Федор Лукьянов: По тонкому льду
Один берлинский знакомый — милейший филолог, которого политика в последний раз интересовала лет 25 тому назад, когда воссоединялась Германия, позвонил мне вчера в большой тревоге. «Они там что, совсем с ума посходили? Хотят толкнуть Европу в войну?»
«Они» — это собирательный образ политической элиты, занятой попытками урегулировать украинский кризис. Мой собеседник отреагировал на алармистскую атмосферу, которая создалась в Европе, особенно в Германии. Продолжающиеся боевые действия на Украине, многочасовые межгосударственные переговоры на высшем и высоком уровне с туманными намеками на то, что если они не приведут к успеху, то всё, назад дороги нет, разговоры о поставках оружия Киеву и противоречия на эту тему между европейцами и американцами… Все это действительно создает чуть ли не предвоенный дух, витающий в воздухе.
Немалую лепту внесла Мюнхенская конференция по безопасности, состоявшаяся в минувшие выходные. Это, пожалуй, главное в мире годовое мероприятие по военно-политическим и стратегическим вопросам. Открытая полемика между канцлером Ангелой Меркель и американскими представителями вплоть до вице-президента Байдена о целесообразности военной помощи Украине показала: серьезные трансатлантические разногласия по-прежнему есть, но линия противоречия сместилась далеко в неблагоприятную для России сторону. По существу происходящего на Украине публично на Западе не спорят, российские аргументы просто не принимаются во внимание. Откровенно враждебная реакция зала на мюнхенское выступление Сергея Лаврова, вещь, довольно редкая на столь статусных форумах, еще раз это продемонстрировала.
Дискуссия ведется о мерах воздействия на Москву. США склоняются к демонстративному использованию военного компонента в виде снабжения Украины вооружениями. Европа (за исключением наиболее радикального компонента в виде известного набора стран) опасается ответного обострения, небезосновательно полагая, что такое решение Кремль воспримет как переход черты и начнет действовать уже без оглядки на реакцию Запада. Поэтому Старый Свет за дипломатию, сопровождаемую прочими мерами давления — экономического, политического и пр. Как бы то ни было, устойчивое ощущение глубокого отчуждения от России. В этом смысле Россия и Запад действительно уже живут в атмосфере холодной войны, когда нет намерения прийти к согласию, единственная задача — уменьшение ущерба себе и сокращение рисков. Это в лучшем случае.
Примечательно, что сгущение страхов из-за России не сопровождается сплочением рядов вокруг Украины. Точнее, оно носит показательный характер, овациями в Мюнхене встречали не только самого Петра Порошенко, но и даже упоминание его в речи Меркель. Разговоры же в кулуарах дают другую картину — в способность украинского руководства выпутаться из нынешней ситуации, кажется, почти никто уже не верит. И дело не в военных поражениях, а в отсутствии сколько-нибудь осмысленной внутренней и экономической политики. Однако это остается на уровне сетований за кулисами, в публичной сфере демонстрировать сомнения в правильности курса Запада на поддержку Киева не принято.
В Мюнхене, пожалуй, очень ясно проявилось, насколько решающий момент наступил сейчас для отношений России и Европы. Американскую позицию четко изложил Джозеф Байден: Россия — источник агрессии, разъедающей цивилизованный мир, коррупции и энергетического шантажа. Собственно, и все. Понятно, что с такой страной дел иметь нельзя. Значит, Европе пора окончательно определиться, прежде всего заключив с Соединенными Штатами соглашение о Трансатлантическом торговом и инвестиционном партнерстве, то есть создав единую экономическую зону, спаянную общими правилами.
Глава МИД Германии Франк-Вальтер Штайнмайер вспомнил своего канадского коллегу, который на встрече натовских министров некоторое время назад предложил определиться, кто же для альянса Россия — друг, партнер, противник или враг? Немецкий министр возразил, что дать ответ на такой вопрос можно только находясь на очень большой дистанции, а чем ближе, тем сложнее. Для Европы, скорее всего, четкий ответ даже в принципе невозможен. Ну, конечно, если не брать страны, которые априори считают, что враг, но их в Старом Свете все-таки меньшинство.
На самом деле в этом и состоит судьбоносность сегодняшней ситуации. Украина проявила несовпадение не просто интересов, но и мировоззрений, исторических перспектив России, с одной стороны, и единой (а точнее, усредненной, унифицированной) Европы — с другой.
В каком-то смысле позиция Эстонии или Польши гораздо более объяснима. Эти страны имеют негативный опыт взаимодействия с Россией в давнем и не очень прошлом, так что их отвержение российской политики понятно, хотя и не имеет сегодня тех оснований, о которых они говорят. А вот крупные европейские державы, которые прямой и непосредственной угрозы от России чувствовать не могут, оперируют более абстрактными категориями — защита ценностей, уроки истории… И то, и другое весьма значимо. Но в отличие от соображений безопасности и баланса поддается постоянно меняющейся интерпретации. А раз так, то основа, на которой строится политика, оказывается очень зыбкой.
