Федор Лукьянов

| Российская Газета

Ровно девять лет назад внимание всего мира было приковано к Украине — там бушевали политические страсти, названные «оранжевой революцией». Внутренний кризис, вызванный противостоянием различных групп интересов внутри украинского правящего класса, превратился для одних в «цивилизационный выбор», для других — в геополитическую схватку внешних сил. Тогда казалось, что выбор сделан, а схватка принесла победу одной из сторон — западной. Довольно быстро выяснилось, что ничего подобного. Стремительной европеизации не получилось, прогрессисты-победители с треском провалились в роли ответственных управленцев, разочаровав своих патронов в Европе и США.

Нынешние события показывают, что противоречия, приведшие к кризису в первой половине 2000-х, за истекшее время так и не разрешены, они вновь проявились на очередном витке политического и экономического развития. Почему Украина ходит кругами? Это важно понять и нам в России, чтобы трезво оценивать ситуацию.

Прежде всего, так называемый «европейский выбор», хотя и стал расхожим клише, действительно пользуется широкой популярностью в украинском обществе. Конкретное содержание этого понятия, которое сейчас обрело осязаемую форму в сотнях страниц договора об ассоциации с ЕС, мало кому понятно, да и далеко не всех интересует. Европа связана в сознании не с какой-то конкретной формой организации государства и общества (большинство населения имеет об этом отдаленное представление), сколько просто с другой моделью, не такой, как та, что сейчас существует на Украине. Более эффективной, честной, справедливой, удобной и пр.

Парадоксально, но сделать пресловутый «европейский выбор» от имени Киева должны лидеры той самой системы, которую европеизация призвана уничтожить. Причем ее продуктами является как власть, так и оппозиция. Не случайно на Украине из одних и тех же источников финансируются партии и движения противоположной ориентации — ничего личного, только бизнес. Диверсификация. И, с одной стороны, они улавливают настроения общества, которое видит в Европе гарант социального прогресса, да и сами по-человечески не прочь присоединиться к более модному и статусному сообществу. Но с другой — чувство самосохранения заставляет опасаться слишком резкого поворота, за которым уже никто не дает никаких гарантий. Ведь сближение с европейской моделью неизбежно приведет не только к попыткам санации правящего класса, но и к сжатию источников его существования за счет введения более понятных правил ведения бизнеса.

«Европейский выбор» в описанной трактовке совсем необязательно подразумевает нечто идейно русофобское. Проблема, однако, в том, что в этой системе координат «российского выбора» просто нет, ведь современная Россия в восприятии большинства украинского населения построена на тех же принципах, что и современная Украина. Просто она кратно богаче — благодаря изобилию сырья. Поэтому равнение на Россию означает, пусть и с некоторыми экономическими приобретениями, закрепление существующего положения вещей — высоко коррумпированной олигархической системы с непрозрачными принципами управления. Культурно-религиозное и историческое тяготение к России, которое, бесспорно, присутствует в обществе, особенно на востоке и юге Украины, не отменяет того факта, что наша страна представляется как квинтэссенция качеств, от которых соседи хотели бы избавиться. (Хотели бы — не значит, что они готовы что-то сделать и чем-то пожертвовать, но это другая тема.)

Острая борьба за вектор развития Украины завершилась к концу ноября в пользу России — правительство отказалось от подписания договора об ассоциации с ЕС. Причина понятна — Москва разговаривала с Киевом сухим, но очень выразительным языком цифр. Вот столько будет стоить «европейский выбор» за счет потерь от изменения торговых отношений с Россией. А вот столько вы можете получить, если пойдете к нам в Таможенный союз. И пока речь идет о подсчете убытков и выгод, итог очевиден, потому мнение украинских властей в какой-то момент развернулось на 180 градусов. Ведь Евросоюз за «правильное» решение не обещал Киеву ничего, кроме морального поощрения и каких-то абстрактных благ в неопределенном будущем.

Но сейчас начался другой этап, когда аргументы, сработавшие осенью, могут иметь обратный эффект. Образ желанного, но украденного «европейского будущего» (сколь утопичен он ни был бы) подпитывает протестные настроения. А обещанные дивиденды за отказ от него выглядят чуть ли не как тридцать сребреников, на которые польстилась жадная власть. И это уже не рациональный спор, а конфликт представлений, в котором прагматичный и меркантилистский подход Москвы проигрывает вдохновенной беллетристике, в которую оформлены намерения Евросоюза. Тем более что в глазах немалой части украинского населения от щедрот России выиграет все равно не народ, а правящая коррумпированная верхушка, в то время как европейская «морковка», отдаляющаяся как линия горизонта, обещает качественные перемены и шанс на другую жизнь.

Россия мастерски владеет дипломатическим искусством и умело применяет кнуты и пряники. Но вот нарисовать привлекательный образ будущего не получается. Даже для себя, что уж говорить о соседях.