Федор Лукьянов

| Журнал «Огонёк»

Нынешний год в российской внешней политике отмечен ярко выраженным азиатским акцентом: заявлены новые приоритеты, выставлены амбициозные задачи, на Восток поворачиваются основные потоки нашего стратегического сырья — нефти и газа. На нынешней неделе визитами во Вьетнам и Южную Корею президент замыкает и дипломатический марафон — растянувшуюся на несколько месяцев серию контактов на высшем уровне с ключевыми партнерами на азиатско-тихоокеанском направлении. Кто и что ждет на нем Россию, попытался понять «Огонек»

Российские руководители все чаще общаются с азиатскими коллегами — президентами, премьерами, министрами. Только за последние две недели президент России принял в Москве премьер-министра Индии, глава правительства посетил с большой делегацией Китай, министры иностранных дел и обороны приняли участие в первой в истории встрече формата «2+2» с японскими визави. Все эти контакты сопровождаются рассуждениями о невероятной значимости азиатского направления для развития России. Многие начинают говорить о стратегическом развороте Москвы. Так ли это?

Начнем с того, что к числу «поклонников» Азии Россия примкнула с опозданием. В Америке и Европе уже лет десять только и говорят об азиатском веке и сдвиге фокуса интереса на Тихий океан, мы же начали обращать на это внимание буквально в последние два-три года. Так уж повелось, что, несмотря на раздвоенность российского орла, смотрит он по привычке головой, повернутой на Запад.

В прежние времена, во всяком случае, лет 400 назад, это было нормально. Основные политические события происходили с европейской стороны от российских границ, оттуда исходили и главные импульсы к развитию, и наиболее серьезные угрозы. XX век превратил Европу в театр военных действий — сначала горячих, потом холодных, так что внимание, естественно, было приковано туда. Конец противостояния создал на некоторое время впечатление, что именно Старый Свет становится образцом развития, так что стремление к нему приобщиться, и так свойственное российскому сознанию, проявилось еще больше.

Но сегодня очевидно, что основные события будут происходить не на атлантическом, а на тихоокеанском пространстве. Вслед за перемещением туда экономического веса растет значимость и политической составляющей. Не случайно Вашингтон объявляет о «стратегическом повороте» в Азию, сокращая свое присутствие в Европе, а все территориальные конфликты, существовавшие давно, но пребывавшие скорее в спящем состоянии, склонны обостряться.

Для России возникает непривычная ситуация. Впервые за многие столетия ее историко-культурная ориентация (а она европейская и останется таковой до тех пор, пока страну населяют русские и остальные народы, живущие тут веками) не совпадает с приоритетным направлением политико-экономического развития (на восток). Одним из следствий этого является тот факт, что хотя три четверти территории России находится в Азии, та же доля населения живет в европейской части. Посему проблема нового освоения, интенсификации использования Сибири и Дальнего Востока, без которой России не приходится даже мечтать о существенной роли в Азии, крайне остра. Мобилизационными методами уже ничего не решить, а для того чтобы привлечь человеческий капитал в восточную оконечность страны, нужна комплексная программа не только экономических мер, но и, если так можно сказать, рекламы этого пространства. Чтобы оно воспринималось не как унылая периферия, а как наиболее перспективная территория.

Примерно с 2009 года у нас заговорили о необходимости разработки всеобъемлющей азиатской стратегии, которая включала бы и развитие собственных пространств в этой части мира, и позиционирование в Азиатско-Тихоокеанском регионе. Одно неотделимо от другого. С тех пор проведен саммит АТЭС, создано специальное министерство по Дальнему Востоку, активизировалась дипломатия на азиатском направлении, вообще тема Азии заняла больше места в национальной повестке дня. Шаги в основном ритуальные, символические (хотя нередко весьма дорогостоящие, как саммит), того, что реально меняло бы ситуацию, мало. Между тем времени на раскачку у России нет. Новая Азия появляется именно сейчас, и если Россия не поймет, как занять в ней свое место, через несколько лет может оказаться поздно.

Азия пребывает в ситуации неопределенности, даже некоторой неразберихи. Она попросту отвыкла (за полтысячелетия) играть ведущую роль в мировой политике. Здесь расположены амбициозные державы, обладающие огромным потенциалом, но пока точно не знающие, как его применять, особенно в политической и стратегической сфере.

На счастье Запада, Азия глубоко разобщена, какой-либо общей идентичности там не чувствуется. Отношения между крупнейшими странами более чем сложные, но от усугубления конфликтов спасает экономическая взаимозависимость. По этому параметру Азиатско-Тихоокеанский регион впереди многих, одна из наиболее обсуждаемых тем — свобода торговли, ведь именно азиатские страны, и не только Китай, оказались главными бенефициарами глобализации. Однако, как показывает история, тесные экономические взаимосвязи — не гарантия от резких обострений, особенно когда одна страна региона рассматривается как не просто локальный лидер, а чуть ли не претендент на мировое господство. Во всяком случае, Китай достиг масштаба, когда любое его действие вызывает у всех остальных подозрение, даже если гигант ничего плохого не имел в виду.

Что все это означает для Москвы?

Во-первых, в Азии действительно нужна стратегия — отдельная и тщательно разработанная. При таком переплетении рисков и возможностей в непосредственной близости от наших границ отсутствие плана действий и четко выстроенной системы приоритетов просто фатально. Не говоря уже о том, что так же, как 300 лет назад статус великой державы определялся прочностью позиций на Балтийском или Черном морях, теперь он зависит от Тихого океана.

Во-вторых, России необходимо использовать динамизм большой Азии для развития своей азиатской части. Речь идет не только о привлечении инвестиций или инициативы из соседних стран, хотя это само собой разумеется. Именно Сибирь и Дальний Восток могут стать территорией, где появятся перспективы экономического сотрудничества с Европой и Америкой. Сейчас Соединенные Штаты в экономическом плане вообще почти не существуют для России (и наоборот), а масштабные начинания с Евросоюзом, о которых говорили в середине прошлого десятилетия, заглохли по разным причинам — и политическим, и экономическим.

В-третьих, проект Евразийского союза, любимого детища Кремля, нужно адаптировать именно под решение задач на восточном направлении. Собственно, в программной статье Владимира Путина, которая положила начало идее евразийской интеграции, речь об этом шла — данный проект лишь первый шаг к реализации большого экономического пространства, которое объединило бы рынки Европы и Дальнего Востока. На деле, правда, Таможенный/Евразийский союз воспринимается (а отчасти и является) способом создания экономической зоны вокруг России в противовес Европейскому союзу. Но это шаткая основа, поскольку бесконечная борьба за промежуточные страны (Украина и пр.) становится самоцелью, которая не способствует развитию, а истощает. Между тем страны Восточной Азии, начиная с Южной Кореи, напоминают о том, что тоже относятся к Евразии, если уж и говорить о подлинно евразийской интеграции, то с их участием. Понятно, что это будет уже другой проект, в котором России не удается сохранить безусловное доминирование. Но если считать, что Азия сейчас важнее Европы, то встроиться в формирующуюся азиатскую архитектуру приоритетнее, чем бодаться с Евросоюзом за страны, не играющие заметной роли в глобальном раскладе.

Наконец, у Москвы есть возможность использовать свой политический вес (не слишком большой в Азии, но достаточный, чтобы участвовать в сложной системе взаимного уравновешивания различных сил) и завоевать не ведущую, но как минимум одну из заметных ниш в регионе. Ситуация там настолько хрупкая и неопределенная, что Россия сейчас нужна практически всем. Китай, понимая, что дело идет к практически неизбежной эскалации противоречий с США, стремится заручиться тем, что отношения с Россией не будут источником неприятных сюрпризов, а наоборот — станут залогом устойчивости позиций Пекина. Япония, напротив, опасаясь дальнейшего подъема Китая, нащупывает новую основу в контактах с Россией — проблему островов никто не отменял и не отменит, но ситуация в регионе заставляет более гибко относиться к иерархии приоритетов. Южная Корея нуждается в России для того, чтобы преодолеть нынешний «островной» статус (изоляция от континентального массива из-за нерешенного северокорейского вопроса) и найти опору в отношениях с Китаем и Японией. Индия тоже опасается увеличения влияния и военной мощи КНР, так что заинтересована в том, чтобы Россия не становилась источником этого. Ну и так далее.

Азия начинает обретать новые контуры — и в сфере безопасности, и с точки зрения места в мире, и в том, станет ли она неким целостным явлением с собственной философией развития. Ресурсный потенциал России, экономические нужды и политический спрос на ее возможности дают шанс занять свое место. Но для этого нужно работать уже сегодня, в противном случае новая Азия возникнет без нас.