Сергей Глазьев: Экономика каннибализма
Из стран «двадцатки» только Россия и Бразилия проводят макроэкономическую политику в соответствии с рекомендациями МВФ.
— Миссия МВФ в очередной раз посетила Россию и выдала набор рекомендаций. Этот короткий документ можно выразить привычной в СССР формулой: правильной дорогой идёте, товарищи! Хотя «товарищи» из других стран идут совсем иной дорогой. Не только Китай, Индия и другие бурно развивающиеся страны, но и США, и ЕС, и Япония. Прокомментировать этот парадокс мы попросили академика РАН Сергея Глазьева.
— Из стран «двадцатки» только Россия и Бразилия проводят макроэкономическую политику в соответствии с рекомендациями МВФ. Другие страны в ответ на глобальный финансовый кризис перешли к принципиально иной политике т.н. количественного смягчения, суть которой сводится к резкому увеличению денежной эмиссии и снижению, вплоть до нуля и даже ниже, процентных ставок в целях стимулирования инвестиционной и деловой активности.
Денежная база мировых валют за десять последних лет утроилась. И это позволило западным странам предотвратить обусловленную сменой технологических укладов великую депрессию, аналогичную имевшей место в 30-е годы, а Китаю и Индии — поддержать бурный экономический рост. Мы же устроили себе хронический кризис, лишив, по рекомендациям МВФ, экономику кредита.
— Как известно, в Бразилии это привело к социально-политическому кризису и госперевороту. Наши денежные власти добиваются того же?
— Следуя рекомендациям МВФ, они остановили экономический рост, поскольку повышение процентных ставок сверх средней нормы рентабельности реального сектора экономики застопорило трансмиссионный механизм банковской системы, обеспечивающий трансформацию сбережений в инвестиции.
Перевод курса рубля в режим свободного плавания сделал его крайне ненадёжной валютой, что окончательно испортило наш инвестиционный климат.
Неудивительно, что наши денежные власти уже около десятилетия не могут выполнить установку президента по повышению нормы накопления хотя бы до 27% ВВП. Она остается одной из самых низких в мире, в 1,5 раза ниже минимально необходимой для простого воспроизводства экономики. При такой денежной политике ожидать экономического роста не приходится.
— Ущерб от политики Банка России начиная с 2014 года вы оцениваете в 25 трлн рублей. Откуда такая цифра?
— Это накопленное недопроизводство товаров и услуг по сравнению с трендом, сложившимся до резкого повышения ключевой ставки и отказа руководства Банка России от своей конституционной обязанности обеспечивать устойчивость курса национальной валюты. А если сравнивать с потенциально возможной политикой опережающего развития, то эту цифру можно удвоить.
Россия могла бы сегодня производить вдвое больше продукции, если бы денежно-кредитная политика была ориентирована на максимально полное использование имеющихся ресурсов. Ведь у нас нет объективных ограничений для роста производства: производственные мощности загружены наполовину, сохраняется скрытая безработица, две трети сырья экспортируется, продолжается массовая утечка умов.
Именно искусственно созданная недоступность кредита стала главным ограничителем экономического роста. Мы могли бы расти сегодня с темпом не менее 8% ежегодного прироста ВВП, но для этого нужен рост инвестиций не менее 15% в год. А для этого нужно расширение кредита, который является главным механизмом авансирования роста современной экономики.
— Но Набиуллина объясняет свою политику необходимостью удержания инфляции на целевом уровне в 4%.
— Это и есть традиционный подход МВФ. Он не учитывает главного фактора экономического роста и снижения инфляции — научно-технического прогресса. Долгосрочная стабилизация экономики в условиях острой международной конкуренции возможна только на пути инновационного развития, которое одновременно обеспечивает расширение объёмов, повышение качества продукции и снижение издержек. Но для этого нужен кредит на финансирование инновационных инвестиционных проектов.
На единицу кредитной эмиссии в успешно развивающихся странах получают несколько единиц готовой продукции в зависимости от мультипликационного эффекта тех или иных отраслей экономики. Благодаря этому кредиты возвращаются за счёт роста доходов, а монетизация экономики сопровождается не повышением, а снижением инфляции в странах с разумной макроэкономической политикой. МВФ же рекомендует под предлогом борьбы с инфляцией сжимать денежное предложение. Эта политика всегда и везде приводила к падению инвестиций и производства.
Несмотря на кратковременное снижение инфляции за счёт сокращения спроса, эта политика никогда и нигде не обеспечивала долгосрочной стабилизации. Вызывая снижение конкурентоспособности экономики вследствие падения инвестиций, она неизбежно приводила к девальвации национальной валюты и очередной волне инфляции. Мы по этому порочному кругу сужающегося воспроизводства идём уже пятый раз.
— Разве не очевидны пагубные последствия этой политики?
— Думающим людям — очевидны. На последней сессии МВФ на руководителей Банка России смотрели как на умалишенных, но при этом хвалили за последовательное следование ортодоксальной мифологии Вашингтонского консенсуса, которая навязывается МВФ всем странам. Только кроме нас, как я уже говорил, никто ей уже не следует. Но ведь для МВФ экономический рост не является целью.
Политика Вашингтонского консенсуса служит интересам американских корпораций, заставляя другие страны открывать для них своё экономическое пространство и лишая их внутреннего кредита.
Она даёт возможность экономическим убийцам, как метко охарактеризовал консультантов МВФ и Мирового банка Джон Перкинс, создавать условия для захвата и эксплуатации национальных богатств туземных стран американским капиталом.
Эта политика крайне выгодна той части нашей властвующей элиты, которая распоряжается деньгами государственной банковской системы. Когда искусственно создаётся дефицит, его распорядители усиливают влияние и получают власть над теми, кому этот ресурс жизненно необходим. А поскольку деньги являются универсальным ресурсом, то и власть государственные банкиры получают над экономикой абсолютную. Ведь она не может функционировать без кредита.
Значительная часть оборотных средств промышленных предприятий — это кредиты. И заёмщики, вынужденные привлекать кредиты под процент, превышающий рентабельность производства, расплачиваются за счёт амортизации, отказываясь от модернизации основных фондов и занижения зарплаты. А те, кто занял деньги на финансирование инвестиций, по сути, оказались в долговой ловушке. Многим из них приходится отдавать свои предприятия кредиторам за бесценок.
Государственная банковская система работает сегодня как гигантский насос, выкачивающий деньги и собственность из реального сектора экономики. При этом её руководители ощущают себя богами — не неся никакой ответственности, они управляют судьбами десятков тысяч предприятий, манипулируя условиями предоставления кредита.
Как только в 2014 году ЦБ взвинтил ключевую ставку, резко возросло количество банкротств. При этом в отличие от общемировой практики, где половина неплатёжеспособных предприятий проходят процедуру финансового оздоровления, у нас идёт их поголовное уничтожение с присвоением заложенного имущества и активов аффилированными с кредиторами лицами.
Появился даже термин — залоговое рейдерство. Каждый банк обзавелся специализированными структурами по управлению «проблемными активами», карманными судами и прикормленными сотрудниками правоохранительных органов, которые формируют сетевые сообщества по «легальному» отъёму предприятий у заёмщиков. Сейчас в их сетях находится около 50 тыс. предприятий с активами на 15 трлн руб. В настоящее время посредством криминализированных процедур банкротств они «переваривают» уже отнятое имущество на 5 трлн руб.
Типичный пример — рейдерский захват одной из лучших в Европе компании «Стальинвест», хозяина которой обокрало и посадило руководство одного из госбанков. Экономика каннибализма — банки вместо того чтобы кредитовать развитие предприятий, выжимают из них все соки и поедают активы.
— Но при чём тут МВФ?
— Это побочные последствия выполнения рекомендаций МВФ, весьма выгодные распорядителям государственных банков, но убийственные для экономики в целом. Тот же «Стальинвест», лишившись своего создателя, сегодня управляется как попало и работает на четверть мощности.
Пройдя сквозь жернова залогового рейдерства, предприятия попадают в руки случайных людей, которые не умеют ими эффективно управлять. Резко падает конкурентоспособность экономики, которая в конечном счёте поглощается иностранным капиталом и приспосабливается под его нужды. Сегодня уже около половины предприятий контролируется из-за рубежа. А свободное плавание курса рубля автоматически создаёт условия для манипулирования им крупным спекулянтам, среди которых, несмотря на санкции, доминируют американские хедж-фонды, извлекающие сверхприбыли на колебаниях курса.
Банк России отдал российский финансовый рынок на откуп валютным спекулянтам, которые из манипуляций с курсом рубля извлекают миллиарды долларов прибыли за счёт обесценения доходов и сбережений наших граждан.
МВФ рекомендовал не только эту политику, но и пенсионную реформу и другие непопулярные меры. Ведь туземная экономика должна предоставлять иностранному инвестору дешёвые факторы производства. Ради их эксплуатации и придуманы рекомендации МВФ.
Он навязывает бесхитростную по своей апологетике интересов частного капитала мысль — для повышения эффективности экономики нужно сокращать социальные расходы, поскольку это повышает прибыли бизнеса, позволяя ему больше инвестировать. Иными словами, для повышения инвестиций нужно сокращать потребление.
Такое средневековое мышление кажется весьма убедительным для людей, которые не понимают фундаментальное значение кредитной эмиссии для финансирования инвестиций и научно-технического прогресса для повышения эффективности экономики. В современной экономике знаний, где главным фактором её роста является человеческий интеллект, экономия на социальных расходах оборачивается нарастающим отставанием, деградацией, снижением эффективности и конкурентоспособности.
Исполнение рекомендаций МВФ в этой части — гарантия экономической катастрофы. Особенно в части пресловутого бюджетного правила, требующего вывоза нефтяных доходов российского государства за рубеж в объёме до 7% ВВП.
С учётом двукратного недофинансирования социальной сферы по сравнению с передовыми странами источником вывоза этих денег являются не лишние доходы бюджета, а экономия на воспроизводстве человеческого капитала, то есть недоинвестирование в развитие.
Бюджетное правило и национальные проекты несовместимы. Если падают доходы населения и сокращается налоговая база бюджета, откуда возьмутся дополнительные деньги на национальные проекты? А если ещё изымать и вывозить за рубеж нефтяные сверхдоходы, то национальные проекты могут быть профинансированы только за счёт сокращения расходов по другим направлениям государственной политики. А эта операция с переменой мест слагаемых не даст положительного эффекта для развития экономики.
— Что же делать?
— Прекратить прикрывать политику разорения страны рекомендациями МВФ и перейти к давно обоснованной в нашей Академии наук политике опережающего развития, три недели назад в очередной раз представленной на Московском академическом экономическом форуме. Она направлена на выполнение поставленной президентом России Владимиром Путиным задачи совершения рывка в экономическом развитии страны.
Пока у нас ещё остается научно-промышленный потенциал, способный при создании соответствующих макроэкономических условий обеспечить рост производства до 10% в год на основе нового технологического уклада.
