Федор Лукьянов

Говорить спустя год, что кто-то выиграл от всех событий, язык не поворачивается. Честно говоря, даже и не хочется подводить итоги, подсчитывая, кто сколько очков набрал, а кто сколько потерял. С одной стороны, происходит болезненный разрыв социально-политической ткани крупного европейского государства с непредсказуемыми последствиями. С другой — рушатся стратегии и расчеты внешних сил, имевших те или иные планы на Украину. Было бы правильно всем спешно заняться минимизацией ущерба, пока еще он не стал фатальным, но даже и этого не происходит.

Украина невольно стала катализатором процессов, которые начались задолго до виражей незадачливого экс-президента и совсем по другому поводу. Не будь киевского майдана и последовавших за ним драматических потрясений, нашлось бы что-то еще. В чем же корень проблем?

За почти четверть века перемен никто из основных участников процессов в Европе не добился того, чего хотел. Вопиющий случай сама Украина. Крупная и потенциально очень успешная европейская страна так и не нашла эффективной модели собственного развития, постоянно рассчитывая на то, что кто-то другой решит за нее ее проблемы. Справедливости ради нужно учитывать объективные трудности становления новой государственности в условиях крайне неоднородного общества и серьезных экономических дисбалансов. Но с этим столкнулись большинство постсоветских стран. Украина же, в отличие от других, располагает богатым потенциалом, что только усугубляет масштаб провала.

Россия тоже не может похвастаться тем, что сбылись мечты, которые согревали сторонников перемен на рубеже 1980-х — 1990-х годов. Объективный и непредвзятый анализ минувших двух с небольшим десятилетий еще впереди. Пока невозможно спокойно оценить пройденный путь, слишком много эмоций и идейной борьбы. Однако целостной и ориентированной на будущее модели развития не сложилось. Двигаясь по сложной и хаотической траектории, Россия застряла между двумя состояниями. Страна так и не стала равноправной частью мировой экономики, которая извлекала бы полноценные дивиденды из глобализации. Но и интегрировалась в нее в достаточной степени, чтобы испытывать на себе все потрясения на мировых рынках. В какой-то момент промежуточная ситуация стала тяготить всех — и сторонников дальнейшей интеграции, и приверженцев более изолированного развития. Но движения ни в ту, ни в другую сторону не происходило по целому ряду причин как внутреннего, так и внешнего свойства.

Украинская коллизия сломала тренд, создав совсем другую ситуацию, которая может дальше развиваться в разных направлениях. Теперь все больше, чем прежде, зависит от нас самих — внешние источники роста либо закончились, либо отсечены из-за политической ситуации. России необходима концепция экономического прорыва с опорой на внутреннюю инициативу и человеческий капитал, внешних стимулов ожидать больше не приходится.

Коллективный Запад подошел к украинскому кризису в состоянии замешательства. Импульс, заданный успешным для Европы и США завершением холодной войны, сохранился. Но способность эффективно воплотить в жизнь экспансионистскую программу стремительно сокращалась. И из-за внутренних проблем, в частности экономических сбоев, растущего сопротивления со стороны России и провальных результатов на Ближнем Востоке, дальнейшее идейное и военно-политическое лидерство Запада оказалось под вопросом.

Украина долго оставалась на периферии серьезной стратегии, западная политика в ее отношении была скорее инерционной — механическое расширение интеграционных институтов на восток без внятного понимания, что именно хотят получить на выходе. Качество украинского политического истеблишмента и управления этим государством не были секретом для солидных игроков на Западе, и серьезную ставку на Киев делать никто не собирался. Впрочем, это не мешало вести подготовительную работу на случай, если в будущем что-то будет меняться.

Острый политический кризис, возникший на Украине по собственными причинам, быстро перерос в противоборство России и Запада в духе «кто в доме хозяин». А события в Крыму перевели вопрос в плоскость теста Запада на дееспособность, когда он счел, что уступать уже нельзя. При этом вышеупомянутое качество украинской политической реальности нисколько не изменилось. И Запад столкнулся с необходимостью решительно поддерживать страну и силы, в перспективах которых он не уверен.

Прежняя модель отношений в Европе, возникшая после холодной войны, закончена, точнее, оказалось, что она сама по себе была переходной. Другой модели пока нет, все надеются соорудить нечто, вернувшись к обновленной версии противостояния второй половины ХХ века. Это, без сомнения, заведет в новый тупик, поскольку мир изменился до неузнаваемости. Однако попытка представляется неизбежной, будем надеяться, последняя из этой категории.