Федор Лукьянов: Greenpeace как Сноуден
История с акцией всемирной организации Greenpeace в Печорском море превратилась в крупный международный конфликт. И дело не в реакции того или иного правительства и не в особой значимости Арктики для геополитической картины недалекого будущего. Ледокол под голландским флагом «вплыл» в наиболее острую коллизию современного мира — взаимоотношения государства как базового института международной системы и той силы, которую принято считать глобальным гражданским обществом и которая ставит под сомнение роль и права государства как такового.
Сокрушительный ответ Москвы на яркие, но достаточно заурядные для Greenpeace действия — отстаивание того же принципа, незыблемость которого Россия считает залогом международной стабильности. Суверенитет государства трогать нельзя, в противном случае вместо норм и правил возникает хаос, а вся мировая система становится опасно неуправляемой.
Экологи же исходят из противоположной посылки — существуют общее благо и общая ответственность, которые не подчиняются линиям границ и национальным юрисдикциям, и бюрократия любой страны обязана это признавать. Greenpeace руководствуется подходом, который в политической сфере получил название «ответственность за защиту» и лежит в основе противоречий, например, по Сирии. Если правительство не обеспечивает безопасность и благополучие граждан, внешние силы, международное сообщество имеют право вмешаться для того, чтобы заставить конкретное государство исполнять свои обязанности. Вплоть до замены тех, кто это государство конкретно олицетворяет. Greenpeace еще задолго до возникновения дискуссии об «ответственности за защиту» в стенах ООН фактически распространил эту ответственность на защиту природы как всеобщего достояния.
Логика Москвы понятна. Выдвигая заведомо утрированные обвинения, применяя наиболее жесткую меру пресечения ко всем участникам без разбора, власти дают понять: не лезь, руки прочь!
Россия намерена продемонстрировать желающим бороться за экологическое благо, что цена такой активности может быть предельно высокой, это не игрушки, а самая большая политика, ее настоящая сердцевина.
Когда-то Greenpeace с подобным уже сталкивался, достаточно вспомнить подрыв французскими спецслужбами судна Rainbow Warrior в 1980-е годы, но с тех пор нравы, как казалось, смягчились. Западные правительства и корпорации, едва ли питающие к воинствующим экологам большую любовь, предпочитают не идти на прямой конфликт с ними, поскольку полагают, что в нем обречены на поражение.
Тот самый образ Greenpeace как бескорыстного защитника общественных интересов, вне зависимости от того, насколько он справедлив, ставит власти практически любой страны в положение жадных эгоистов.
Россия такого положения не боится, прежде всего потому, что внутри страны серьезного экологического движения пока нет. Отношение же большинства общества к попыткам извне привить гражданам подобное сознание не более позитивно, чем ко всем прочим усилиям внешних сил привести россиян к общественно-политическому прогрессу.
Что же касается негативного восприятия России на международной арене, на что у нас принято сейчас сетовать, то имидж страны на Западе судьба ледокола, конечно, не улучшит, но российские власти все больше начинают рассматривать мнение Запада и мнение мира как несовпадающие понятия. Ведь большая часть населения земли живет в странах, которые считают «обязанность по защите» инструментом вмешательства в их дела и давлением с целью принудить к определенной политике. К этому большинству Россия и апеллирует, выступая в роли стража старых добрых принципов. Не ценностей, о которых говорят в США и Европе как о важнейшем критерии оценки поведения и принятия решений, а именно согласованных принципов функционирования международной системы.
Странный эпизод с советником-посланником российского посольства в Гааге — наглядная иллюстрация той же самой коллизии. Россия пришла в ярость из-за вопиющего покушения на святая святых международных отношений — Венскую конвенцию, наделяющую дипломатов полным иммунитетом от любых преследований в стране пребывания. И оспаривать факт нарушения этого документа невозможно, в результате чего правительству Нидерландов и пришлось официально извиниться, хотя государства крайне не любят этого делать.
При этом представители голландского МИДа оговорились, что не осуждают действий полиции, которая якобы принимала меры по обеспечению безопасности детей российского дипломата и вела себя в соответствии со своими инструкциями. Иными словами, наказывать, вероятно, никого не собираются, поскольку поведение полицейских трактуется как «обязанность защищать», а это в современном прогрессивном понимании важнее, чем формальное соблюдение буквы международного права.
План российских правоохранителей в отношении Greenpeace, похоже, состоял в том, чтобы как следует напугать выдвинутыми тяжелыми обвинениями, а потом постепенно спустить дело на тормозах, сделав жест доброй воли. Однако встречный напор, эскалация конфликта до международно-правового и политического сужает пространство для маневра. Чем больше делается грозных заявлений, тем труднее отступить назад. При этом победить Greenpeace едва ли возможно — реальные сроки арестованным активистам поставят уже западные правительства в положение, когда придется выступать в роли гарантов открытого общества, что бы чиновники в той же Голландии ни думали об агрессивных экологах. В современной международной среде всякое государство ощущает давление многочисленных внешних факторов и вынуждено отвечать на них — как может.
Скандал с «Арктическим восходом» в определенном смысле продолжает эпопею с Эдвардом Сноуденом, только Россия и Америка поменялись местами.
Сноуден бросил вызов огромной государственной машине, выступая не чьим-либо представителем или агентом, а посланцем того самого глобального гражданского общества, которое отвергает право государства решать за него, что является его благом. Greenpeace претендует на ту же роль уже давно. Реакция государства, оказавшегося под ударом, в обоих случаях одинаковая. США готовы на любые меры, чтобы заполучить преступника и предать его суровому суду, при этом не допускается, что перебежчик мог руководствоваться благими намерениями, а не обслуживать чьи-то интересы. Россия так же ведет себя по отношению к Greenpeace, действия которого у нас интерпретируются как происки конкурентов или откровенный шпионаж с саботажем.
Противостояние государства, которое пытается сохранить традиционные формы управления, и стихии глобального общества, которая эти формы сметает, становится главным «нервом» мирового развития.
Компромисса не видно, поскольку глобальное общество, оперируя привлекательными лозунгами, не предлагает при этом альтернативных принципов, на которых могла бы основываться мировая система. Четких и общепринятых критериев «обязанности по защите» так и не сформулировано, — скорее всего, их и не может быть, ценности намного более расплывчатое понятие, чем формальные правила, составлявшие базу Вестфальской международной системы.
Поэтому государства будут защищать свои суверенные права как единственный способ упорядочить окружающую среду, но при этом подставляться под все большее давление этой самой вольно развивающейся среды.
