Федор Лукьянов: Большой греческий абсурд
Федор Лукьянов о том, как история с Грецией дискредитировала всех и все
Враги демократии как политического устройства общества когда-нибудь поставят памятник трем европейским политикам второго десятилетия ХХI века – греческому премьеру Алексису Ципрасу, канцлеру Германии Ангеле Меркель и председателю Еврокомиссии Жан-Клоду Юнкеру.
Совместным усилиями «большая тройка» убедительно дискредитировала идею народовластия, превратив в карикатуру оба проявления демократического процесса – и публично-политическое, и административно-бюрократическое.
Что произошло в Европе за последнюю неделю? Греческий долговой кризис дошел до логической кульминации. Затыкание дыр (обслуживание долга за счет все новых кредитов) вызывало растущее недовольство у структур-кредиторов, но оно же превратилось в причину окончательного упадка экономики Греции, ради спасения которой все вроде бы и делалось. При этом Евросоюз и МВФ глубоко убеждены в том, что оказывают греческому народу великое благодеяние, в то время как сам этот народ полагает, что его целенаправленно душат ради благополучия даже не Европы, а конкретных банков конкретных стран.
Среди специалистов, не вовлеченных в процесс, давно сложилась точка зрения, что все происходящее – абсолютно тупиковый путь. Долг Греции за время «урегулирования» кратно вырос, экономика сократилась на четверть, безработица подползает к трети населения. Когда кризис достиг пика, накануне дефолта в минувший вторник в прессу попали оценки самих кредиторов (МВФ и Европейский центробанк), согласно которым даже при самом благоприятном сценарии Греция и к 2030 году не приблизится к размеру долга, запланированному в планах оздоровления на ближайшие годы.
Сама по себе греческая ситуация не уникальна. Латиноамериканские страны, в первую очередь Аргентина, переживали нечто подобное неоднократно, и все выходили из положения за счет девальвации национальной валюты и списания/реструктуризации части долга. Однако для греков закрыты оба варианта. Девальвировать собственную валюту они не могут по причине ее отсутствия, а о списании кредиторы даже упоминать не хотели, дабы не создавать прецедента.
Левое правительство СИРИЗА, которое пришло на волне глубокого разочарования греков в предшествующих правительствах (на протяжении десятилетий страной правили не просто одни и те же сменяющие друг друга партии, но, по сути, два семейно-политических клана), пообещало ответить на чаяния народа и пересмотреть прошлые договоренности. Дальше началось балансирование – сохранить лицо перед избирателями, но остаться в рамках, пусть и расширенных, соглашений с кредиторами.
Взаимный блеф на грани разрыва переговоров, которыми последние недели занимались обе стороны, взорвался в минувшую пятницу.
Не в силах добиться уступок, которые можно было бы представить как победу, Ципрас выставил условия кредиторов на референдум, то есть переложил решение на плечи греческого народа. У всех было впечатление, что премьер пошел ва-банк, дабы раз и навсегда вырваться из заколдованного круга, тем более что тем самым он обрек страну на дефолт – выплату по кредиту МВФ Афины просрочили.
Потом, однако, правительство Ципраса заметалось, то обращаясь к кредиторам с просьбами об отсрочках или новых переговорах, то подтверждая несокрушимую волю и призывая сограждан голосовать против предлагаемых ЕС и МВФ условий.
Все дошло до полного абсурда.
Строго говоря, те условия после технического дефолта перестали действовать. Европейские лидеры один за другим заявляли, что на референдуме греки голосуют о пребывании в зоне евро, а Ципрас и его демонический министр финансов Варуфакис гневно это отрицали, утверждая, что никто в ЕС не решится исключить Грецию из-за непредсказуемых последствий. При этом за три дня до референдума не было ни сформулированного вопроса, ни заметных приготовлений к самой процедуре, а ОБСЕ усомнилась в том, что плебисцит, проведенный в таких условиях, вообще может иметь законную силу.
Сразу после неожиданного объявления референдума кредиторы демонстрировали некоторую растерянность, и даже зазвучали нотки возможного компромисса. Тон комментариев стал более разнообразным. Если берлинская Die Welt вышла на следующий день под шапкой «Трус!» (Ципрас, мол, переложил груз собственной ответственности на граждан), в других странах появилось некоторое уважение к греческому правительству: прекратили бесплодное хождение по кругу и решили-таки спросить, чего хотят люди.
Но и эта атмосфера продержалась недолго, потому что быстро выяснилось, что Афины в себе совсем не уверены и готовы даже после столь резкого демарша сдать назад вплоть до отмены голосования. Инициатива перешла обратно к кредиторам, которые с новой силой обрушились на греков.
Теперь уже канцлер Германии потребовала довести до конца идею референдума, чтобы, в зависимости от его итогов, либо избавиться раз и навсегда от правительства СИРИЗА и иметь дело с податливыми политиками, либо с чистой совестью (народ сказал!) заняться исключением Греции из зоны евро, хотя никто пока и не понимает, как это делать.
В среду вечером Ципрас, поняв, что договариваться с ним никто не собирается, подтвердил намерение провести голосование, но при этом фактически признал, что сама эта идея — исключительно инструментальная — направленная на то, чтобы выторговать у тех же кредиторов более мягкие условия.
Рискну предположить дальнейшее. Референдум придется проводить, и хотя опросы разноречивы, они показывают, что явного перевеса не будет ни у кого. Нация расколота. Психологическое давление Европы в оставшиеся дни будет нарастать, подогревая страхи греков остаться в полном одиночестве перед лицом экономической катастрофы. Ципрас, дрогнув раз, вряд ли сможет теперь по-настоящему воодушевить сторонников.
С небольшим перевесом победят те, кто за договоренность с кредиторами. Ципрас уйдет в отставку, новый кабинет (национального спасения или что-то в этом роде) ударит по рукам с кредиторами практически на любых условиях. ЕС объявит об исторической победе, кредитование возобновят, дефолт формально утрясут. Потом, когда страсти улягутся, произойдет неизбежное, то, что яростно отрицалось до сих пор, – долг частично спишут, частично реструктурируют. Евросоюз вернется к «бизнесу как обычно», а необходимую серьезную трансформацию интеграционной модели снова отложат на потом. До нового кризиса, который неизбежен.
Греция же погрузится в апатию выживания.
В Евросоюзе давно говорят об отрыве элиты от населения. Справедливости ради, европейская интеграция никогда не была демократическим процессом, все решали политические верхи. Но гарантией успеха служил тот факт, что они всегда могли наглядно объяснить простому европейцу, чем лично ему выгодны интеграционные шаги.
Сейчас, с одной стороны, объяснить уже ничего невозможно, поскольку конструкция невероятно усложнилась и логика ее действий во многом диктуется нуждами самообслуживания. С другой – политический класс Европы все больше превращается в замкнутую бюрократическую касту, живущую по своим правилам, все больше удаленным от национальных интересов стран, которые каждый из начальников представляет.
Под этим давлением уступает даже старый добрый инстинкт самосохранения, национальный эгоизм.
Скажем, если бы Ангела Меркель и прочие германские руководители действовали в интересах своего государства, весь пятилетний курс в отношении проблемной Греции, вероятно, выглядел бы иначе.
При этом все – и истеблишмент, и фрондеры – апеллируют к ценностям демократии, которые в практическом преломлении оказываются не более чем средством достижения сиюминутных целей.
Когда Греция ломилась в двери валютного союза, куда ее не слишком хотели принимать, главный аргумент был связан именно с ценностями и историей – колыбель демократии, колыбель Европы, как же без нас… По-своему символично, что именно там демократия сейчас и агонизирует.
