Федор Лукьянов: Но с благодарностию: были
«Левада-центр» опубликовал результаты опроса, согласно которым доля граждан России, которые сожалеют о распаде СССР, достигла в минувшем году максимума за 14 лет и составила две трети населения.
Из подобных данных можно делать глубокомысленные выводы о «неудачном транзите» и «имперской ностальгии». А можно, как верно заметил один из проницательных коллег-международников, увидеть «сожаление об ушедшей молодости и теплом ламповом мире прошлого века, в сравнении с которым холодный цифровой мир нынешнего в представлении респондентов куда враждебнее человеку». Он упомянул в связи с этим аналогичный опрос в Великобритании пару лет назад, когда 59% опрошенных полагали, что империей стоит гордиться, а 34% хотели бы ее сохранения. При этом реваншизмом там и не пахло, британцам давно уже совсем не до того (см. сегодня фантасмагорию вокруг брекзита).
В нашем случае от четверти до трети опрошенных тоскуют о прошлом, потому что «возросло взаимное недоверие, ожесточенность», «разрушаются связи с родственниками и друзьями», «утрачено чувство, что ты повсюду как дома». То есть, строго говоря, проблема не в геополитических изменениях, а в том, как меняются общественная атмосфера, отношения между людьми.
2018 год действительно принес чувство окончательно уходящей натуры, растворения мира, в котором вырос. По профессиональной линии — упразднение прежней модели ядерной стратегической стабильности, крах формата российско-американских отношений, который мало менялся с шестидесятых годов прошлого века, фатальное и ожесточенное отчуждение Украины от России вплоть до церковного раскола и т.д. Но куда острее ощущение того, как исчезает последний слой культуры, объединявшей огромное пространство.
2018-й — год знаковых утрат. Поколения воспитывались во вселенной, придуманной демиургом нашего детства Эдуардом Успенским. И положенной на музыку гениального Владимира Шаинского. Этот мир говорил вкрадчивыми интонациями Олега Табакова — всенародного кота Матроскина, лирическим саундтреком бытия почти каждого из нас звучал голос Олега Анофриева — незаменимого трубадура и менестреля для детей и взрослых. «Пес в сапогах» неповторимыми фиоритурами Николая Караченцева учил не пугаться силы чувств, как и герой его «Юноны и Авось». А кот Леопольд из мультфильма Анатолия Резникова призывал «жить дружно» общество почти беспрецедентной многонациональности.
В том мире Одесса Романа Карцева была не городом на побережье иностранного (а то и враждебного) государства, а достоянием всех граждан вне зависимости от того, сколько тысяч километров отделяло их от Дерибасовской. Баадур Цуладзе в нелепом облачении дорожного рабочего, конечно, наносил разметку где-то в Грузии, но по этой горной дороге как будто ехало население всего огромного Союза.
На протяжении десятилетий тон задавал Иосиф Кобзон, которому в лучшие времена удавалось сочетать большой государственный пафос и доверительную лирическую интонацию, превращать «палаточный Братск» из не считающегося с издержками государственно-идеологического проекта в идеализм юношеских порывов. Или Станислав Говорухин преображал мрачную, временами грязную борьбу с послевоенным разгулом бандитизма в романтическое полотно о суперменах среди нас. И даже солдат Иван Чонкин вкупе с саркастически описанными персонажами памфлета-антиутопии «Москва-2042» Владимира Войновича, прошедшего путь от добропорядочного советского писателя до яркого диссидента-антисоветчика, доказывали (что называется, от противного) внутреннюю общность этого пространства.
Пространства, где виртуозная имитация Михаилом Державиным псевдоанглийской болтовни уморительной интуристки вызывала всеобщий отклик, ибо языков народ в массе своей не знал, но подспудно к ним и «импортной» жизни тянулся.
Всех этих людей не стало за минувший год. К этому ряду можно добавить златоуста-песенника Андрея Дементьева, бытописателя сюрреалистичной повседневности Киру Муратову, автора единственного, но невероятно пронзительного фильма очень печальной судьбы Александра Аскольдова («Комиссар»), первого исполнителя легендарной песни «Трус не играет в хоккей» Вадима Мулермана…
Советский Союз закончился не 27 лет назад, декабрьским вечером 1991 года, когда вместо красного флага над Кремлем взвился российский триколор. Потребовались годы, чтобы осознать, что это необратимо в административно-политическом, а потом и экономическом смысле (хотя и сейчас остаются те, кто либо боится, либо жаждет восстановления СССР). Но советская цивилизация, основанная на совместном культурном наследии, тает медленно. Конечно, физический уход тех, кто создавал и олицетворял это наследие, не означает его немедленного забвения. Книги Успенского и Войновича, музыка Шаинского, песни Кобзона, фильмы Говорухина и т.д. еще долго будут создавать шлейф той культуры. Но она невоспроизводима, как и Одесса Карцева или Грузия советских короткометражек. И как сам Советский Союз в многообразии его величия и уродства, гуманизма и варварства, которые были всегда намешаны в сложной пропорции. Страница переворачивается, каким бы иногда грустным это ни казалось. «Не говори с тоской: их нет; // Но с благодарностию: были».
