Федор Лукьянов

| РИА Новости

2014 год принесет продолжение большинства сюжетов, которые начались или разворачивались в 2013-м. Наиболее захватывающая интрига связана с отношениями Соединенных Штатов и Ирана.

Успех сближения, начавшегося в минувшем году, может кардинально изменить ситуацию на Ближнем Востоке в целом. Ведь американо-иранское противостояние, не прекращающееся с 1979 года, когда в Иране случилась исламская революция, во многом определяет всю региональную геополитику.

До прихода к власти в Тегеране аятоллы Хомейни американское влияние на Ближнем и Среднем Востоке было весьма диверсифицированным. Союзниками или тесными партнерами США являлись Пакистан, Иран, Турция, Израиль, Саудовская Аравия, Египет (переориентировавшийся с СССР на Америку в начале 1970-х), то есть большинство наиболее значимых игроков, не говоря уже о ряде менее крупных стран. Главное, однако (точнее, главным это оказалось много позже, тогда это не играло особой роли), заключалось в том, что Соединенные Штаты обладали широкой сетью контактов в странах, где доминировали разные ветви ислама – и шиитская, и суннитская.

Исламская революция все перевернула. В силу разных обстоятельств – из-за поддержки Вашингтоном свергнутого шаха, резко антизападного настроя Хомейни, но и по причине допущенных самими американцами дипломатических ошибок – Иран, а вместе с ним и шиитский мир, вступил в острую политическую и идеологическую конфронтацию с Америкой. Ее усугубила ирано-иракская война, в которой весь Запад (а точнее было бы сказать – почти весь мир, достаточно посмотреть на список стран-поставщиков оружия) фактически встал на сторону Саддама Хусейна.

Утрата шиитской «опоры» не казалась тогда американцам фатальной. Во-первых, Иран из-за революционного фанатизма первых лет новой власти оказался в изоляции. Соседи от него шарахались, а безбожный Советский Союз имам Хомейни проклинал не меньше, чем главного врага Америку.

Во-вторых, относительно вскоре после иранских событий начал разрушаться весь миропорядок холодной войны – с выгодой для США. На фоне краха социалистической системы в Европе и самоликвидации СССР Иран оставался досадной, но не критической занозой. Ведь Ближний Восток лишился противовеса, Америка была отныне единственной из серьезных внешних сил.

Со временем политика Тегерана стала даже выгодной Вашингтону – ядерная программа Исламской Республики очень беспокоила всех соседей, что давало Соединенным Штатам возможность использовать ее как предлог для стратегического развертывания самого разного вида. Вплоть до спасения идеи глобального противоракетного щита, выдвинутой в разгар холодной войны и слегка утратившей убедительность после исчезновения носителя главной угрозы.

О том, что отсутствие отношений с Ираном и шиитским миром является изъяном, писали и раньше, но наглядной проблема стала на фоне «арабской весны».

Катаклизмы в Северной Африке и на Ближнем Востоке разрушили систему отношений, на которых несколько десятилетий базировалась американская политика. Некоторые лояльные режимы рухнули (Мубарак, бен Али, отчасти Салех), другие начали вести собственную игру (Саудовская Аравия, Катар, Турция), новые власти, даже приходившие под аккомпанемент американского одобрения, как в Египте, лишь камуфлировали антизападный и антиамериканский настрой. Революционные настроения охватили именно суннитский мир, на который делали ставку США, стало быть опора зашаталась.

Между тем, Иран еще до «арабской весны» заметно усилил свои позиции в регионе – прежде всего благодаря американскому вторжению в Ирак и свержению заклятого врага Ирана Саддама Хусейна. Гражданская же война в Сирии, где волна суннитского преображения споткнулась о сопротивление Ирана и его единоверцев-единомышленников, только подчеркнула устойчивость Тегерана как регионального центра силы.

В этих условиях отсутствие возможности совершить маневр в сторону шиитов делает Америку на Ближнем Востоке еще уязвимее. И попытка администрации Обамы такой маневр начать – через договоренность о будущем ядерной программы – вполне логична, а, возможно, и безальтернативна.

Более того, в случае успеха она может привести к совсем новой и выгодной для Соединенных Штатов конфигурации – Америка обретет новый баланс, став, благодаря преодолению иранского тупика, более интересной и для привычных партнеров – Израиля, Саудовской Аравии, Турции. Сейчас, правда, как минимум, в Тель-Авиве и Эр-Рияде на усилия Обамы смотрят с большой неприязнью.

Успех вовсе не гарантирован, хотя впервые за 35 лет обстоятельства благоприятствуют перемене. Иран тоже заинтересован в том, чтобы выйти из замкнутого круга конфронтации с США. Ведь цель Тегерана – не противостояние Америке, а превращение в самую мощную региональную державу, распространяющую свое влияние по всему периметру границ.

А для этого выход из изоляции, ослабление санкций и расширение за счет этого спектра политических и дипломатических возможностей важнее, чем позиция гордого отвержения Запада, которую занимал Махмуд Ахмадинежад.

Смена лица в Тегеране на респектабельного Хассана Роухани позволяет сделать вид, что страница перевернута, хотя все прекрасно понимают, что со стороны Ирана это ловкая игра в доброго и злого следователя.

Кроме всего прочего, в Тегеране отдают себе отчет в том, что само по себе обладание ядерным оружием повысит статус, но едва ли способствует достижению той самой главной цели – все напуганные соседи консолидируются против Ирана, а применение вожделенной бомбы все равно невозможно. Так что вовремя «продать» ядерное намерение (даже если его на самом деле не было, как утверждают иранцы) – ход выгодный и дальновидный.

Естественно, возникает вопрос, стоит ли России содействовать Ирану и США в их обоюдной игре. Ведь выход Тегерана из изоляции будет означать, что преимущества Москвы на иранском рынке – будь то вооружения, атомная промышленность или что-то еще – исчезнут, Иран получит возможность выбирать.

Как, например, Муаммар Каддафи, когда тот помирился с Западом в 2003 году, или Индия, придирчиво сравнивающая предлагаемые ей со всех сторон услуги. Да, монополии больше не будет, но бизнес-стратегия, основанная на том, что партнеру все равно некуда деваться, может работать лишь ограниченное время. Любая страна, тем более такая амбициозная как Иран, неизбежно захочет права выбора и реализует его, так или иначе.

Что же касается опасений, что Иран просто переориентируется на Соединенные Штаты, заместив другие страны региона в качестве их главного союзника, то они представляются совершенно беспочвенными.

Во-первых, времена, когда государства Ближнего Востока выбирали постоянного патрона, прошли, скорее всего, безвозвратно. Во-вторых, Иран слишком высокого мнения о себе, чтобы согласиться на подчиненный статус, а Вашингтон не представляет себе равноправного партнерства.

Нормализация отношений Ирана и США сделает Тегеран еще более влиятельным региональным игроком, и России это выгодно. Несмотря на все трения между Москвой и Тегераном, их отношения, хоть никогда и не были безоблачными, основаны на прочной базе понимания взаимной важности.

Тем более что Сирия, где интересы двух стран совпали, значительно укрепила авторитет России в Иране – иранские собеседники признавались, что не ожидали от Москвы такой твердости и принципиальности. За предшествующее время они привыкли, что Россия упирается, но в конце концов идет на попятный.

Как бы то ни было, ирано-американская игра – наверное, самое интересное, что будет происходить в 2014 году.