Георгий Бовт

Газета.ру

О том, куда подевался всемирный пацифизм

---

Вы заметили, что мир стал добрее? Я тоже не заметил, но есть эксперты, которые утверждают сие вполне уверенно. Например, указывают, что число тяжких преступлений падает чуть ли не по всему миру. Остались только такие страны-«отморозки», как Венесуэла (она на первом месте по преступности), Тринидад и Тобаго, ЮАР, Гондурас. Из крупных стран в десятке самых опасных только Бразилия. Еще в современном мире меньше казнят, уже не сажают на кол и не четвертуют. Не практикуют даже массовых расстрелов несогласных. Только точечно, по прежним временам – сущая нежность.

Болезнь с летальностью от 2,2% поставила этот «добрый мир» на уши, с которых он не встает уже два года. А раньше бы плюнули – мол, не чума и ладно, само пройдет. Ну и вообще можно еще долго перечислять появившиеся признаки «нового гуманизма». Особенно по отношению к разным меньшинствам.

Или это просто такая всемирная мягкотелость и нежелание принимать жесткие, как говорят, непопулярные, решения ни в чем, дабы избежать как минимум моральных терзаний? Хотя когда кого они останавливали…

Или, может, это свидетельство того, что, согласно некоторым теориям, современное человечество достигло «золотого века» в плане интеллектуального развития? А дальше будет только хуже, человечество будет стремительно глупеть. Или, может, оно уже глупеет. И именно оттого по Земле разлилась эта не присущая ранее людям доброта – человеческая цивилизация превратилась в сообщество «добрых дурачков»?

С этим на самом деле сложно. Поскольку есть немало антропологов, которые считают, что 20-25 тысяч лет назад люди были… умнее (оттого агрессивнее?). И даже мозг у неандертальцев был в среднем 1460 куб. см, что больше средних объемов мозга современного мужчины – 1425 куб. см (не будем тут про женский мозг, чтобы никого не обидеть).

Объясняется это тем, что древние люди жили в более сложных условиях и к тому же им приходилось быть универсалами во всем, а еще много приходилось работать руками, изобретать все с нуля – ничего же не было. Даже колеса.

Зато сейчас мы все стали «узкими специалистами», а мировой разум распределился, став коллективным и перечеркнув тот самый универсализм и надобность все уметь и знать самому. Правда, противники таких теорий утверждают, что нет жесткой корреляции между объемом мозга и интеллектом, а надо покопаться, мол, в нейронных связях. Это отчасти успокаивает, но тоже мало что объясняет.

Мне кажется, важный парадокс на сегодня состоит вот в чем: если мир стал добрее и даже, допустим, умнее коллективным разумом своим, то куда делся пацифизм? На протяжении всего ХХ века он ведь не только был заметным общественным явлением (зародившись в конце ХIХ – начале ХХ вв.), но и в буквальном смысле делал политику.

Были десятки, тысячи НКО, сотни всемирно известных общественных деятелей сделали пацифизм главным смыслом своей неустанной подвижнической работы. Сам по себе он стал в какой-то мере «модным трендом». И спекуляций на той моде было куда меньше, чем сейчас принято хайповать на чем-то общественно значимом.

Да, пацифизм не предотвратил ни Первую, ни Вторую мировую войну, однако он отчаянно и наивно пытался и, возможно, предотвратил Третью во второй половине ХХ века.

А где сейчас новые The Beatles c их Give Peace A Chance, Revolution, All You Need Is Love? Нет никого. Где массовые манифестации против чьих-либо «агрессивных планов»?

Или размещения ракет, как было еще в 1980-х в той же Европе. Там уже опять собираются размещать или уже размещают новые (элементы американской системы ПРО). И что? При полном молчании «прогрессивной общественности». Пацифизма как темы нет в мировой литературе: никто не пишет нынче «Прощай, оружие!».

Нет не только нового Хемингуэя, но и Ромена Роллана, Анри Барбюса, Джона Дос Пассоса и Эптона Синклера. Не говоря уже о Льве Толстом. Никого нет. Нобелевские премии получают никому не ведомые «нишевые» авторы, либо бойцы невидимого политического фронта. А где новый Верещагин с «Апофеозом войны»? Тоже нет.

И Евтушенко уже умер. Особенно давно умер тот Евтушенко, который написал: «Хотят ли русские войны?/ Спросите вы у тишины/ над ширью пашен и полей/ и у берез и тополей./Спросите вы у тех солдат,/что под березами лежат,/и пусть вам скажут их сыны,/хотят ли русские войны./Не только за свою страну/солдаты гибли в ту войну,/а чтобы люди всей земли/спокойно видеть сны могли./Под шелест листьев и афиш/ты спишь, Нью-Йорк, ты спишь, Париж./Пусть вам ответят ваши сны,/хотят ли русские войны».

И некому уже это сегодня написать. Все застил «батяня-комбат». И есть кому бить в барабаны войны, исполняя эти явно не дотягивающие до Вагнера «партии» за о-о-очень высокий гонорар.

Апофеоз войны – на каждом шагу. Он не только в теленовостях и на ток-шоу. Он в компьютерных играх-стрелялках – между людьми и между танками. Он в бодрых боевиках и глорификации военной истории в гораздо большей степени, чем истории научных открытий и гуманистических свершений.

Говорят, все это оттого, что нынешние поколения не видели войны воочию, а те, кто видел – и ужасался – уже ушли в мир иной. Я лично глубоко убежден, что Карибский кризис между СССР и Америкой разрешился мирно только потому, что Хрущев и Кеннеди были фронтовиками, оба воевали. Нынешние мировые политики если и видели войну, то только в кино (как правило, с хэппи-эндом, где наши всегда берут водокачку), в компьютерных играх, а еще в телевизионных репортажах, где авиация и дроны наносят «высокоточные удары» по каким-то фигуркам в объективе – нелепым и жалким, как в компьютерной стрелялке.

Нет порога страха перед войной. Всем кажется, что «это не про нас», а про какую-то отдаленную страну Лимпопо, где сугубо ограниченный контингент наших хороших парней поставит на место их плохих парней, причем без существенных потерь в живой силе и технике. И что война не придет в каждый дом. И не изменит каждодневный быт до полной неузнаваемости так, что прошлая жизнь, «до войны», покажется невиданной сказкой. Как будто это было не с нами. Мы и сами, впрочем, через какое-то время в это поверим – нет, это было не с нами, а война была всегда.

История, бывает, совершает крутые повороты… И все меняется. И не успеваешь подмечать, от чего приходится отказаться из «прежней жизни».

Помню, я не сразу в свое время обратил внимание на дату, когда была написана картина Кустодиева «Купчиха за чаем». А когда обратил, то был поражен. Дородная хорошо одетая женщина сидит на балконе за столом, который ломится от яств: спелый арбуз, жирный кекс, булочки, разнообразные фрукты. Большой самовар и обожравшийся кот дополняют картину, на заднем плане которой виднеются церковные купола. Нега и святая благодать. Это написано в 1918 году. Кругом холод, голод и разруха. Сам Кустодиев, глубоко больной человек, бывший «мирискуссник», будет халтурить на Советскую власть и вспоминать, как хорошо, покойно и сыто было раньше. В его картине совсем не видно издевки, приписываемой потом советскими искусствоведами.

Или вот Нина Берберова, чей отец был большим чиновником в Петербурге, будет вспоминать: «Я вполне отчетливо сознавала, что от меня остались клочья, и от России – тот небольшой кусок, где мы сейчас жили, без возможности свидания или переписки с теми, кто жил по другую сторону фронта гражданской войны». Поначалу этим людям еще не хватало только и переписки. Потом и сам вопрос о ней отпадет. Какая уж там переписка…

Этим людям «бывшей элиты» приходилось теперь учиться добывать дрова, давиться в очередях за хлебом и жалкими продуктами, менять их на свои фамильные драгоценности и просто дорогие и привычные им с детства вещи. Им приходилось учиться вычесывать вшей из детских волос. А когда не доставалось дров, то жечь книги из фамильных библиотек, наблюдая в бессилии разгулявшееся по стране быдло. И Надежда Мандельштам будет сокрушаться, как непросто стало соблюдать даже простейшие правила гигиены. Скажем, мыться, «стоя на одной ноге и сунув другую под кран с холодной водой». И это она еще не знала, что ее ждет дальше.

Или вот судьба Лидии Ивановны Кашиной, мелкой помещицы, фактически владелицы села Константиново, что в Рязанской области. Это родина Сергея Есенина. В доме сейчас музей, дающий представление не только о комфортном быте, но и богатой культурной жизни в местах, которые тогда вовсе не считались захолустьем. Устраивались литературные вечера, в том числе юный крестьянский сын Есенин читал там свои стихи. Кашина помогала крестьянским детям в учении, а бабам – в написании писем мужьям, ушедшим на германский фронт. Каталась на породистых лошадях по живописным окрестностям. А заведенный ею садовник был такой умелец, что даже зимой выращивал клубнику. Кашина была выпускницей Александровского института благородных девиц, очень была хорошо образована, любила литературу и играла роль местной меценатки и покровительницы искусств.

Этот дом с мезонином Есенин потом опишет в своей поэме «Анна Снегина», оконченной в 1925 году, в которой он уже как мог подстилался под Советскую власть. А получалось у него, надо сказать, не очень хорошо. Поэма преисполнена фальши.

В годы революции Кашину не убили и даже не изнасиловали. Дом отобрали, разумеется, но не сожгли. Сама она поселилась с мужем в Москве в коммуналке в Скатерном переулке, туда даже приходили потом письма для Есенина. Поработала в газете «Труд» и потом машинисткой в разных советских учреждениях. Ее, как и мужа, вроде бы арестовывали в 1936 году (версии расходятся), но умерла она своей смертью – от рака в 1937-м. После революции она уже не вела дневников, ничего не писала, никаких воспоминаний, в том числе ни слова о самом Есенине. Никаких литературных вечеров и новогодних праздников для чужих, никакой светской жизни, только выживание.

Считается, что именно ей Есенин посвятил стихотворение «Зеленая прическа»: «Луна стелила тени,/ Сияли зеленя./ За голые колени/ Он обнимал меня./И так, вдохнувши глубоко./Сказал под звон ветвей:/«Прощай, моя голубка,/До новых журавлей». Оно написано все в том же 1918 году. Как воспоминание о случившемся наяву «золотом сне» жизни.

Новые журавли уже не прилетят… Сам Есенин, крестьянский сын, не вписавшийся в новую реальность «железных коней», повесится. Так что надо ценить тех журавлей, что удалось поймать хотя бы взглядом. Если удалось. И не спешить с расстрелом привычной жизни.

Говорят, мир стал добрее. Или глупее? Но он при этом умудрился точно не стать миролюбивее…

Метки: война, мир, пацифизм