С БОЛЬНОЙ ВОЙНЫ НА ЗДОРОВУЮ
За что сегодня стоит благодарить Михаила Горбачева
Михаилу Горбачеву – 90 лет. Никто из тех, кто когда-либо управлял нашей страной, не доживал до столь почтенного возраста. А Михаил Сергеевич еще не ушел полностью на покой и даже продолжает высказываться на актуальные международные темы. Юбиляр по-прежнему уверен, что новое политическое мышление не только было правильным, но и обязательно востребуется вновь.
Оптимизм выглядит избыточным на фоне оценок, которые преобладают в публичном пространстве. Прошло уже без малого тридцать лет с момента, как Михаил Горбачев покинул свой пост. Его правление, с одной стороны, остается актуальной и наполненной эмоциями темой. Ведь то, что началось тогда, не закончилось и сегодня, процесс всеобщего переустройства как раз вступил в следующую фазу. С другой, для всё большего числа людей и в мире, и на пространстве бывшего СССР перестройка – нечто далекое, нереальное, не имеющее отношения к их жизни.
Как бы то ни было, историческая и психологическая дистанция уже достаточна для того, чтобы относительно трезво оценивать, что сделал Михаил Горбачев, а чего он не сделал. На родине первому и последнему президенту СССР не забудут его роли в потрясениях, которые пережила страна. А на международной арене благодарность – понятие эфемерное. Уже сейчас, например, германские руководители, говоря о тех, кто внес вклад в объединение страны, начинают даже не с США, а с польской «Солидарности». Хорошо если потом упомянут Советский Союз и его лидера. Еще через год-другой перестанут вовсе. Ну а представление о человеке, избавившем мир от системного противостояния, девальвировано тем фактом, что оно фактически вернулось. Некоторые даже считают, что в более ожесточенном и опасном (потому что неструктурированном) виде.
Что касается распада Советского Союза и персональной ответственности его лидера, на расстоянии видно, что правящий класс той страны был в полной мере готов к дезинтеграции. Будь на месте Горбачева кто-то другой, возможно, сроки и формы ее были бы иными. Но едва ли итог. Неудовлетворенность сложившимся статус-кво накапливалась в номенклатуре долго и по совсем разным, иногда взаимоисключающим причинам. Попытка реформирования системы стала катализатором, а не причиной обвала.
Едва ли на суде истории это зачтется Михаилу Горбачеву в качестве смягчающего обстоятельства, но объективно все предпосылки возникли до него. И стремительность, с которой те, кого принято называть элитами, брызнули в разные стороны, это подтверждает. Упразднение СССР произошло не в результате народного восстания или восстаний (какую бы мифологию ни создавали потом вокруг этого), а по причине действий верхов. Верхов в широком понимании, не только членов Политбюро. Действия эти, не обязательно целенаправленные, интуитивно работали в одном направлении. И пресловутые верхи, в общем, не прогадали, если посмотреть на состав тех, кто правил огромной постсоветской территорией в последующие тридцать лет и в значительной степени продолжает править и владеть ею сейчас.
На международной арене все сложнее. Аксиомой считается, что Горбачев прекратил холодную войну. Но какую именно? Если называть таковой идеологическое противостояние конца 1940-х – середины 1980-х, то да. Новое мышление подразумевало отказ от классового подхода и соперничества по линии формы организации общества. Призыв к следованию общечеловеческим ценностям и развитию идей конвергенции был выражением такого поворота, равно как и постановка глобальных проблем (знаменитая речь в ООН в 1988 году).
Однако другая холодная война – та, о которой писал в 1945 году Джордж Оруэлл в своем эссе «Ты и атомная бомба», – не только не закончилась в конце 1980-х, но и остается опорой мировой политики до сих пор. «Если атомная бомба – это действительно редкий и дорогостоящий объект, который… трудно производить, то она, вероятнее всего, на неопределенный срок положит конец крупномасштабным войнам ценой установления “мира, который не будет миром”». Вот этот самый «мир, который не будет миром», – с нами. Главное его свойство – то, что он не война. И взаимное сдерживание, невозможность решать вопросы в прямом столкновении определяет суть отношений главных мировых игроков (все они – ядерные державы).
В период нового мышления были риторические подходы к тому, чтобы попробовать завершить и эту холодную войну. Горбачев призывал к безъядерному миру, Рейган, человек увлекающийся, откликнулся на этот призыв. Речь шла, конечно, не о немедленном разоружении, а о длительном процессе, но тем не менее. Один реальный шаг был сделан – договор об уничтожении ракет средней и меньшей дальности (РСМД), тот самый, что прекратил действие полтора года назад. Последнее само по себе символично, но и без него – движение от холодной войны в оруэлловском смысле, по сути, никогда не начиналось. Она идет.
Заслуга Михаила Горбачева в том, что он положил конец войне идеологической, которую СССР вести уже все равно не мог – социалистическая идея в ее советском изводе обветшала и потеряла не только привлекательность, но и содержание (с этим связаны и упомянутые выше морально-политические качества элит). Конец того противостояния стал не завершением идеологизации мировой политики, но первым шагом к нему. Доминирование либеральной идеи, прямое следствие победы Запада в идеологической войне, продлилось еще на четверть века, но сейчас сходит на нет и оно. Мир традиционного геополитического противостояния, в котором есть фактор ядерного сдерживания, как ни странно, более здоровая международная среда, чем такое же соперничество, деформированное идеологическим компонентом, да еще и чреватым вырождением в догматизм.
Ну и, пожалуй, главное, за что следует сказать спасибо Горбачеву и о чем сейчас почти уже не вспоминают. Тухлую атмосферу позднего советского общества многие уже запамятовали, а многие ее и не застали, знают только по рассказам и клюквоподобным сериалам федеральных каналов. Перестройка была для немалой части населения Страны Советов настоящим порывом свежего ветра, ничего подобного с тех пор у нас не случалось. Те, кто указывает на удручающие последствия, правы – распорядились общественным подъемом так, как распорядились. Но грустный итог не отменяет того, что искусственная консервация затхлости все равно не являлась альтернативой. А фантазии на тему о том, как можно было бы умно и дальновидно реформировать СССР, если бы обстоятельства сложились иначе, так и останутся ничем не подкрепленными фантазиями. Фантазии часто со временем заменяют реальность. Но пока еще достаточно тех, кто ее наблюдал, о ней стоит напоминать.
