Сергей Караганов

| «Россия в глобальной политике»

Как самообман подменил серьезный анализ

Большинство зарубежных и отечественных международников вне зависимости от политических взглядов, похоже, согласны в одном – мир стал непредсказуемым, нарастает неопределенность, влиять на этот процесс невозможно, и лучше ничего не делать, отстраниться.

Такой вывод особенно опасен для нас, русских. Мы, увы, мастера впадать в транс после прорывов и проигрывать мир после выигранных войн. Но берусь утверждать, что будущее достаточно предсказуемо. И на него можно и нужно влиять. Если, разумеется, крупные игроки знают, чего хотят, обладают энергией и мозгами, строят политику на более или менее рациональной и долгосрочной основе.

Элемент неопределенности присутствовал всегда. И сейчас его не больше, а даже, пожалуй, меньше, чем во многие другие эпохи. Да, из-за информационной революции массам доступны гораздо более широкие возможности влияния на политику. И именно это будоражит элиты, привыкшие решать, что нужно народу. Отсюда и сетование на якобы растущую непредсказуемость. На деле включение широких слоев населения в политику делает ее более предсказуемый, поскольку интересы масс людей просчитываются легче, чем интриги представителей истеблишмента.

Идеологические и политические ошибки

Главная причина разговоров о непредсказуемости – нежелание доминировавших в интеллектуальном поле западных элит и тех, кто шел в их фарватере, видеть неприятное для себя будущее. Интеллектуальный и политический класс Европы уверовал в неизбежность общемировой победы евромодели, а накопленный Западом потенциал (политический, военный, экономический, идеологический и информационный) позволяет навязывать всем такие взгляды. В относительно бедных незападных странах, в том числе в России, европейская интеграция изучалась в основном на европейские же деньги с соответствующим результатом. Только США, имевшие средства на собственный интеллектуальный подход, да и не желавшие усиления пусть даже и союзного конкурента, проявляли «евроскептицизм».

Нынешнее состояние Евросоюза можно было предсказать еще в 1990-е гг., когда большинство европейских государств, получив подпитку дешевой рабочей силой и голодными рынками бывшего соцлагеря, отказались от назревшей реформы экономических и социальных систем. Ошибка была многократно усугублена, когда в эйфории от казавшейся окончательной победы ЕС попытался создать «единую внешнюю и оборонную политику». Линия на наименьший общий знаменатель резко ослабила влияние ведущих держав Европы. Евросоюз пошел на бездумное расширение, на введение евро без единого экономического управления.

Отказались европейцы и от интеграции с Россией, которая обладала «жесткой» силой, ресурсами и доказанной историей способностью восстанавливаться. Наоборот, была выбрана нео-веймарская политика. Российская элита, уставшая от тягот «реального социализма», стремилась сблизиться, если не интегрироваться, с ЕС, естественно, на достойных условиях. Если бы это произошло, нынешнее ослабление Запада не было бы столь болезненным. Он еще долго сохранял бы военное превосходство – глубинную основу своего доминирования в экономической, политической, идейной сферах.

Когда желание России сблизиться встретило отказ и началось расширение НАТО, я испугался. Предложение Москвы было столь выгодным, что отклонение его смотрелось как намерение добить бывшего противника. После этого вопрос был лишь в том, когда и на каких условиях произойдет столкновение и успеем ли мы накопить силы. Возвращение противостояния стало необратимым в 2001 г. после выхода США из Договора по ПРО, что нельзя было интерпретировать иначе, чем стремление вернуть стратегическое превосходство. Особенно опасно это выглядело на фоне агрессий в Югославии и Ираке. Удивительно, что для подавляющего числа и отечественных, и зарубежных специалистов события 2014 г. в Крыму и на Украине оказались неожиданностью или свидетельством «непредсказуемости» России. Хотя они были логичными и могли пойти по еще более жесткому сценарию. Отказ значительной части отечественной элиты от признания реальности не отменил логику истории. Другая часть российского правящего класса восприняла ее и действовала. Скрыто шла подготовка к жесткому противостоянию. Создавалось новое поколение стратегических и околостратегических систем вооружений. Накапливались финансовые резервы. Выправлялась структура управления. Но большой сегмент отечественного истеблишмента, особенно экономический блок, верить в неизбежное не хотел. Иначе не создавали бы новый гражданский самолет МС-21 с такой высокой долей американских комплектующих, раньше вводились бы независимые платежные системы, призванные упреждающе обезвредить санкции, российский богатый класс не продолжал бы выводить средства на Запад.

Не грезили бы об отмене санкций, как было до самого недавнего времени. Санкции легко было ожидать не только из-за противостояния, неизбежного после отступления 1990-х гг., но и по причине частичной деглобализации, элементом которой стала политизация экономических отношений. Этот процесс – следствие ряда объективных причин, главная из которых – видимо, упоминавшаяся уже окончательная утрата военного превосходства, а с ним и базировавшегося на нем почти пять веков политического, экономического доминирования Запада. Прежде подконтрольные страны и народы получили возможность использовать свои конкурентные преимущества. В этой ситуации «либеральный экономический порядок» стал невыгоден тем, кто его создал. И Соединенные Штаты еще до Трампа начали от него отказываться. Санкции, которыми европейцы, как и американцы, сыпали еще до вспышки протекционизма в США, прямо оправдывались невозможностью применить военную силу.

Итог всех виражей был предсказуем. Евросоюз впал в многосторонний, возможно, даже фатальный кризис, продемонстрировав растущую геостратегическую «скукоженность» во все более жестко конкурентном мире. Не был сенсацией и приход человека, подобного Дональду Трампу. Америка влезла в несколько войн и их политически проиграла, бездумно растратив триллионы. Инфраструктура в США – в плачевном состоянии для такой богатой страны. Мощно рванул Китай, начав теснить американцев не только на экономических, но и на политических рынках. Уже Обама пришел с мандатом части правящего класса сократить внешние обязательства и заняться страной. Но, как и президент Джеймс Картер в сходной ситуации, не смог (или ему не позволили) выполнить эти задачи. В конце 1970-х гг. элита выдвинула Рональда Рейгана, сделавшего ставку на экономическое возрождение и восстановление военного превосходства. Отличие Трампа от Рейгана в том, что большая часть верхушки в 1990-е – 2000-е гг. настолько уверовала в свою непогрешимость и догмы либерализма, что напрочь забыла о национальных интересах. А столкнувшись с неизбежной реакцией на бессмысленную экспансию, раскололась. Коррекция происходит жестко, помимо воли элиты. Но Трамп оказался неожиданным только для нее и тех, кто привык кормиться ее идеологической продукцией.

Заблуждения, помноженные на способность навязывать свои взгляды, привели к тому, что Запад проворонил возрождение Китая. Политика в отношении КНР была основана на нежелании признать очевидное – китайскую многотысячелетнюю культуру и историческую традицию. Стань Китай с его разнообразным 1,3-миллиардным населением действительно демократическим – случилась бы глобальная катастрофа. Но считалось, что, приняв капитализм, тот неизбежно станет более демократическим, прозападным и, соответственно, менее способным управлять собой и своими ресурсами. Когда к началу 2000-х гг. выяснилось, что дело к этому не идет, начали наперебой предсказывать неизбежный крах Китая, заявляя, что капитализм без демократии развиваться не может.

Между тем капитализм развивался вне связи с демократией, а на основе унаследованной от феодализма правовой системы, защищавшей частную собственность, и в рамках политических моделей, по современным понятиям зверски авторитарных. Более того, капитализм, движущей силой развития которого является неравенство, противоречит демократии, власти большинства. «Популизм», в поддержке которого обвиняют Россию, – абсолютно логичный результат очередного взрыва неравенства и роста иммиграции, которая вышла из-под контроля. А ведь ее, как мало кто вспоминает, запустила с 1970-х гг. европейская буржуазия, чтобы снизить растущую стоимость рабочей силы и влияние профсоюзов. Сегодня пожинаются плоды тогдашних решений.

Интеллектуальные заблуждения

Одна из важных причин нынешней паники по поводу непредсказуемости – развал интеллектуальной основы, на которой строили расчеты мировые, да и отечественные элиты. Ее соорудил Запад за последние 40 лет, а после его временной «победы» в холодной войне она стала превалирующей повсеместно.

Все бросились изучать, преподавать и распространять как непререкаемую истину доктрины, идеи западного академического сообщества. К тому же Запад был посвободней, побогаче и уже поэтому привлекательней, а его медиа доминировали в интеллектуальной среде. Между тем большинство этих теорий, концепций и школ страдают серьезными недостатками.

Во-первых, их адепты вольно или невольно отражают интересы своих стран или правящих в этих странах элит. А те, кто им следуют в других обществах, неизбежно играют по чужим правилам и на чужом поле. Бывает и сознательное забвение интересов своей страны по компрадорским мотивам, по глупости, невежеству или желанию понравиться коллегам из «передового мира». В России, напомню, в 1990-е гг. было немало интеллектуальных и политических лидеров, провозгласивших интересы страны идентичными западным, а любые шедшие с Запада веяния заведомо правильными. Отголоски слышны до сих пор.

Во-вторых, все эти концепции, как правило, писались для ушедших периодов двухполюсной конфронтации или «либерального мирового порядка» 1991–2007 гг. – эпохи доминирования США. И даже если они в какой-то момент отражали картину мира, то уже устарели.

В-третьих, за полвека западная экономико-политическая и социальная мысль раскололась на множество узкоспециализированных направлений. Но селективный взгляд не позволяет видеть целого и, соответственно, предвидеть эволюцию таких сложнейших систем, как общества или международные отношения.

Наконец, в-четвертых, многие теории были просто ошибочными. Злую шутку сыграла вера в «конец истории», в безусловную правильность либерально-демократических теорий и практик. Затем пришла эпоха политкорректности, а либерально-демократические воззрения приобрели характер тоталитарной идеологии (об этом замечательно писал Александр Лукин).

Сказанное не означает, что все западные теории ошибочны. В значительной степени корректна школа политического реализма, зло отвергаемая интеллектуальным большинством в США и Европе. Во многом пророческой оказалась идея конфликта цивилизаций Сэмюэля Хантингтона. Адекватна концепция баланса сил. Ее отвергают – по разным причинам – либералы и китайцы. Последние привыкли не к балансированию, а к доминированию в рамках традиции «срединного царства». Но, набираясь опыта, и они начинают играть по правилам теории баланса.

Приведу еще несколько примеров массовых интеллектуальных заблуждений. Стало почти общепринятым считать, что западная демократия – венец развития человечества. Коммунисты почти век полагали таковым коммунизм. Но демократии неизменно гибли в условиях обострения международной конкуренции или в результате внутренних потрясений. Греческие республики стали деспотиями, римская – империей, средневековые итальянские республики – монархиями, новгородская пала, венецианская сдалась Наполеону, почти вся демократическая Европа – Гитлеру. И если бы не самозабвенная борьба советского народа, ведомого тоталитарной властью, демократии в ее нынешнем виде в Европе не было бы.

Современная западная демократия – лишь один из способов, хотя и более комфортный для большинства граждан, управления обществами. Будущее обещает плюрализм моделей. Но до сих пор в большинстве университетов профессура, следуя в русле политически корректного нарратива, убеждает себя и студентов в неизбежности победы демократии. Хотя даже в западных обществах нарастают авторитарные тенденции.

До сих пор в интеллектуальной среде превалирует миф о миролюбии демократий, их приверженности международному праву. Действительно, демократиям труднее вести продолжительные войны. Но как можно говорить о «демократическом мире» после того, как НАТО 80 дней бомбила остатки вполне демократической Югославии – пусть и отчасти погрязшей в гражданской войне. Ее, впрочем, помогли развязать демократии ЕС, незаконно признавшие в 1991 г. независимость Хорватии и Словении. Дальше были агрессии против Ирака и Ливии, в которых участвовало большинство официально демократических государств.

Судорожный поиск и придумывание врага показывают, что западным политическим системам он жизненно необходим. Все «популисты», противники провалившихся элит объявляются агентами Путина. Еще живописнее ситуация в США. Там проигравшие попытались объяснить свой провал выдумкой о российском вмешательстве в американские выборы. Возродили и уж совсем фантастический миф о российской военной угрозе, и это при том, что Россия тратит на вооруженные силы в 20 раз меньше, чем НАТО, имеет во много раз меньшие вооруженные силы. Когда к 2019 г. антироссийская кампания стала выдыхаться, усилили сатанизацию Китая, обличая его во всех грехах, главный из которых – стремление «подорвать» демократию. Китайские коллеги в изумлении – не могут понять, в чем дело.

С улыбкой вспоминаю, как более четырех десятилетий назад, изучая работы пионеров современной теории глобализации – Джозефа Ная, Роберта Гилпина, Роберта Кеохейна о неизбежности нового светлого мира, когда победит взаимозависимость, национальные государства отомрут, их заменят наднациональные институты, транснациональные корпорации (ТНК), негосударственные организации (НГО – НКО), я на какое-то время уверовал в эту идею. С удивлением вижу, что эту теорию до сих пор преподают, в том числе и у нас. Но где глобальное правительство? Идет ренационализация мировой политики и расщепление международных институтов. ТНК послушно маршируют по приказам правительств. Независимые глобальные НГО на 99% приватизированы государствами или группами элит.

Неадекватна теория «мягкой силы», выдвинутая Джозефом Наем, первоклассным интеллектуалом, но и страстным защитником интересов своей страны. Впрочем, если из теории «мягкой силы» извлечь ее прозападную направленность и назвать по-старому – идеологическим влиянием, то выяснится, что гигантской «мягкой силой», несмотря на нищету и репрессии, обладал в 1920-е –1930-е гг. советский коммунизм. За его призывами ко всеобщей справедливости, равенству, национальному освобождению шли сотни миллионов. Оказывается, что и у современной России, пусть и относительно небогатой и не очень свободной, есть своя «мягкая сила». Российское идеологическое послание – защита суверенитета, национального достоинства, культурной самобытности, традиционных ценностей – близко большинству человечества. Это одна из причин необычайно злой и выходящей за рамки приличий информационной кампании, ведущейся против России.

Поразительно по своей неадекватности отрицание империализма и империй. США, главный адепт отрицания, – один из классических типов империи. Без формальных колоний, но с 800 базами и навязыванием идеологии, внешнеполитической ориентации, единой военной системы и направления внешнеэкономических связей. Евросоюз – еще более классическая империя, правда, без императора. Мы, остальной мир, должны следовать в фарватере этого лицемерия? А, может быть, империи не только есть, но и будут? И даже за ними будущее?

Примеры можно множить. Большинство из существующих теорий лишь частично адекватны. Они полезны как инструменты для анализа, но только если отдавать себе отчет в том, что практическая применимость их весьма ограниченна.

Теперь о будущем

Единственное, что может изменить все – большая война. Она сделает ход истории полностью непредсказуемым или вовсе его закончит. Уже не раз писал, что вероятность ее возникновения сейчас выше, чем когда бы то ни было с середины 1960-х годов. Но ее можно предотвратить умной политикой, многосторонним взаимным сдерживанием и активной борьбой за мир. А остальные макротенденции достаточно очевидны и предсказуемы. Назову важнейшие.

• Продолжится сдвиг центра мировой экономики и политики в Азию. Китай, даже при неизбежном замедлении, уже в обозримой перспективе достигнет по совокупной мощи уровня США. Видимо, он догоняет или уже обгоняет Соединенные Штаты в ряде технологических, стратегических направлений, в частности в области искусственного интеллекта. Вслед за военной, экономической, политической силой в сторону Азии, Евразии начинает перетекать и культурно-моральное влияние. Перед Россией – северной Евразией – открываются интересные перспективы.
• США благодаря «революции Трампа», которая, скорее всего, подстегнет экономику, сохранят позиции державы № 1–2, но уже в меньшей степени как суперглобального игрока, частично возвратятся в западное полушарие.
• Де-факто холодная война, развязываемая Западом против Китая, дабы самоорганизоваться против «врага» и сдержать рост его могущества, останется на годы среди ведущих тенденций международных отношений. Года через четыре вероятно частичное преодоление раскола американских элит, которым удастся взять под контроль социальные медиа, политическую систему страны в целом. Это может снизить накал поиска врага в России. Тем более что ее, похоже, все больше замещает Китай. Частично будут удовлетворены интересы изголодавшейся части американского ВПК, связанной со стратегическими вооружениями. Важно, что мы вовремя дали понять американцам: превосходства «изматыванием» гонкой вооружений им не достичь, второго издания Рейгана не будет. Тогда можно рассчитывать на некоторую нормализацию. Но другие причины противостояния сохранятся. Вашингтону, допустившему формирование полусоюзных отношений Москвы и Пекина, важно либо разгромить Россию, либо нейтрализовать ее, чтобы ослабить Китай, либо оторвать Пекин от Москвы.
• Европа, видимо, упустила шанс повернуть вспять деградацию европроекта и мировых позиций ЕС. Будут усугубляться националистические и авторитарные тенденции. Вероятен дрейф вниз и назад с нахождением нового баланса на уровне конца 1980-х – 1990-х годов. Но из-за неудачного эксперимента с единой внешней и оборонной политикой, из-за внутриевропейских проблем великие некогда державы не вернутся на прежний уровень субъектности в мировой политике. Активизируется соревнование внешних сил за позиции на увядающем, но еще блистательном и богатом субконтиненте. Эта борьба может стать важным геополитическим вызовом для России и мира. Европейцы не захотели сами платить за свою безопасность и вооруженные силы, теперь приходится расплачиваться политической лояльностью, экономическими уступками. Силен компрадорский класс, ассоциирующий свои политические и экономические интересы с американцами. Последние создали мощную клиентелу в старой Европе. Расширение Евросоюза привело к усилению в нем проамериканских элементов – идеологических русофобов или просто глубоко коррумпированных, слабых правительств, чьи лидеры находятся «на крючке». Но накачка России как «врага» выдыхается. Объективно укрепляются предпосылки для нормализации отношений с Европой. Но это будут скорее всего отношения с отдельными странами рыхлеющего Евросоюза.
• Геополитически и геоэкономически мир будет становиться все более плюралистическим с двумя центрами притяжения – Америка+ и Большая Евразия. В первую войдут члены переформатированной НАФТА, часть латиноамериканцев, Великобритания, часть европейцев. Судьба второй и ее контуры будут зависеть в первую очередь от того, сможет ли Пекин преодолеть историческую инерцию «срединного царства», создающего вокруг себя поле вассальных государств. В новой глобальной роли Китая такая стратегия не пройдет, и рано или поздно против КНР консолидируются региональные великие державы с вероятным вовлечением США. Евразия, и так имеющая немалый унаследованный от прошлого конфликтный потенциал, превратится в макрорегион острого соперничества. Если Китай возьмет на себя роль первого среди равных, начнет активно строить институты сотрудничества, прежде всего ШОС, сознательно погрузится в сеть связей и балансов – состоится партнерство Большой Евразии, как бы его ни называли: гигантский континент мирного сотрудничества и развития, взаимодействия великих культур. Ситуация подвижна и прояснится скорее всего через 5–7 лет.
• Мир в целом будет гораздо более свободным. Но небывало быстрый сдвиг в соотношении сил в мире, регионализация мировой политики, новое укрепление роли национальных государств, размораживание конфликтов, которые держали под контролем прошлые гегемоны – ССCР и США, появление новых типов вооружений скажутся на международной стратегической стабильности и создадут относительно высокую вероятность большой войны. Значение военного фактора сохранится, если не увеличится, и с точки зрения непосредственного обеспечения безопасности, и как инструмент влияния.
• Видимо, продолжится тенденция к деградации интеллектуального уровня человечества, в том числе, а может быть и в первую очередь, правящих классов многих государств, вызванная информационно-цифровой революцией. Тенденция проявилась уже лет двадцать назад с приходом к власти «телевизионного поколения», склонного автоматически реагировать на последние новости и «картинку». Тренд многократно усугубится, когда вырастет «поколение айфонов», мало отличающее реальный мир от виртуального, все менее способного к самостоятельному, критическому, историческому мышлению. При этом современные демократии, где выбирают себе подобных, являются антимеритократическим механизмом. Весьма вероятно, что критерием отбора правящих кругов в странах, способных на такой отбор, станет неуязвимость отдельных индивидов или групп к интернету.
• Роль невозобновляемых минеральных ресурсов продолжит снижаться. Вместе с тем возрастет значение в мировой экономике, а затем и геополитике, возобновляемых ресурсов – продовольствия, биоресурсов моря, чистой пресной воды, чистого воздуха, леса (эту тенденцию увидел и обосновал ученый из НИУ ВШЭ Игорь Макаров). Соответственно, снова подскочит ценность территорий, на которых можно производить эти блага.
• Де-факто уход коммунистической и закат либеральной идеологии образуют идеологический вакуум, за заполнение которого началась борьба. Он заполняется национализмом в его государственном, этническом и даже квазирелигиозном вариантах. Налицо запрос на новую идеологию для нового мира.
• Тенденция к частичной деглобализации продолжится и из-за ужесточения геополитического соперничества, и из-за связанной с цифровой революцией локализацией производств. Продолжится политизация международных экономических отношений, силовое использование экономических рычагов. Возращения к относительно либеральному мировому экономическому порядку ожидать не стоит, пока не сформируется новый военно-силовой каркас мира, и условный Запад не адаптируется к новому соотношению сил.
• Последствия климатических изменений, чем бы они ни были вызваны, достаточно хорошо известны.
• Нарастающее неравенство или его ощущение – крупный внутренний и международный вызов, на который придется ответить большинству государств (в числе первых – России). Это неравенство продолжит усугубляться. И здесь виден запрос на новую идеологию развития.
• Из-за нарастающего изменения соотношения сил в мире не прекратится деградация большинства институтов, доставшихся от предыдущих мировых систем – двухполюсной и однополюсной. Эти институты либо устарели, либо вредны, продлевать им жизнь, участвуя в их работе, все более бессмысленно или контрпродуктивно.

Что дальше?

Разваливается старая, формируется новая мировая система. И, несмотря на относительно скромные ресурсы, особенно экономические, которые, естественно, нужно наращивать в первую очередь, Россия – третья из четырех-пяти стран, которые сыграют ключевую роль в формировании этой системы. Для эффективного участия в этой работе нужно усвоить простые принципы:

• Нельзя бояться неизбежного, которое диктуется макротенденциями. Будущее всегда дает варианты приспособления и активного влияния.
• Правил больше нет. За осознание этого мы должны быть благодарны Трампу, который говорит и делает то, что раньше лицемерно скрывали. Но в борьбе без правил мы, русские, с нашей историей, лихостью, нынешней идеологической незашоренностью, готовностью к риску имеем конкурентное преимущество. Надо лишь расстаться с глупостью следования в русле других правил и институтов, которые партнеры беспардонно отбрасывают. Если миру предлагают «закон джунглей», нужно действовать по «законам тайги». И те, кто по привычке или из желания получить улыбку одобрения старых партнеров пытаются следовать старым правилам, должны понимать, что они делают. Они имеют право на заблуждения. Страна и ее элита – нет.
• В будущем мире выиграют те, кто, обращая минимальное внимание на информационный фон, будут проводить политику, основанную на реалистичной оценке грядущего. Условие победы – сочетание интеллекта, реализма и политической воли.
• Почти все концепции внешней политики, унаследованные от двух- и однополюсной эпохи, либо устарели, либо ложны. Нужно прекратить плестись в фарватере старой внешнеполитической мысли, все более очевидно корыстно защищающей слабеющие позиции Запада. Нужно создавать новую теорию и практику международных отношений. Естественно, используя прошлые, в том числе западные наработки.
• Большинство унаследованных институтов либо умирают, либо вредны. Исключение – ООН, ее устав и ряд сопутствующих организаций. Нужны новые институты, не привязанные к отмирающей системе международных отношений.
• Западноцентризм в политике и мышлении устарел, вреден. Особенно вреден америкоцентризм, дающий стране, объявившей себя нашим врагом, дополнительные козыри. При этом бессмысленно злостное антизападничество – оборотная сторона старого европо- и америкоцентризма.
• Нужно целенаправленно признать и внедрять в общественное сознание значение и знание Востока и Юга. Именно там находятся основные экономические и политические рынки будущего.
• Повторюсь, целесообразно уделять внимание развитию конкурентных преимуществ – военной силы, идеологической незашоренности элиты, российского куража. Никакой «политкорректности».  Правила прошлой системы отвергаются теми, кто их создавал.
• Необходимо обеспечить прорыв в новую цифровую эру. Но одновременно – целенаправленно противостоять негативным последствиям цифровизации, в том числе умственной деградации элит.
• Стоит начать активно формулировать и продвигать свою концепцию будущего и роли нашей страны в нем. Россия – гарант мира, создания сообщества независимых, сотрудничающих друг с другом стран и народов, культурного и политического многообразия. Цель политики – максимально возможная демократизация международных отношений. В долгосрочной перспективе – возвращение к игре по правилам, к опоре на международное право, которое сейчас отброшено. Максимальный упор на позитивную программу.

Главные цели политики:

• Формирование зоны сотрудничества, развития и безопасности в Большой Евразии, в т.ч. интеграция совместно с союзниками по ЕАЭС в систему зон свободной торговли суперконтинента.
•  Курс на развитие в среднесрочной перспективе зоны свободной торговли ЕАЭС–ЕАСТ–ЕС–Китай. (Такая ЗСТ в будущих экономических условиях выглядит далеко не столь угрожающей, как по старинке полагают большинство отечественных экспертов.)
• Сохранение тесных полусоюзнических отношений с Китаем на обозримую перспективу (шесть-семь лет). Дальнейшая траектория отношений будет зависеть от того, сможет и захочет ли сосед становиться первым среди равных в контексте партнерства Большой Евразии, погрузиться в сеть балансов и институтов сотрудничества или пойдет по пути единоличного лидерства.
• Особое внимание – развитию отстающих от возможностей и потребностей нового мира отношений с Индией.
• Развитие сотрудничества с европейскими странами, но насколько возможно в евразийских форматах.
• Консолидация достигнутого уровня развития ЕАЭС. Обеспечение большей эффективности выполнения его решений, обеспечение ему недостающей поддержки в обществах. Подготовка к новому этапу углубления (и расширения) через два-три года.
• Важнейшая стратегическая цель как с точки зрения повышения эффективности мироуправления, так и предотвращения катастрофической войны – запуск трехстороннего (с возможным расширением) взаимодействия Россия–КНР–США. Этот треугольник должен стать прообразом «концерта держав» для XXI века. Другого варианта более или менее эффективного управления не просматривается. В России предлагали эту идею. Но, как у нас часто получается, подзабыли о ее настойчивом продвижении. А условия для ее осуществления созревают.
• И, разумеется, эффективная политика экономического роста, без которого невозможна победоносная стратегия.

Метки: демократия, ЕАЭС, Евразия, ЕС, идеология, Караганов, Китай, Мягкая сила, НАТО, Россия, санкции, США, Трамп, элита