Федор Лукьянов

| Российская Газета

События в Сирии и вокруг нее вызывают в памяти сразу все предыдущие случаи международных интервенций с 1990-х годов. И загадочное использование отравляющих веществ, сильно смахивающее на провокацию и немедленно превращающееся в casus belli. И участие инспекторов ООН, выводы которых на самом деле никого не волнуют, потому что сильные мира сего и так знают, кто виноват. И душераздирающие кадры — дети, умирающие от удушья, которые никого не могут оставить равнодушными. И «коалиция добровольцев», готовых поучаствовать в возмездии зловредному режиму.

Сегодня, как ни странно, отсутствуют способы проверки информации, которые вызывали бы доверие у всех вовлеченных сторон. В годы «холодной войны», безусловно, тоже было место для провокаций. Однако две сверхдержавы, находившиеся на самом верхнем этаже мировой иерархии, во-первых, были заинтересованы в том, чтобы ничто не происходило помимо их воли, во-вторых, понимали: цена неумелого интриганства может оказаться недопустимой — ядерный конфликт. В условиях напряженного ядерного сдерживания было необходимо всегда иметь возможность моментально оценить, где реальная угроза, а где технология управляемой эскалации того или иного конфликта.

Сейчас военно-политический и идейный клинч больше не действует, угрозы перерастания локального столкновения в мировую войну нет. Всеобщая информационная прозрачность и кажущееся обилие сведений о происходящем не повысили понимание процессов, а, напротив, превращают их в объект манипуляций. Институт независимых наблюдателей, опирающихся на признаваемый всеми мандат ООН, подвергается эрозии, доверие подорвано в связи с метаморфозами и катаклизмами, которые пришлись на долю ООН в годы после «холодной войны». Ее то обходили, вовсе не спрашивая санкции, то истолковывали мандат в произвольном ключе. И трудно сказать, в чем роль инспекторов ООН в Ираке или наблюдателей ОБСЕ в Югославии больше — в попытках не допустить войны или, напротив, в ее приближении.

Введение в игру наблюдателей, как правило, не столько проясняет истину, сколько повышает уровень общего манипулирования и накал информационной войны. Однако если «подозреваемое» правительство, например, отказывается сотрудничать с международными наблюдательными органами, опасаясь их предвзятости или руководствуясь собственными представлениями о суверенитете, это становится едва ли не автоматически доказательством того, что есть что скрывать. Это Башар Асад в отличие от Саддама Хусейна, кажется, понимает, но едва ли его понимание что-то изменит.

Еще больше удручает другое. Такое впечатление, что в XXI веке с дипломатией что-то случилось. В прежние времена хитроумные эмиссары ведущих правительств плели интриги, заключали закулисные сделки, вели сложные переговоры, в которых война была легитимным, но крайним средством (если, конечно, речь не шла о заведомо агрессивных державах, нацеленных на военную экспансию). Теперь раз за разом повторяется в общем примитивный сценарий. В стране, находящейся в зоне мирового внимания, вспыхивает внутренний конфликт. Наиболее влиятельные державы сразу определяют для себя, кто в нем «хороший», а кто «плохой». Далее начинается заведомо бесплодная дипломатия не с целью посредничества и миротворчества, не для достижения взаимоприемлемого результата, а чтобы принудить «плохих» к капитуляции перед «хорошими». Затем «международное сообщество» разводит руками — все тщетно. Как правило, именно в этот момент случается какой-то гадкий инцидент на грани геноцида, после которого «терпеть больше нельзя». И вот уже война всей мощью самого сильного в истории человечества альянса против «плохих» (это почти всегда власти), чтобы помочь победить «хорошим».

Отложим в сторону понятия морали и справедливости, в политике не они определяют. Но все это выглядит просто убого. Сначала острые проблемы, корни которых обычно уходят глубоко в историческое противостояние наций или конфессий, сводятся к простой черно-белой схеме. А потом вершители судеб тщетно пытаются сами понять, почему все пошло не так, и «хорошие» оказались такими неблагодарными.

Ну и, наконец, самое печальное. Если бы за всем этим стояла какая-то стратегия, четко сформулированная цель — подобные действия можно было бы объяснить. Но ничего подобного, похоже, нет. Политика свелась к идеологическим рефлексам и природным инстинктам. Рефлексы заставляют находить везде «правильную сторону истории», чтобы на ней оказаться в данный момент, то есть подстроиться под обстоятельства. А инстинкты подсказывают: не знаешь, что делать, — бей. Как-то слишком незатейливо для все более сложного и непонятного мира XXI столетия.