Юрий Васильев

Взгляд

Особенности национального примирения

Незадолго до ноябрьских праздников – Дня народного единства и Дня согласия и примирения – в Оренбургской области открыли памятник казачьему полковнику Тимофею Сладкову. Он известен как один из командиров Лбищенского рейда белых, в результате которого погиб Василий Иванович Чапаев. Спецкор газеты ВЗГЛЯД выяснил неожиданные подробности биографии того, кто «победил» легендарного красного полководца.

Памятников в селе Красном, что в Первомайском районе Оренбургской области, еще недавно было два. Один стоит на кладбище через дорогу от села: красный камень с надписью «Яицким (уральским) казакам, заживо сожженным в апреле 1919 г. Вечная память». 34 фамилии – жители близлежащих поселков и хуторов да двое иногородних.

– Это кенотаф, никого под камнем нет, – уточняет Сергей Колычев, историк и краевед из Бузулука. – Казаки поставили десять лет назад, в поминовение.

Второй – уже в самом селе Красном. Слева от сельской церкви Вознесения Господня, если на храм смотреть. Аккурат на пересечении улиц Дружбы и Чапаева – белый крест, взятый в голубую оградку. С табличкой «Памяти павших в лиху годину. 1919 год».

– Вот под ним как раз могила, – говорит Сергей Тыщенко, атаман Верхнеуральского отдела Уральской (Яицкой) общины. – Безымянная.

Скорее всего, под крестом лежат красные. Еще несколько лет назад над могилой стоял деревянный обелиск. Обычный, советский, со звездой.

 – Он развалился, – объясняет атаман. – И отец Евгений, настоятель храма, поставил такой крест – всем погибшим, со всех сторон. Потому что все они были христианами.

Третий памятник в Красном появился только что. Это бюст в память о казачьем полковнике Тимофее Сладкове, одном из командиров Лбищенского рейда, в результате которого в сентябре 1919 года был разгромлен штаб 25-й стрелковой дивизии Красной армии, а ее командир – Василий Чапаев – погиб. Бюст стоит за храмом в ограде – на церковной, стало быть, земле. Автор и инициатор установки – Александр Ворожбет, некогда мурманский таможенник, ныне московский художник. Тема уральского казачества для него – одна из основных, многие годы. 

– Идея пришла несколько лет назад, – говорит Тыщенко. – Автор долго прорабатывал разные варианты – родной для Сладкова Уральск, места службы в Москве либо Петербурге.

– Но Уральск и тот же Лбищенск, теперь село Чапаев – на территории Казахстана. Как вы думаете, одобрит ли Казахстан установку памятника уральскому казачьему полковнику – несмотря на все подчеркнуто дружеские отношения? – спрашивает Колычев.

Н. Н. Туроверов, «Памяти полковника Т. И. Сладкова» (газета «Русская мысль», Париж, 26.04.1956, № 891):

В конце марта в Русском инвалидном доме в Монморанси, под Парижем, скончался полковник Уральского войска Тимофей Ипполитович Сладков. <…>

Многие из нас видели советский фильм «Чапаев» и читали книги о нем. Сверхпрославленный красный партизан и командир Чапаев… был «ликвидирован» отрядом полковника Сладкова, которому пришлось для этого пройти 125 верст по тылам красных для внезапной атаки на рассвете чапаевской «ставки», станицы Лбищенской. Сам Чапаев был захвачен во время переправы через реку Урал, где и был убит.

* * *

До села Красного из Оренбурга, если не срезать через Казахстан – почти 350 километров. От Красного до границы с Казахстаном – километров десять от силы. И еще сорок – до Уральска, родины Сладкова. Село Красное – ближайшая не только российская, но и казачья земля, где, по мнению атамана Тыщенко, художника Ворожбета и других организаторов установки памятника победителю Чапаева, логичнее всего было этому памятнику и встать.

– Плоский взгляд в чем? – спрашивает историк Колычев, снова и снова возвращаясь к аргументам противников памятника. – Не понимают люди, что территория Уральского казачьего войска оказалось разделенной. Первомайский, Ташлинский, Илецкий и часть Новосергиевского района Оренбургской области – вот остатки наших земель на территории России. Остальное теперь – заграница.

– А здесь многое связано с его жизнью, с его боевым путем, – добавляет атаман Тыщенко. – И храм наш здесь, один из немногих.

Объектов, связанных с Уральским казачьим войском, осталось всего ничего. Ближайший к родине полковника Сладкова на территории России – как раз храм в Красном, где теперь стоит памятник казачьему полковнику. Церковь построена в 1830-х, при Советах ее переделали в мельницу. Как храм восстановили полтора десятка лет назад.

Н. Туроверов:

Борьба уральских казаков против советской власти протекала в исключительно трагической обстановке одиночества, в «пустоте» между фронтами Колчаковской и Деникинской армий, и заслуживает особого исторического «внимания», но…

Знают все икру с Урала
И уральских осетров,
Только знают очень мало
Про уральских казаков…

Уральский казак Тимофей Сладков перед Первой мировой был приписан не куда-нибудь, а к Генеральному штабу. В штабных, правда, не задержался – ушел на «германскую». Пять орденов за Первую мировую: три Анны, Станислав, Владимир. После революции вернулся на родину – в Уральск, что ныне в Казахстане. Воевал в составе Уральской отдельной армии. Отдельной – во многих смыслах.

В этих местах Гражданская была не только страшной – как везде – но и странной войной.

Уральские казаки – как войско – с красными воевали сами. Формально – под началом Колчака, затем во взаимодействии с Деникиным. А так, объясняет атаман Тыщенко, уральцы действовали весьма автономно: «Сражались в Гражданскую за свою землю и за свои порядки».

– Когда возникла идея установки памятника Тимофею Сладкову, про улицы никто не думал, – говорит он о прописке бронзового Сладкова на улице Чапаева. – Я даже больше скажу: название мы узнали, когда потребовался точный адрес для доставки памятника из Москвы.

Звучать может сколь угодно странно, но церковь Вознесения Господня в селе Красном Первомайского района Оренбургской области до сих пор можно найти на картах по адресу «улица Набережная, 10». Новая привязка храма к кадастру в Красном прошла меньше года назад. Теперь адрес храма – улица Чапаева, дом 16а.

Что куда логичнее, чем было. Набережная улица в Красном идет от ворот храма, перпендикулярно улице Чапаева. Пара десятков шагов – и будет река Чаган. Тот самый, с которого начинается «Пугачев» Есенина: «Ты ли, ты ли, разбойный Чаган, / Приют дикарей и оборванцев?»

В Чагане, реке русского бунта XVIII века, в обрамлении золотых по осени берегов мирно плещутся белые гуси. Идиллия, создающая контраст с самим Красным: несколько разбитых улиц, развалины старых саманных построек – солома, глина, навоз. Чуть ли не со времен, когда Красное называлось Красновской. Красновская – одна из станиц Уральского казачьего войска, богатых и среди казаков знаменитых. До революции, разумеется.

Т. Сладков, «Из воспоминаний о первых днях революции»:

Члены Временного правительства очень охотно в первый момент принимали в здание [Таврического] дворца «истинных» защитников революции (беглецов с фронта), да и им жилось неплохо: кормили даром, кто сколько хотел с открытого буфета, все развлечения ежедневно бесплатно, только нельзя было выйти из здания дворца – уже вторично на даровые харчи не попадешь, а лишь в комендантское и снова на фронт. Таких там набралось более 3-х тысяч человек, и лишь ко дню моего отъезда из Петрограда была назначена генеральная чистка дворца, после которой вытряхнули всех «истинных сынов революции» снова на фронт, а в частях их солидно попороли.

* * *

– Я не казак, я историк. Принадлежу к бузулукскому крестьянству, которое тоже оказалось ввергнуто в войну, – говорит Колычев. – Русские с силами, достойными лучшего применения, уничтожали друг друга – в схватке, которая в цивилизационном, стратегическом плане сыграла на минус нашей стране. Этот памятник – возможность оценить нашу историю.

– А улицу можно с тем же успехом назвать улицей Цесаревича Николая. Он здесь, в Красновской, был в 1891 году, когда возвращался с Дальнего Востока. Чапаев – абсолютно навязанное название, – считает Тыщенко. 

– Общаюсь и с потомками чапаевцев, и с потомками уральских казаков, – говорит Колычев. – И те, и другие – наши люди. У каждого своя правда. Пусть будут памятники Чапаеву, старые и новые – но пусть будет и памятник Сладкову. Очень ведь интересный персонаж.

– Скульптор Ворожбет вышел на батюшку в Красном, на отца Евгения. Батюшка обратился с просьбой в благочиние. Благочинный, епископ Алексий, позвонил уже мне, – вспоминает Тыщенко. – «Есть идея, как вы, казаки, к этому относитесь?» Мы отнеслись хорошо. Я подготовил для епархии справку о Сладкове… Формально в этом деле все обстоит так: инициатор обратился к собственнику территории. А уж о связи с политикой, о поводах для раздоров – ну что теперь, историческую память забросить, никак ее не сохранять, вообще ничего не делать?

– Хотя бы не удивляться эффекту от появления памятника Сладкову на улице Чапаева.

– Так мы и были готовы к эффекту. Но не к такому. Не к заголовкам со словами «убийца», «убил», «памятник убийце Чапаева на улице Чапаева», – напоминает атаман Тыщенко, по совместительству – ответственный секретарь районной газеты «Причаганье». – Обидно, что коллеги так пишут. Изверг Сладков получается, убийца. А памятник, стало быть, кощунство… Бесцеремонное обращение проявили, без попытки вникнуть, в чем суть. Проблема есть, и сидит она глубоко. Наша ситуация проблему просто вскрыла.

– Часть общества готова проявлять свою нетерпимость в ответ на адекватную цивилизованную деятельность, – дипломатично формулирует историк Колычев. – Есть славная история Уральского казачьего войска. Не надо бояться обсуждать собственную историю. Нужно находить даже в самых трагических событиях то, что поможет развиваться дальше. Уметь отвечать на сложные вопросы истории, не убегать от этого разговора. И белые, и красные – все наши. И все, кроме вождей – жертвы Гражданской. Полковник Сладков, как и многие русские, пережил исход – до того, как переехать во Францию, жил в Персии, в Индии… Очень много лишений испытал, вместе со всеми, кто был тогда вынужден покинуть Россию.

Т. Сладков, «Эхо»:

<…> Вас мало кормят?
Посмотрите на насекомых, в изобилии пасущихся на вашем теле, как они быстро насыщаются: разве это не признак упитанности вашего тела?
Вам не дают раки /водки/ ? Вас не веселят?
Помилуйте, без раки ваши мысли работают слишком энергично. Вы даже сосчитали, сколько мух прибавилось в этой комнате! Занимались ли вы когда-нибудь этим подсчетом?
Вас не веселит это? Неправда. А сколько веселых ишаков разных народов вас окружают? Как они хорошо заучили хором «завтра!». Где вы найдете такой веселый ишачий крик? <…>

* * *

– Спокойно наши люди памятник восприняли, никаких возмущений не было, – говорит Геннадий Кулешов, глава муниципального образования «Красновский сельсовет».

В Красном ныне 620 жителей. Потомков казаков времен станицы Красновской не осталось совсем. Население, говорит Кулешов, убывает: «Кто-то умирает, молодежь сразу уезжает – Москва, Самара». Школа – своя, одиннадцатилетка. В одиннадцатом классе – четверо. Сколько в первом, глава сельсовета сказать не может: «Линейку в связи с пандемией не проводили». Вместе со школьниками ближайшего поселка Каменского – девять десятков ребят, чуть меньше двадцати педагогов и сотрудников. Других твердых доходов в Красном немного, говорит Геннадий Кулешов:

– Мелкие хозяйства. Раньше люди коров, свиней держали. Теперь – козы, птица.

Кулешов руководит селом уже четыре года, до того управлял местным отделением Ростелекома. Сейчас офиса нет. Когда нужно – приезжает бригада из Первомайского, то есть райцентра.

– И многие от стационарных телефонов отказались, – говорит глава Красновского сельсовета. – И вообще…

Т. Сладков, «Что такое русский большевик»:

<…> Я знаю, что теперь в России идет работа к созданию того могущества, каковым пользовалась Россия до войны [19]14 года, знаю, что во главе управления некоторых органов власти стоят люди высокообразованные, известные России по прошлым своим делам и теперь глубокоуважаемые всеми. Места ворам и проходимцам, справляющим в первый период большевизма Лукулловский пир, теперь нет и, надеюсь, не будет. Одно лишь не укладывается в моей голове: признана ли [эта] власть всем народом?

27 мая 1920 года, Тегеран, тюрьма 3-го батальона гражданской части.

* * *

Последние сведения о Тимофее Сладкове датируются началом 1930-х. К тому времени бывший казачий полковник, осевший во Франции, перепробовал много работ: сбор винограда, сборка мебели, починка обуви… До смерти в 1956 году – пробел почти в четверть века. Время, когда белоэмигранты проявляли себя по-разному.

«За Гитлером, задрав штаны, Тимофей Ипполитович не бегал», – уверяют Тыщенко и Колычев. «Уральцы всегда были очень сами по себе, никогда не шли за каким-то потоком». Сведений о сотрудничестве Сладкова с нацистами действительно нет. Верно, однако, и то, что охотников прояснить дальнейшую биографию победителя Чапаева после установки памятника стало существенно больше.

– Нас тоже смущает этот пробел, – говорит Максим Амелин, депутат Законодательного собрания Оренбургской области, первый секретарь обкома КПРФ. – Начнем с того, что Сладков жил в Ницце. А кто у нас в Ницце возглавлял монархическое общество? Граф (Михаил) Граббе, атаман Донского казачьего войска, в сорок первом опубликовавший воззвание к Гитлеру. Гражданин Сладков постоянно публиковался в тех же эмигрантских изданиях, что и Граббе.

– Мало ли кто где публиковался. Вопрос, с чем.

– Проблема в другом, – указывает Амелин. – В этом действии сознательное, хитрое издевательство над здравым смыслом. На улице Чапаева, на условно частной территории ставят такой вот… бюст.

Слова «памятник» глава оренбургских коммунистов старательно избегает:

– Памятник предполагает широкое общественное признание, хотя бы частью общества. Ничего подобного в нашем случае не было. Сладков в данном населенном пункте не жил. Почему не поставить бюст в Уральске, где этот господин родился?.. И непонятно, почему церковь пошла на эту кулуарную договоренность. Такое впечатление, что кто-то специально хочет разбередить раны, рассорить потомков казаков и красногвардейцев. Церковь традиционно воспринимается как объединитель, как миротворец. Ну какое здесь миротворчество? Яблоко раздора определенное на церковной земле появилось. Дурацкую идею защитили, поставив бюст на своей неприкосновенной территории.

Настоятель храма Вознесения Господня в селе Красном, отец Евгений, вскоре после открытия памятника заболел – и по болезни для разговора был недоступен. Известно лишь, что установка памятника Сладкову благословлена правящим архиереем – епископом Бузулукским и Сорочинским Алексием. Впрочем, вопросами к Церкви Максим Амелин не ограничивается.

– Опрашивали ли общественность при подготовке к установлению бюста? – продолжает первый секретарь. – Кумиром населения Тимофей Сладков явно не является. И есть люди, которые активно против – например, недавно избранные депутаты Первомайского района.

– Нам звонят ежедневно, – подтверждает Марина Бражникова, главный редактор районной газеты «Причаганье», поселок Первомайский. – «Как могли допустить», «будем жаловаться»… Как будто других проблем в районе нет.

Из предприятий в Первомайском – только ликеро-водочный завод. Еще несколько лет назад были колбасный и лимонадный цеха, молокозавод, маслозавод. Теперь молоко вывозится в Ташлу и Бузулук. И мясо – приезжают, забирают.

– Если бы память Сладкова попытались увековечить собственно на улице – мы бы не допустили эту установку, – говорит Амелин. – Если бы кто-то из казаков поставил подобный знак у себя во дворе, и его было бы видно с улицы, то мы бы могли написать ему, чтобы знак не торчал из-за забора на виду у всех… Но собственность храма по нашим законам неприкосновенна. А если бы дело касалось светской власти, то мы бы вопрос решили.

– Каким образом?

– В конце концов, взяли бы на следующих выборах большинство, задавшись целью, – отвечает Амелин. – И убрали бы в законодательном порядке. Если бы не удалось решить административно.

Большинства у коммунистов в Первомайском райсовете нет. «Но четверо плюс сочувствующие… так или иначе, треть имеем, шесть из восемнадцати», – подсчитывает первый секретарь. В прошлом созыве партию в районном «парламенте» представляли двое.

– Какова позиция власти? – продолжает задавать вопросы Амелин. – Ведь такие вещи должны модерироваться, отслеживаться, чтобы не было расколов в обществе…

– Отчасти были в курсе, отчасти нет. Не проявляли серьезного внимания, – говорит атаман Сергей Тыщенко о реакции районных властей. – Казачьей темой в Первомайском районе не очень занимаются: и казаков мало, и других проблем много. Ровно, спокойно: ну есть и есть. Ни о каком ажиотаже не могло идти речи изначально.

– Ну и, снова подчеркну – дыра в биографии, – закругляет список вопросов первый секретарь обкома Амелин. – Прежде чем ставить бюст, хорошо бы прояснить, чем гражданин Сладков занимался с начала 1930-х до смерти в 1956-м.

Т. Сладков, Копия письма С. Сазонову, бывшему министру иностранных дел Российской империи и Всероссийского правительства [Колчака – Деникина]. Предположительно 1921 год, Ницца:

«Хозяин, у которого я работаю (мастером починки дамской обуви – прим. ВЗГЛЯД), объявил нам, что через полтора месяца работы у него кончатся, и всем нам будет дано увольнение. Призрак будущей голодовки, т. к. работы здесь найти будет совершенно невозможно, заставляет меня искать какой-нибудь выход…

По газетным сведениям, Америка и Франция собираются оказать помощь голодающей России посылкой туда своих миссий или через Красный крест… Так как я отлично знаю губернии Поволжья /Самарскую, Саратовскую, Астраханскую губернии буквально по уездам/, где лично был неоднократно – то мог бы оказать существенную пользу в качестве служащего в посылаемой миссии, конечно, имея покровительство и вид американского подданного. Хотя предприятие это и очень рискованное, но жизнь приучила к таким рискованным шагам, что данное предприятие для меня мало рискованно. В период русско-германской войны я полторы недели был переодетым в тылу немцев под видом поляка и в большевицкую войну неоднократно проезжал в расположение большевицких частей. С другой стороны посылка в Россию офицера могла бы иметь и значение чисто военного характера».

– Был ли Сладков святым? Не был. Был ли Сладков знаменитым меценатом, жертвовавшим деньги на храмы? Не был. Отсюда вопрос: зачем Церковь вмешивается в этот процесс. Церковь сама должна задумываться. У всех появляется мысль, что Сладкова в Красном поставили в пику улице Чапаева. И это очень плохо, это ведет к расколу. На основании того, что Сладков нравится оренбургскому казачеству, ставить ему памятники в Оренбургской области неправильно, считает первый секретарь.

– Есть же в этом селе более спокойные, более правильные памятники, – оценивает Амелин камень и крест в Красном. – Они не провоцируют негатив. Все же Чапаев – народный герой, и образ его достаточно любим и уважаем. На примирение это, к сожалению, не работает.

Хотя в биографии победителя Чапаева есть одна деталь, которая вполне может сработать. И как раз на примирение.

* * *

«В 1933 году, когда Сладковы жили в Каннах, Тимофей Ипполитович был приглашен в советское посольство в Париже, чтобы рассказать о Лбищенском рейде, – пишет историк Сергей Картагузов, опубликовавший в нынешнем году дневники и воспоминания полковника Сладкова. – Семья с волнением восприняла этот вызов, ожидая самого худшего, но через два дня он вернулся».

Волноваться было от чего. В 1930 году, за три года до визита Сладкова в посольство, в Париже был похищен генерал Кутепов. Генерал Миллер, неоднократно упоминаемый Сладковым в воспоминаниях, был похищен там же четырьмя годами позже, в 37-м. Оба, каждый в свое время, возглавляли РОВС – Российский общевойсковой союз, созданный Петром Врангелем. Но полковник Сладков, как явствует из обнародованных Картагузовым записей, на чужбине был занят в основном прикладным выживанием. И в «топах» белой эмиграции не состоял.

Сладкова пригласили в советское посольство по совершенно конкретному поводу. Именно в 1933 году Сергей и Георгий Васильевы – известные также как братья Васильевы – начали работать над фильмом «Чапаев». Из популярного романа Дмитрия Фурманова, вышедшего десятью годами ранее, в кино вошло лишь несколько сцен. Васильевы несколько месяцев сами собирали материал – в том числе в Уральске и в Лбищенске, где был атакован чапаевский штаб: опрашивали и жителей, и чапаевцев, и казаков.

Задач, по сути, было две. Первая – снять хорошее кино. И еще одна, понятная всем сторонам процесса. Прежде всего – основному заказчику, Иосифу Сталину,

который смотрел рабочие материалы «Чапаева» полтора десятка раз. В конце 1920-х из СССР был выслан главный красный командир Гражданской – бывший нарком по военным и морским делам Лев Троцкий. Конструирование новой легенды красных, способной вытеснить харизматический образ революционного наркомвоенмора, нуждалось в максимально точном знании, как именно обстояло дело.

Соответственно, консультации полковника Сладкова, командовавшего Лбищенским рейдом, оказались более чем востребованы творческой группой. Включая – по нынешним меркам – главного продюсера. Ни для чего иного, кроме как для помощи «Чапаеву», Сладков в 1933 году Советам понадобиться не мог.

Дальнейшее известно. «Чапаев» братьев Васильевых (кстати, нынешний День народного единства совпал с 120-летием Сергея Дмитриевича) вышел в конце 1934 года и стал главным советским фильмом о Гражданской. А память о начдиве Чапаеве В. И. пережила саму страну, за которую он сражался со своими соотечественниками.

Пережила, пережила. Иначе к чему вся полемика вокруг памятника Сладкову – через сто с лишним лет после событий.

* * *

По поводу бюста Сладкова местные коммунисты готовят обращение к РПЦ. К тем, кто по иерархии находится выше епископа Алексия, благословившего установку памятника в селе Красном.

– Мы можем просто обратиться, чтобы в Церкви обратили внимание и приняли решение. На их усмотрение. Мне очень интересно, знают ли вышестоящие об этом событии, – говорит Амелин.

* * *

Сюжет с памятником Сладкову на улице Чапаева вновь показал, что история – в прикладном ее понимании – это метод организации прошлого в настоящем в целях упорядочения будущего. Что организуешь, с тем и жить дальше. В случае с улицами – и тем, что на них можно увидеть – этот принцип работает весьма отчетливо. Дом Петра Врангеля в Сербии, в городе Сремские Карловцы – с мемориальной доской – ныне располагается на углу улицы Максима Горького. Построенный в конце XVII века храм Николая Чудотворца в Хамовниках оказался в ХХ веке на улице Льва Толстого – который, согласно определению Святейшего Синода, до сих пор считается отпавшим от Церкви. Много чего находится много где – и вполне мирно сосуществует.

Конечно, бронзовый Сладков на улице Чапаева – более сложный случай упорядочения будущего. Но вполне логичный. И чем дальше от трагических событий, тем логичнее. В том числе и потому, что на гражданской войне трофеев нет.

Дело не только в том, что каждая пушка, винтовка или маузер – свои ли, взятые ли у противника – бьют в итоге по своим. И красные, и белые пели «По долинам и по взгорьям» и «Смело мы в бой пойдем» – либо «за власть Советов», либо «за Русь святую». И красные, и белые успешно перетягивали на свою сторону «Двенадцать» Александра Блока – поэму, которую при желании действительно можно поставить в тот или этот строй. А победитель начдива Чапаева – казачий полковник Сладков – находясь в эмиграции, активно посодействовал становлению одной из главных легенд времен СССР. И никаких противоречий ни в одном случае не наблюдается.

Наверное, и в этом – по большому счету – следует искать то самое народное единство. А также примирение и согласие.

Н. Туроверов, «Памяти полковника Т. И. Сладкова», 1956 год:

«Свой эмигрантский путь покойный Тимофей Ипполитович прошел бодро, безропотно, не скучая и не давая скучать другим. У всех, лично его знавших, останется о нем долгая, хорошая память. Да будет ему легка чужая земля!»

Метки: историческая память, коммеморация, Сладков, Чапаев