Федор Лукьянов: Пузырь и бумеранг
На ближнем Востоке — новый виток политического кризиса, и теперь в центре его — страны, которые считаются чуть ли не образцом устойчивости и иммунитета к катаклизмам. Саудовская Аравия и ее сателлиты вступили в противостояние с эмиратом Катар, оба государства играли в последние годы крайне активную роль в событиях, перекроивших регион. Конфликт Эр-Рияда и Дохи обещает следующую фазу ближневосточной лихорадки, усугубление ее системного характера.
Корни сегодняшних проблем Ближнего Востока уходят в события столетней давности, но точкой отсчета его актуальной стадии служит вторжение США в Ирак в 2003 году. Свержение Саддама Хусейна дало толчок к разрушению системы внутри- и внешнеполитических балансов, которая установилась в этой части мира во второй половине ХХ века.
Следующим актом драмы стала «арабская весна», пошатнувшая еще несколько светских авторитарных режимов. Почти никто не спорил с тем, что эта форма правления, более или менее эффективно функционировавшая после деколонизации, со временем себя изжила. Однако устойчивой и дееспособной замены, которая позволила бы сохранить существовавший дизайн Ближнего Востока, не нашлось. В результате устранение автократов в Ираке, Ливии, Йемене и попытка этого в Сирии привели к фактическому распаду государств, относительно благополучно справляется с новыми обстоятельствами Тунис, Египет же пережил два переворота и нет ощущения, что ситуация пришла в норму.
В 2011 — 2012 году, на пике последствий «арабской весны», комментаторы обращали внимание, что потрясения затронули именно светские авторитарные республики, в то время как монархии Залива, государства куда более архаические по своему устройству, счастливо избегли порывов «весеннего» ветра.
В этом была своя логика. Во-первых, у нефтеносных стран, входящих в Совет сотрудничества арабских государств Персидского залива, кратно больше денег, которые могут быть брошены на умиротворение социальных недовольств. Во-вторых, как бы ни относиться к монархической форме правления, она внутренне целостна и не вызывает вопросов относительно легитимности власти и ее передачи. Династия есть династия. В республиках с имитацией демократических процедур объяснять правомерность передачи трона по наследству, как это произошло в Сирии, а готовилось в Египте и Ливии, затруднительно. Наконец, правительства стран Залива умело канализировали растущий потенциал недовольства вовне, направляя радикалов на мишени, соответствовавшие интересам монархий.
Впрочем, уже тогда высказывались предположения, что общая нестабильность рано или поздно вернется бумерангом. Он и прилетел. Пока не в виде подъема исламских экстремистов в самих государствах ССАГПЗ, а в форме выплескивания всех противоречий, которые до поры до времени были придавлены существованием националистических режимов. Взрыв острой геополитической конкуренции Саудовской Аравии и Ирана, замешанный на многовековом конфессиональном противостоянии суннитов и шиитов, сделал все конфликты в этой части мира намного более взрывоопасными. А любые внутренние противоречия в одной из стран немедленно превращаются в крупную международную проблему.
Обострения в отношениях арабских соседей с Катаром случались и раньше. Крошечный эмират, обладающий третьими запасами газа в мире, давно претендует на роль, не сопоставимую ни с его размерами, ни с исторической традицией (отсутствующей).
Надо отдать должное Дохе — готовность вкладывать огромные деньги в собственные геополитические проекты в сочетании с таким мощным оружием, как канал «Аль-Джазира», позволили добиться очень многого. Плюс попытки маневрировать между наиболее крупными региональными интересами — той же Саудовской Аравией, всеобщим пугалом Ираном, Израилем, с которым налаживаются тихие деловые отношения, Турцией, где управляет местное ответвление патронируемых катарцами «Братьев-мусульман». Ну и «дипломатия кошельков» — вложив, например, во Францию 22 миллиарда долларов инвестиций Катар превращается в реальный фактор французской внешней политики, Париж чутко учитывает интересы Дохи.
Однако, даже очень расчетливо используя всю эту «мягкую силу», Катар не в состоянии компенсировать собственный более чем скромный масштаб по всем классическим параметрам власти и влияния. Поэтому если Саудовская Аравия всерьез вознамерится надавить на эмират и организовать его блокаду, пространство для маневра Дохи весьма узкое. Катар умело надул геополитический пузырь, который невозможно поддерживать бесконечно. Хотя можно не сомневаться, что катарские власти задействуют сейчас весь свой инструментарий, в частности, связи с авторитетными международными игроками.
Хотя нынешний конфликт выглядит как традиционный межгосударственный (не по типу «арабской весны» или внешних вторжений), он логически вписывается в череду региональных событий ХХI века. Эрозия всего устройства Ближнего Востока дошла до наиболее консервативного его центра — монархий Залива. Конкуренция между ними может сказаться даже не столько на состоянии дел в зонах наиболее острых конфликтов (Сирия, Йемен), сколько на стремлении втягивать в собственные разбирательства «крупняк» — США, Францию, Турцию, возможно, и Россию. В последнем случае — не стоит поддаваться на соблазны.
