это выгодно и необходимо. И чем меньше будет политических или идеологических условностей, которые могут снижать степень гибкости сторон, тем вероятнее успех в конкуренции. Бизнес это понимает гораздо лучше политиков.
Евросоюз как целостная структура больше зависит от этих самых условностей, чем суверенное государство. Ценностный, идеологический компонент служит дополнительной скрепляющей субстанцией. Но это до тех пор, пока эта субстанция не начнет препятствовать реализации жизненных интересов. Если же это происходит, государства и их экономические агенты неизбежно ищут свои пути решения собственных проблем. В этом смысле показательна ситуация с вакцинами против ковида. Когда стало понятно, что на централизованном уровне Еврокомиссия не справилась с задачей обеспечения ЕС прививками, страны сделали выводы. И оказалось, что «идеологическая» составляющая в отношении того, откуда происходит препарат, не столь важна. По крайней мере, для ряда государств, начиная с Венгрии.
В общем, к «санкциям» ЕС надо относиться как к благу. Они — признак того, что искаженные политико-идеологическим фактором отношения с Россией начинают выправляться. И не за горами момент, когда станет возможным заново построить их на более здоровых и взаимовыгодных основаниях.
