Федор Лукьянов: И не друг, и не враг
О российско-американских отношениях после президентских выборов
Шоу завершается. Через шесть дней мир, скорее всего, будет уже знать имя нового президента Соединенных Штатов Америки. Конечно, после свистопляски-2016, которая опровергла все мыслимые прогнозы и сохраняла напряжение до последних дней, исключать не приходится уже ничего. Ни повторения бесконечных пересчетов а-ля Буш – Гор 2000 года, ни, прости Господи, «майдана» на вашингтонской Пенсильвания-авеню.
Но все-таки вероятнее штатное завершение выборов, которое, правда, принесет Америке главу государства, оплеванного за время кампании с ног до головы и отвергаемого едва ли не половиной населения (если посмотреть на антирейтинги). Так что
политический кризис с подведением итогов не завершится, а перейдет в следующую фазу, ведь ни один из претендентов не имеет представления, что с ним делать.
Россия нежданно оказалась в центре этой кампании, что по-своему закономерно. Выборы-2016 завершают целый этап американской политической истории, который начался в 1992-м, после распада СССР. Тогда исчезновение системного оппонента в Кремле открыло путь к доминированию США в мире, что имело очень обширные последствия для внешне- и внутриполитического курса Соединенных Штатов, эти два направления не только изменились, но и больше, чем когда-либо, переплелись.
В глобальной международной системе, получившей мощный импульс после краха Советского Союза, действия страны на международной арене и положение внутри нее неразрывно связаны. И это наглядно проявилось как раз на данных выборах, где хаос в обеих партиях связан с подъемом сил, недовольных воздействием глобальной экономики. Символично, что смена парадигмы совпадает с возвращением фактора Москвы, пусть и совсем иначе, чем три десятилетия назад.
Мировая ситуация меняется не из-за того, что Россия ведет себя иначе, но поведение России — катализатор и яркая примета изменений.
Минувшая кампания встряхнула российско-американские связи. Гадать, какими они будут впредь, бессмысленно, тем более пока неизвестно имя главы государства. Но вне зависимости от фамилии будущего «капитана» отношения довольно парадоксальны. С одной стороны, они крайне персонифицированы, степень перехода на личности беспрецедентна. С другой — траектория отношений на самом деле мало зависит от личностей, поскольку на разных исторических стадиях они постоянно воспроизводят одни и те же повторяющиеся циклы.
Нынешний конфликт между Россией и Западом — логическое продолжение попытки резкого сближения, исторически беспрецедентного по своей глубине, что была предпринята после «холодной войны».
Тогда предполагалось, что Россия тем или иным образом станет частью некоего западного, американоцентричного проекта, хотя четкой схемы этой интеграции никогда не было. Такая попытка не удалась (о причинах написаны уже километры текстов и будет написано никак не меньше), и маятник пошел в противоположном направлении — столь же далеко, как он до этого зашел в сторону кооперации. Неизбежно и обратное движение, вероятно, с уменьшающейся амплитудой.
Вообще Москва и Вашингтон примерно с пятидесятых годов следуют одним маршрутом, фазы обострений и разрядок последовательно сменяют друг друга. В ходе этого размеренного раскачивания произошел идеологический слом, прекратилось соперничество идейных моделей, однако цикличность не сбилась. Соответственно, резонно предположить, что связана она с некими постоянными системными обстоятельствами, стратегическими параметрами России и Америки. Не хочется без нужды рассуждать насчет континентальных и морских держав, Евразии и Океании, однако без геополитической классики не обойдешься.
Ну и, конечно, фактор ядерного оружия, наличие у России и США возможности физически уничтожить друг друга и весь мир фиксируют особый тип конфронтации. Сколько ни говорили за 25 лет о том, что ядерное сдерживание устарело и уже не играет прежней роли, сама сущность огромных ядерных арсеналов вернула к тому же набору проблем, что в пятидесятые – восьмидесятые.
Так же, как предыдущая фаза и попытка сближения (после «холодной войны») были связаны с определенным устройством мира (моноцентричным), куда Россия предполагала встроиться, теперь перспективы отношений куда больше, чем от личности президента, зависят от того, каким станет общее распределение влияния и возможностей в мире. Иными словами,
кто бы ни работал в Кремле и Белом доме, российско-американские отношения в значительной степени определяются не факторами двустороннего характера, а тем, как пойдет формирование нового мирового порядка.
Роль Китая и динамика изменений в АТР, события внутри Европейского союза, ситуация на Ближнем Востоке — все это для России и США не просто контекст, а решающие обстоятельства. Они могут резко усугубить взаимную подозрительность и соперничество (например, дальнейшая эрозия европейского проекта с новым нарастанием конфликтов на европейской периферии), еще более ярко подчеркнуть наличие общих источников опасности (продолжение обвала Ближнего Востока) или вообще сдвинуть центр противостояния (эскалация между Соединенными Штатами и КНР на Тихом океане).
В каждом из этих случаев Москве и Вашингтону придется формулировать, кем они друг друга считают, причем универсальное отношение – или друг, или враг – работать не будет. В том мире, который возникает, тесное партнерство едва ли не неизбежно сочетается с острым отторжением, и этим клубком чувств и намерений как-то надо управлять.
Само по себе негативное взаимное восприятие Москвы и Вашингтона, резко усугубившееся в последние месяцы, вполне способно при этом «застрять» в фазе, которая воспроизводит тип «холодной войны». Но по сути это будет либо непреодоленная инерция, либо желание закамуфлировать неспособность найти ответы на реальные проблемы обозначением привычного противника.
Характер международной среды сегодня настолько иной, чем в предшествующие десятилетия, что модели второй половины ХХ века, включая и практические способы снижения рисков противостояния, действовать не будут. И это несет дополнительные угрозы необязательного и непреднамеренного срыва в конфликт.
Ни при каком исходе выборов в Соединенных Штатах качественных изменений в отношениях с Москвой не предвидится. Разве что возможен эффект неоправдавшихся ожиданий — позитивный или негативный.
В случае успеха Хиллари Клинтон — в положительную сторону. Ее считают настолько антироссийской, что некоторая умеренность станет большим приятным сюрпризом. Исключать этого не надо, ведь помимо всего прочего Хиллари всей своей биографией доказала способность к оппортунистическому подходу, если она видит выгоду для себя. «Химии» между ней и Владимиром Путиным мы не дождемся, но многообразный опыт последних лет не подтверждает решающую роль личных симпатий для успеха межгосударственных отношений. Важнее способность к откровенности.
В случае Трампа – напротив, станет понятно, что реализовать желание улучшить отношения с Кремлем ему не удастся по причинам как раз таки системного характера. Трамп постоянно повторяет, что он умеет «заключать более выгодные сделки», чем Обама и вообще кто бы то ни было, мол, у него огромный опыт бизнесмена. Как раз это и может стать ловушкой, ибо
миллиардер быстро обнаружит, что между рынком недвижимости и политическими коллизиями есть немалая разница.
Во-первых, не все может стать предметом деловых переговоров. Во-вторых, в бизнесе после неудачной попытки договориться партнеры просто теряют интерес друг к другу и обращаются каждый к другим темам, либо предпринимается, например, попытка недружественного слияния/поглощения. В политике не получится ни то, ни другое, первый вариант просто невозможен, второй означает войну.
Ну и любому президенту стоит пожелать хладнокровия и сдержанности в риторике, что стало теперь в американской политике настоящей редкостью. Трансформация модели мироустройства только начинается, пока что, и кампания-2016 это наглядно продемонстрировала, мир успешно доказал дисфункцию прежней модели, какой будет новая – предстоит узнать уже при других лидерах.
