«СЕЙЧАС У ВАШИНГТОНА УНИКАЛЬНЫЙ ШАНС ДОГОВОРИТЬСЯ НА ПРЕДЛАГАЕМЫХ ЕМУ УСЛОВИЯХ»
О пределах гибкости Москвы на переговорах с Вашингтоном
На днях Россия удивила многих, предложив продлить Договор о стратегических наступательных вооружениях (ДСНВ) с США на год (вместо пяти) и изъявив готовность на этот же срок приостановить наращивание всех ядерных боезарядов. В интервью корреспонденту “Ъ” Елене Черненко глава российской делегации на переговорах с США по стратегической стабильности, заместитель министра иностранных дел Сергей Рябков объяснил, где пределы гибкости Москвы и что будет, если Вашингтон не оценит ее уступчивость.
— После заявления МИД РФ от 20 октября в США на высоком уровне заговорили о том, что стороны «очень, очень приблизились» к сделке. Эта оценка совпадает с вашей?
— Мы, естественно, внимательно отфиксировали все сигналы из Вашингтона на различных уровнях по ситуации с продлением ДСНВ и продолжением нашего диалога по контролю над вооружениями. Позитивно, что американские коллеги сфокусированы на достижении прогресса и на поиске решений имеющихся проблем. Вместе с тем нам кажется, что они забегают вперед и в значительной мере предвосхищают то, что может происходить в дальнейшем. На данном этапе нельзя сказать, что мы находимся на пороге договоренностей, что соответствующее соглашение или даже общее понимание политического свойства относительно того, будет ли продлен ДСНВ, и в целом, что может происходить в этой сфере, находится в пределах досягаемости.
— То есть прорыва пока нет?
— Мы вынуждены констатировать, что степень наших расхождений весьма серьезна, в том числе по некоторым существенным моментам. Поэтому для особого оптимизма я лично оснований не вижу. Заявление МИД России от 20 октября говорит само за себя. В нем зафиксирована наша готовность продлить ДСНВ на один год. В четверг на заседании Валдайского клуба президент Владимир Путин абсолютно ясно и определенно высказался в пользу этого. В заявлении МИД РФ также подчеркнута возможность заморозки ядерных боезарядов, но при условии, что со стороны США не будет каких-либо дополнительных требований.
— То есть дополнительных требований по верификации соответствующих возможных договоренностей о заморозке арсеналов?
— В частности, по верификации — но не только. Я хочу отметить, что этот сюжет довольно давно обсуждается в ходе контактов, которые в последние месяцы проводились за закрытыми дверями по линии межведомственных делегаций двух стран. Мы неоднократно объясняли американцам, и продолжаем это делать в том числе в последние дни, что верификация — это производное от самого соглашения. До тех пор, пока мы не будем знать его охват и параметры, мы не сможем сказать, какого рода меры проверки вообще возможны, и возможны ли они в ряде случаев в принципе. Проблематика верификации предельно сложна. И мы просто не можем здесь ставить телегу впереди лошади.
Необходимо также отметить, что за последние дни мы уже дважды проявляли гибкость: в начале, когда президент РФ объявил о готовности продлить договор на год, и затем уже 20 октября, высказавшись на тему заморозки боезарядов.
Теперь очередь США делать встречные шаги, в том числе принять — и мы на этом настаиваем — наше требование о возможности достичь такой договоренности без каких-либо дополнительных увязок и довесков, без каких-либо отягощающих элементов, которые все это могут завести в тупик.
Выиграв время и продлив ДСНВ, мы получим возможность (и об этом тоже заявил президент) продолжить обсуждение всего комплекса связанных с этим вопросов. Среди них целая серия сюжетов, которые, скажем так, не особо комфортны для Вашингтона. Некоторые вопросы из этой области просто «колючие» для США. Это, в частности, тематика противоракетной обороны и целый ряд других вопросов.
Мы предлагаем в контактах с американцами идти, по сути, по схеме, которая предшествовала заключению ДСНВ. Вначале должны быть обозначены общие рамки, прочерчивающие круг тем, которыми мы будем заниматься комплексно. Заявление МИД РФ от 20 октября прямо на это указывает. Оно, по сути дела, заканчивается указанием на необходимость действовать именно так, а также напоминанием, что на нашу официальную ноту 16 октября мы до сих пор не получили ответа. Вот эти рамки, как они нам видятся. Мы их американцам передали в начале октября. У нас не было внятного ответа от США на эти наши предложения. Мы к этому относимся спокойно: мы понимаем, что наша концепция контроля над вооружениями в дальнейшем существенным образом отличается от американской. Ну что же, в этом случае просто необходимо получить дополнительное время, чтобы продолжить сфокусированную, сосредоточенную работу над этими темами. Ничего иного просто не получается в нынешней ситуации. Договориться так, как предлагают американцы (то есть принять их требования безотносительно к тому, что же мы будем в дальнейшем контролировать), это неправильный подход. Он извращает методологию контроля над вооружениями.
— А планируются ли у вас в ближайшее время контакты с американцами? В Госдепартаменте 20 октября заявили, что готовы провести такую встречу «немедленно».
— Если США подтвердят готовность принять наш подход в том виде, как он изложен в заявлении МИД РФ от 20 октября, то тогда мы незамедлительно выдвинемся в том направлении, где это будет удобно США, и будем работать над оформлением такого понимания. В противном случае, если они будут продолжать, как они это делают сейчас, добавлять к перечню вопросов те или иные собственные приоритеты, нас не устраивающие, такая встреча нам представляется едва ли целесообразной.
— Американские СМИ пишут со ссылкой на источники, что, говоря о верификации, власти США предполагают декларацию Россией ее тактического арсенала, а также установку мониторинга в местах производства ядерных вооружений. Правильно ли я понимаю, что на это Россия сейчас не готова?
— В отношении периметрального контроля —- это все из уже далекого туманного прошлого. Это из совсем другой эпохи. Нет никаких оснований восстанавливать что-либо подобное. Я не вижу в обозримой перспективе каких-либо причин возвращаться к этой теме. В том числе с учетом нынешнего уровня отношений между двумя странами, весьма близкого к заморозке.
По большому счету такого рода идеи и раньше-то были весьма и весьма сомнительными. Но в последние годы и десятилетия ничего подобного не практиковалось. Мы не видим никаких оснований эту тему вновь реанимировать.
Что касается американского нестратегического ядерного оружия в Европе, то мы настаивали и будем настаивать на том, чтобы в качестве первого шага США вывели с территории своих европейских союзников соответствующие вооружения, и чтобы они ликвидировали инфраструктуру, позволяющую быстро и динамично эти вооружения вернуть на территорию европейских союзников. Тогда, наверное, возможность работать по тематике укрепления европейской безопасности существенно расширится.
Мы, кстати, напоминаем американцам о том, что надо все же заниматься проблематикой пост-ДРСМД (Договора о ликвидации ракет средней и меньшей дальности, прекратившего свое действие в 2019 году.— “Ъ”). В последние дни в связи с этим прозвучали настораживающие сигналы.
— Глава Пентагона Марк Эспер допустил, что США разместят ядерное оружие средней или меньшей дальности не только в Азии, но и в Европе.
— Да, вновь начала появляться тема размещения таких систем в Европе, а не только Азии. Это осложняет общую картину. И, конечно, даже безотносительно к тому, что будет происходить с ДСНВ, этим нам придется заниматься. Здесь нужна политическая воля — мы к этому призываем наших американских коллег.
— Ряд американских экспертов считает, что недавние уступки России США по контролю над вооружениями — это предвыборный подарок Дональду Трампу.
— Это все по большому счету злонамеренные и искажающие реальность домыслы. Мы движемся по логике нашего диалога с американскими коллегами так, как он развивается. И те идеи, которые сейчас выдвинуты нами, это просто продукт естественного развития такого диалога. Но чем бы ни закончились выборы, в любом случае проще не будет.
Мы призываем администрацию США должным образом оценить проявленную нами гибкость и отказаться от своих невыполнимых требований и каких-то избыточных ожиданий. В любом случае в дальнейшем «цена за проезд» для Вашингтона в плане достижения тех или иных договоренностей будет нами повышена.
Мы несомненно исходим из того, что не может быть и речи, чтобы то или иное нынешнее наше предложение оставалось автоматически на столе в дальнейшем. И что независимо от хода переговоров и обсуждений, мы будем иметь возможности по-новому взглянуть на те или иные элементы нашего подхода с точки зрения их коррекции в зависимости от наших собственных интересов. Сейчас у Вашингтона уникальный шанс договориться на предлагаемых ему условиях. Но это должно быть только и исключительно продление ДСНВ и возможность согласиться с концепцией заморозки ядерных боезарядов без довесков, без каких-то дополнительных придатков и требований к России.
Отклонение сразу же разрушит возможность достижения такой договоренности.
Подчеркну, само по себе продление ДСНВ некритично, с нашей точки зрения. Президент России тоже вполне определенно и понятно для всего мира заявил о том, по каким причинам мы считаем, что наша безопасность может быть надежно обеспечена, даже если коллеги в Вашингтоне примут решение не в пользу продления ДСНВ.
— Вы сами сказали, что российско-американские отношения на нуле и доверия нет. Как может в такой ситуации сработать заморозка боезарядов без ее верификации? Ведь в Конгрессе США на следующий же день кто-то выйдет и скажет, что Россия нарушает договоренности.
— А даже если бы мы пошли на глубочайшую, максимальную верификацию, мы бы все равно услышали то же самое. Как мы это слышим каждый день. Вопрос не в том, хотят ли они достижения конкретного материального результата. Это вопрос проведения антироссийского курса, нахождения возможностей оказания давления на нас.
Посмотрите, что происходит с предложениями Москвы договориться по тематике безопасности в сфере информационно-коммуникационных технологий. Вместо ответа по существу мы слышим из Вашингтона только ругань, безобразные оценки, в том числе со стороны официальных лиц. То же самое будет и сейчас.
Поэтому если бы мы пошли так далеко, мы бы не получили искомого материального результата и вместо этого столкнулись только с новым потоком обвинений.
Но я хочу еще раз подчеркнуть: вопрос не в этом. Вопрос в том, что нельзя строить здание с крыши — мы должны сначала построить фундамент, понять, каким будет проект этого здания, сколько в нем этажей, комнат и окон. А потом только заниматься накладыванием черепицы и защитой от осадков.
— Возвращаясь к вопросу о декларировании Россией ее тактического арсенала: нетранспарентность в этой сфере дает американской стороне возможность выдавать свои цифры за единственно верные. Буквально на днях госсекретарь Майк Помпео и спецпосланник президента США Маршалл Биллингсли заявили, что ДСНВ охватывает 92% их стратегического арсенала и только 44% российского, намекая таким образом на то, что большую часть российского ядерного потенциала составляют тактические вооружения. Противопоставить этому российская сторона официально ничего не может.
— Почему? Я могу назвать любую цифру. Нет, понимаете, это из той же серии, что сказать: за окном сейчас не плюс четыре, а плюс шесть градусов. Кому-то, наверное, интересно будет это проверить. А кто-то это воспримет как данность и примет на веру.
Нам не интересно, какие цифры они называют. ДСНВ заключен в том виде, в каком он заключен — абсолютно паритетно и сбалансированно. Те системы, которые ограничиваются этим договором с нашей стороны, на момент заключения договора представляли интерес для США. И сейчас (я не берусь высказываться за американских специалистов) до нас доходят сигналы, что им небезразлично, что происходит с этими системами.
Что касается других систем, о которых они могут говорить или к которым они могут проявлять интерес, проблема (и об этом тоже было сказано на Валдайском форуме нашим лидером) в том, что США в свое время в одностороннем порядке вышли из Договора по ПРО.
Мы будем настаивать и в дальнейшем на неразрывнейшей взаимосвязи между стратегическими наступательными и стратегическими оборонительными вооружениями, как бы это ни корежило американцев, которые просто слышать об этом не хотят. Это наше фундаментальное стержневое понимание того, на чем основывается стратегическая стабильность.
А если нельзя ограничивать какие-то системы через контроль над вооружениями, значит, будут приниматься компенсирующие меры для того, чтобы достичь баланса на другом уровне. Это путь, конечно, тяжелый, затратный, хотя мы не дадим себя втянуть в гонку вооружений. Но это путь, который хуже пути контроля над вооружениями. Поэтому надо заниматься в комплексе всеми факторами, влияющими на стратегическую стабильность. О чем и сказано предельно четко и понятно в заявлении МИДа от 20 октября.
— Мое внимание в этом заявлении еще привлекло слово «двусторонние» переговоры о будущем контроля над вооружениями. Раньше вы вроде говорили, что следующий договор должен быть многосторонним.
— Мы говорили не о том, что следующий переговорный цикл должен быть многосторонним. Мы говорили о том, что мы вплотную приблизились к той черте, за которой дальнейшие усилия в этой сфере должны носить многосторонний характер. При этом мы говорили и продолжаем говорить, что подключение тех или иных стран к переговорному процессу — это производная от их суверенного выбора. У нас есть свои интересы и приоритеты в данной сфере. Мы знаем, насколько для США значимо взаимодействие с Великобританией и Францией в этой области, соответственно, первоочередное для нас — подключение именно этих государств. Что касается подключения Китая, то Владимир Путин исчерпывающим образом этот вопрос осветил с трибуны Валдайского форума.
