Федор Лукьянов

| Комсомольская Правда

2013 год начинался для России на международной арене довольно скверно: только-только вступил в силу принятый в США «список Магнитского», а вместе с ним и российский запрет на усыновление американцами наших детей. А к концу года Россия вдруг добивается огромных успехов: благодаря нашим усилиям была остановлена бомбардировка Сирии, сдвинулась с мертвой точки иранская ядерная проблема, а под занавес Москва неожиданно для всех выиграла у Евросоюза первый раунд «битвы за Украину». Что же на самом деле произошло и чего нам ждать в ближайшем будущем? Международные итоги года «Комсомолка» подвела вместе с политологом, председателем президиума Совета по внешней и оборонной политике Федором Лукьяновым.

Кому разгребать ближневосточное варево?

— Федор Александрович, почему неудачи России вдруг сменились блестящими прорывами?

— Проблемы, которые были в начале года, и те успехи, которые можно констатировать в конце, лежат в разных плоскостях. Судя по Посланию президента, Россия впервые за очень долгое время сформулировала себе государственную идеологию. Все предыдущие годы мы гордились тем, что у нас никакой идеологии нет, мы руководствуемся прагматизмом, национальными интересами, здравым смыслом и так далее. Сейчас сформулировано, что наша идеология – это консерватизм и защита традиционных ценностей. Это, безусловно, не совпадает с идеологией, которую проводят в жизнь США и Европа. Поэтому все то, что было связано с Магнитским, с законом об усыновлении и другими вещами, вызывающими резкое неприятие на Западе, остается. Думаю, эти проблемы будут только усугубляться.

Успехи России, прежде всего, на Ближнем Востоке — это международная дипломатия. С ней у нас всегда было неплохо. В России один из самых сильных министров иностранных дел в мире. К тому же наши партнеры проваливаются на каждом шагу. Главное событие минувшего года, связанное с Россией, но не вполне от нее зависящее, это намерение США объявить войну Сирии и последующий отказ от этого. Как правило, если Америка что-то решила, то идет до конца. А здесь – нет, что беспрецедентно. Это следствие очень длительного процесса и различных неудач на Ближнем Востоке. Америка буксует. Европа как политический игрок, по крайней мере, на Ближнем Востоке исчезла. В этой ситуации оказалось, что позиция России, которая была неизменна на протяжении последних трех лет (в особенности по Сирии), которую критиковали как старомодную, неповоротливую и близорукую, гораздо лучше шараханий из стороны в сторону. На Россию на Ближнем Востоке сейчас смотрят как на, наверное, самого влиятельного игрока. Хотя реальных возможностей влиять у нас, конечно, намного меньше, чем у США. Но вопрос не только в возможностях, но и в способности их использовать. Америка вдруг осознала, что эпоха всевластия закончилась. И этот американский поворот, на мой взгляд, одно из важнейших событий вообще за весь период после холодной войны. Думаю, что эра свободного применения силы по любому поводу на Сирии заканчивается.

— А как изменился образ России на Западе?

— Россия выглядит как очень тяжеловесная страна, которая не хочет улавливать новомодные тенденции в международных делах и в жизни вообще. Ничего хорошего в сегодняшней России на Западе по-прежнему не видят. Но к их удивлению, российская политика почему-то приносит результат. Когда все убеждали Россию, что она поддерживает обреченный режим Башара Асада в Сирии, что его сметут, а нас выбросят с Ближнего Востока, это звучало очень убедительно. Россия решила: выбросят – так выбросят. А если не выбросят, то последовательность окупится. И она окупилась. Другое дело, что признание большего веса влечет за собой ожидание большей ответственности. Даже те страны Ближнего Востока, которые совершенно не разделяют российскую позицию, считают, что мы будем постепенно замещать Америку в этом регионе. Иными словами, от России ждут, что она станет Советским Союзом лайт. А она не собирается им быть. У нас вообще не было цели выдавить кого-то с Ближнего Востока. Цель была – защитить свои интересы, и, по возможности, минимизировать хаос, который исходит из этого региона. Добились большего, чем ожидали. Но теперь это не то, чтобы ловушка, но новый вызов.

— Но раз уж так удачно сложилось, почему бы нам и не повыдавливать США с Ближнего Востока?

— Повыдавливать можно и не исключено, что даже получится. Но главное – зачем? И что делать дальше? Ближний Восток вступил в эпоху длительного и очень слабо предсказуемого развития. Думаю, что там вообще не будет внешних сил, которые способны играть лидирующую роль. Америке эта головная боль не нужна. США рассчитывают стать энергосамодостаточными и постепенно станут сокращать свое присутствие на Ближнем Востоке. А тот, кто займет их место, будет вынужден разгребать это варево. Не случайно Китай, который имеет больше оснований претендовать на роль местоблюстителя Америки, как черт от ладана шарахается от Ближнего Востока. Бизнес – да. А вот иметь там какие-то дела – боже упаси. Очень рискованно. Успешная дипломатия – это большой ресурс. Но чтобы проводить большую стратегическую игру, нужна мощная внутренняя опора, ресурсы. Только на понтах и дипломатическом мастерстве не выехать и свои правила не установить. Наша экономика не в блестящем состоянии и российское руководство прекрасно понимает эти ограничители. Потому Путин и говорит, что Россия не стремится к гегемонии.

«Обама — не слабый и не глупый»

— Можно ли сказать, что Америкой стали больше недовольны в мире?

— Америкой недовольны все и по разным причинам. Одни ждут от нее большей твердости и жесткости, другие – большей гибкости и осмотрительности. Третьи рассчитывают, что она предложит что-то суперновое, меняющее привычную парадигму. Америка этого не делает и вряд ли сделает. Не потому, что Обама слабый или глупый. Он интеллектуально гораздо больше соответствует новому времени, чем кто-либо другой. Но Америка переживает беспрецедентную внутреннюю поляризацию. Степень дисфункции политической машины, конфронтации двух партий, идейных столкновений и взаимного неприятия – небывалая. В этом процессе должна появиться новая американская идентичность.

— В уходящем году мы добились успехов по иранской ядерной проблематике. А зачем нам вообще нужен Иран, только ради строительства там АЭС и поставки вооружений?

— Роль и влияние Ирана будет расти. Это одна из самых бурно развивающихся наций — амбициозная, упрямая, очень талантливая, с древними традициями. Американцы считают, что Иран – мало предсказуемая религиозная общность, не вполне вменяемый теократический режим. Российский опыт показывает, что иранцы вполне вменяемые, и с ними можно договориться по важным вопросам. Так было в 90-е годы в Таджикистане, когда Иран имел большое влияние на исламскую оппозицию, но не стал его использовать против России. Иран мог бы вмешаться и в ситуацию на Кавказе, когда у нас в 90-е и в начале 2000-х были самые тяжелые времена, но не сделал этого. Если мы претендуем на то, чтобы быть неким евразийским центром, то без Ирана мы никуда не денемся. К тому же это довольно перспективный рынок. Многие бояться, что Иран станет сближаться с Америкой, а нас кинет. Не кинет. Если Иран выйдет из изоляции, он не станет союзником США. Это очень гордая страна. У нас с Ираном отношения непростые, но очень деловые и конструктивные. И чем более влиятелен Иран, тем лучше для нас. В Иране оценили нашу стойкость и твердость по Сирии. И это создает некий задел на будущее.

ПРО или игры генералов

— Как только сдвинулась иранская проблема, всем стало уже окончательно ясно, что американская ПРО направлена против нас. Как нам действовать?

— Цель ПРО – создать универсальную защиту Америки от любой угрозы, хоть иранской, хоть пакистанской, хоть русской, хоть китайской.

Американцы будут строить ПРО, потому что в их общественном сознании, они не атакуют, а строят щит, чтобы ото всех отгородиться. Поэтому политически от этого никто никогда не откажется. Другой вопрос, что Америка сейчас вступает в период серьезных сокращений бюджета, в том числе и на военные расходы. А ПРО – не гарантированный успех и дорогое удовольствие. Думаю, это займет у США много времени. Россия же будет совершенствовать свой ядерный потенциал с тем, чтобы создание эффективной системы ПРО для американцев было наиболее дорогостоящим и проблематичным. Чтобы у нас был такой ядерный арсенал, который невозможно было бы перехватить, если это только не какая-то суперсистема, до которой еще далеко, как до Луны. Это немножко похоже на модель гонки вооружений, в некотором преломлении. Но, видимо, другого варианта сейчас нет.

— А вам не кажется, что мы тему ПРО слишком раздуваем?

— Безусловно. Чисто политическая тема. В военном отношении нет ничего такого, что могло бы вызывать серьезные опасения. Иногда складывается ощущение, что это просто игры генералов, которые доигрывают игру, которую не доиграли раньше.

Сноуден — это капитал, который не ясно, как использовать

— Одно из ярчайших событий уходящего года — разоблачения Эдварда Сноудена и получение им убежища в России. Зачем мы в это ввязались?

— Приютили мы его по нужде, он обрушился как снег на голову, его никто не приглашал. Мы бы с удовольствием отправили его куда-нибудь подальше, но он у нас застрял. У нас нет договора об экстрадиции с США. Но, самое главное, с морально-политической точки зрения его выдача США была бы катастрофой. Сноуден, как бы мы ни относились к его деятельности, не шпион, не террорист, а некий правдоискатель, который попросил убежище. А мы отправляем его туда, где ему грозит как минимум пожизненное заключение. Россия показала себя как единственная страна в мире, которая способна не прогнуться под давлением США и готова защищать собственное право на принятие решений. Китай не то чтобы прогнулся, но заранее эти проблемы от себя отослал, чтобы не попасть в неприятную ситуацию. Воинственные антиамериканские страны, типа Венесуэлы, сделали заявления, но пальцем никто не пошевелил, чтобы помочь Сноудену. Оказалось, что кроме России это сделать некому. Наш престиж повысился. Это некий капитал. Только не очень понятно, как его использовать.

— Какова роль лично Путина в наших международных успехах?

— Роль велика, потому что Путин превратился в мировой бренд. Путин как бренд сейчас много мощнее и авторитетнее, чем даже Россия как страна. Путина видят как очень сильного, дальновидного стратега, который на фоне слабого Обамы и нерешительных европейцев выглядит титаном. К нему относятся с подозрением, страхом, но явно с некоторым благоговейным ужасом. При этом Россию воспринимают как угасающую империю, которая по-прежнему обладает потенциалом и возможностями, но перспективы ее – только вниз. И только благодаря бренду Путина мы немножко поднимаемся вверх. Но мы не можем на одном этом бренде долго ехать. Главный фактор пренебрежительного отношения к России – это ее экономика. Еще два-три года назад мы сами очень любили глумиться над Евросоюзом, что у них рост 1,5 %. Сейчас и у нас дай бог столько будет. Страна, которая накачивает свои мускулы только за счет недр, не вызывает большого уважения. Все понимают, что такая экономика уязвима и конечна. Не случайно в послании Путина больше всего говорилось о внутренних проблемах. Российский успех на внешней арене сейчас в большей степени, чем когда бы то ни было, зависит от того, сможем ли мы эти внутренние проблемы преодолеть.

«Украина только вступает в кризис»

— Почему начался такой бардак на Украине? Зачем Янукович кинулся в Евросоюз, когда мог и дальше сидеть на двух стульях?

— Украина могла сидеть на двух стульях до тех пор, пока эти стулья не возражали и не шевелились. Но так вышло, что к 2013 году Россия и Евросоюз стали желать некой определенности. Россия – потому что начала первый серьезный интеграционный проект: Таможенный союз с перспективой преобразования в Евразийский. От того, входит в него Украина или нет, многое зависит. Со своей стороны для Евросоюза, который за последние годы сильно сдулся и абсолютно провалился на Ближнем Востоке (хотя пытался играть там ключевую роль), «Восточное партнерство» оказалось принципиально важным. ЕС хотел показать, что на бывшей советской периферии, он по-прежнему магнит и способен добиваться целей, даже если Россия мешает. Януковича и украинское правительство начали подталкивать. Думаю, они довольно долго полагали, что подпишут договор с ЕС, но выполнять его не будут. А с Россией договорятся. Потом же оказалось, что две позиции непримиримы. Договор, который предлагался Киеву, Европе ничего не стоил. Она все издержки перекладывала на Украину. А украинцам на лоб прилепляли красивую этикеточку «европейский выбор». Если бы Янукович заартачился на начальных этапах, это было бы нормально. А когда он развернулся на 180 градусов за две недели до подписания соглашения, это вызвало ярость. Да и внутри Украины Янукович своей же пропагандой создал у народа впечатление, что эта ассоциация нужна. То, что мы сейчас наблюдаем, это рукотворный продукт того, чего добился президент Янукович своей удивительной и никому не понятной политикой.

— Что будет дальше?

— Боюсь, это только начало политического украинского кризиса. Общими усилиями – Януковича, Европы, отчасти России – возник вопрос: а вообще украинская государственность в этих границах, в этой конфигурации дееспособна? Или она такова, что противоположные силы, сведенные в одну страну, друг друга блокируют и вообще не дают никуда двигаться? Украина уже столько лет топчется на месте и думает, на кого бы переложить решение своих проблем. И вдруг выяснилось, что проблемы никто за них решать не собирается. Украина сейчас подошла к очень серьезному моменту, когда она либо начнет движение консолидированной нации, либо может выясниться, что лучше не одна нация, а две, каждая из которых станет понимать, чего хочет.

— Не может ли это привести к дроблению Украины?

— Это невыгодно никому. Большая, довольно озлобленная друг на друга страна, не дай бог. Мы не так много видели примеров цивилизованного мирного развода. Но стоит дилемма, может ли Украина в таком виде успешно развиваться. Если да, то точно нужна смена политической элиты. Те, кто сейчас управляют или рвутся управлять, будут воспроизводить все то, что было до сих пор. Где брать новых людей – не знаю. В украинском варианте это фатально.

— Как думаете, пойдет ли теперь Украина в Таможенный союз?

— Принимать в Таможенный союз страну, которая не способна сформулировать свои национальные интересы и легитимные желания, это значит саму организацию ставить под угрозу. Пройдет три месяца, на Украине что-то изменится, и это станет потрясением для всей организации, которая пока очень хрупкая. Если на Украине возникнет серьезная ответственная власть, которая может принимать решения, тогда можно разговаривать. Евразийская интеграция будет успешной только в том случае, если она не будет насильственной. Если страны сами в ней заинтересованы, то это имеет шанс. Если их тащат туда посулами, угрозами, то рано или поздно это треснет.

— То есть теперь Украина вообще может никуда не попасть?

— Это неотъемлемый риск политики сидения на двух стульях. Когда стулья расходятся в разные стороны, ты зависаешь этой своей частью непонятно где.

«Дай бог Грузии побольше серых личностей!»

— В этом году сменилось руководство Грузии. На смену ярким политикам — Саакашвили и Иванишвили пришли блеклые и малоизвестны. Как вам такая перемена и как будут развиваться отношения между нашими странами?

— Я бы порадовался за Грузию, что у них пришли блеклые политики. Ярких у них уже было столько, и они такого наворотили, начиная с Звиада Гамсахурдиа, что дай бог им подольше времени серых личностей. Уход Саакашвили – это облегчение. Он создавал большую головную боль для всех, в том числе для России. Думаю, наши отношения будут медленно улучшаться на гуманитарном и торговом уровнях. Но в целом Грузия для нас периферийна.

Конфликты перейдут в Азию

— Чего нам ждать в следующем году?

— Россия своими успехами породила ожидания. И эти ожидания надо как-то умерять иначе потом будет разочарование. На Ближнем Востоке в следующем году произойдут важные события. В Сирии должны пройти президентские выборы. Сейчас бессмысленно гадать, как это будет. Это некий рубеж, который много определит. Еще одна важная точка – Афганистан. США объявили, что в 2014 году уйдут оттуда. Это сильно меняет конфигурацию. России как главному партнеру ОДКБ надо быть готовой к разным сценариям. Думаю, что отношения с США и Европой у нас останутся такими же — вялотекущие. Может, даже будут несколько ухудшаться в силу объявленной нами новой консервативной линии. Самое важное будет происходить в Азии. Нарастает противостояние между Китаем и американо-японским альянсом в Восточно-Китайском море, странные события происходят в Северной Корее. Путин правильно сказал, что наш приоритет на XXI век – это Азиатско-Тихоокеанский регион. Вот и пора от лозунгов переходить к делам.

Метки: бывший СССР, внешняя политика России