«ЦИФРОВОЙ СЛЕД» ЛИЧНОСТИ – НОВЫЙ СМЫСЛ СУЩЕСТВОВАНИЯ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА И НЕКОТОРЫЕ СЛЕДСТВИЯ ЭТОГО
Декларация Мале
ДЕКЛАРАЦИЯ МАЛЕ
Принята на IX общей конференции ИПРОГ
22-26 февраля 2021 года в г.Мале
в дополнение Римской декларации ИПРОГ 2018 года
«Некоторые объективные тенденции глобальной трансформации человечества».
Введение. Утрата управляемости
1. Трансформация общественных отношений и структур под влиянием развития и распространения информационных технологий, разнонаправленно форсируемая представителями различных глобальных проектов, вышла из-под контроля и приобрела никем не контролируемый динамизм.
Глобальные проекты, их наложение, сотрудничество и конкуренция остаются главными факторами развития и, в частности, реализации объективных закономерностей.
Информационные технологии, качественно повысив мощь всякого осознанного актора, позволили приобрести глобальное значение многим региональным и групповым инициативам, что принципиально усложнило структуру глобальных проектов, сделало их взаимодействие неопределенным и превратило составление их новой карты в главную текущую задачу общественных наук.
а) Геополитика социальных платформ
2. Экономические прогнозы второй половины 90-х указывали на крайне высокую вероятность срыва мира в Глобальную депрессию в самом начале нулевых. Глобальный управляющий класс и его ключевой элемент – образующие «ядро» мировой экономики инвестиционные фонды – сумел отодвинуть этот срыв на 20 лет экспортом США хаоса и эмиссионной накачкой ключевых экономик.
За эти 20 лет благодаря форсированному финансированию социальной инженерии была создана принципиально новая среда обитания человека – социальные платформы, то есть используемые для массового управления социальные сети (первая среда обитания – природа, вторая – техносфера). Погруженные в них общества приобрели качества алгоритмических: управляемых через индивидуальное поведение живущих в социальных платформах их членов, в высокой степени детерминированное порождаемыми платформами эмоциями и информацией.
Детерминированные социальными платформами решения принимаются индивидами формально самостоятельно, без принуждения, индивидуально свободно. Степень приближения этой детерминированности к оптимуму (80% для общественно значимых решений; более высокий уровень затрудняет саморазвитие и автокоррекцию системных ошибок) есть показатель эффективности всякой социальной платформы.
3. Спекулятивный финансовый капитал в наиболее передовой своей части переродился в капитал социальных платформ и сейчас созидает новый мир, используя в качестве ключевого инструмента коронабесие, а затем – и осознание срыва мира в Глобальную депрессию.
Не успевший сменить кожу, застрявший в прошлом спекулятивный финансовый капитал обречен на гибель, и его агония и смерть станут основным содержанием официальной истории человечества следующего десятилетия.
4. Социальные платформы обеспечивают управление каждым индивидом непосредственно, без посредничества «приводных ремней» в виде организаций и денег. Это снижает потребность в деньгах и превращает финансовый капитал из необходимого инструмента управления в разъевшегося, невесть что возомнившего о себе и полностью утратившего полезность паразита, подлежащего уничтожению просто в целях экономии.
Таким образом, «обнуляется» и «сбрасывается» (по Швабу) не только капитализм, но и деньги, и рыночные отношения как таковые: рынок жизненных благ заменяется их прямым распределением в рамках социальных платформ, так как главным делом человека становится уже не производство и потребление этих благ, но производство (в основном бессознательное) «цифровых следов», служащих уникальным сырьем для обучения главного фактора современного развития – искусственных интеллектов.
Таким образом, общественной ценностью и смыслом существования человека становится сама его жизнедеятельность по себе, «как животного» – без учета степени ее осмысленности и моральности.
Прямое распределение жизненных благ объективно требует их минимизации, что выражается в тренде на «экологизм».
Разумеется, рыночные отношения сохраняются (как вообще сохраняются господствующие отношения прошлой эпохи, – так, господствующее при феодализме насилие при капитализме даже столь важно, что государство присваивает себе монополию на него), – но лишь во второстепенном качестве.
5. Глобальная конкуренция обозримого будущего будет конкуренцией искусственных интеллектов, опирающихся на социальные платформы как на свою базу и осуществляющих экспансию за их пределами.
Социальная платформа будет основой суверенитета, подобно эмиссии валюты по своим потребностям в эпоху финансового спекулятивного капитала и наличии передового ВПК в индустриальную эпоху.
Макрорегионы, не создавшие своей социальной платформы, утратят субъектность подобно континентальной Европе после Brexit’а и Англии (несмотря на наличии Сити и лучшую в мире социальную инженерию, которая поможет ей не больше, чем Блистательной Порте) после предстоящего провала проекта Великого Турана. Они будут лишь инструментами глобальных проектов, обладающих своими социальными платформами.
Таким образом, подлинным суверенитетом будут обладать США (точнее, глобальные капиталы, превратившие их в свою оргструктуру), Китай и, возможно, Россия (создавшая свои соцсети, но до сих пор в силу отсутствия субъектности владеющей ею тусовки не превратившая их в социальные платформы).
Дополнительным признаком суверенитета будет полное блокирование, ограничение либо хотя бы обложение налогом за каждый аккаунт деятельности в контролируемом пространстве чужих социальных платформ (так как они используют население соответствующих макрорегионов для тренировки конкурирующих с ними искусственных интеллектов).
6. Возможно, эволюция человечества будет идти в форме эволюции искусственного интеллекта (который займет место коллективного сознания или будет конкурировать и конфликтовать, а в отдельных случаях сотрудничать с ним) и эволюции социальных платформ.
Подобно финансовым рынкам, интегрирующим все виды финансовых операций и инструментов, социальные платформы будут интегрировать все виды активности, перерождаясь в объединяющие все возможные виды «цифровых следов» (и, соответственно, все способные оставлять их виды деятельности) экосистемы.
b) Новые общественные отношения
7. В информатизированной экономике главный товар – информация. Масштаб ее потребления (в отличие от материальных товаров и денег) объективно ограничен способностями человека. Таким образом, фундаментальная причина срыва мировой экономики в Глобальную депрессию – неустранимая ограниченность спроса, обусловленная не только загниванием монополий, но и, на более глубоком уровне, физиологическим ограничением возможности человека потреблять.
8. Главной ценностью человека стало его внимание, а главным обменом информатизированной экономики – не обмен благ на деньги, а обмен внимания на эмоции.
В отличие от денег, человек не может приумножить свое внимание сколь-нибудь значимым образом: оно имманентно ему, является его природно ограниченной характеристикой.
Обмен внимания на эмоции не предусматривает какой-либо полезной деятельности и, соответственно, отрицает полезность как таковую. Результат деятельности человека утрачивает свое общественное значение: смысл сохраняет лишь деятельность как таковая.
Таким образом, не только рынок, обмен и деньги, но и сам труд утрачивает свое основополагающее значение.
Отрицательная ставка процента выражает эту закономерность в уходящем в прошлое финансовом мире: деятельность сама по себе важнее прибыли.
9. Данный переход отражает фундаментальное изменение главного продукта, производимого человечеством. Если до начала информационной эпохи (1991 год, когда продажи информационных товаров и услуг в наиболее развитой стране мира – США – превысили продажи материальной продукции) главной функцией человека было изменение окружающего мира, а в информационную эпоху – формирование собственного сознания, с 2020 года его главной функцией стало производство «цифровых следов» для обучения и тренировки конкурирующих друг с другом искусственных интеллектов.
Последняя смена функции обеспечила решение проблемы «лишних людей» с точки зрения общественной системы, пусть и негативное, путем перехода на новый технологический уровень: потребляющий больше производимого с точки зрения рыночных отношений (и потому с их точки зрения подлежащий утилизации из-за расточительности) с точки зрения информационных технологий производит важнейший ресурс эпохи – «цифровой след», являясь в прямом смысле слова «новой нефтью».
В этом отношении 2020 год стал водоразделом между эпохами жизни человека: в коллективах в социальных платформах.
Именно в 2020 в глобальном масштабе началось достижение масштаба разрушений, характерных для мировой войны (необходимых для «расчистки места» новому строю), невоенными методами. Коронавирус (даже в случае его естественного происхождения) стал поводом, коронабесие — инструментом.
Институционализировав смерть логики и отменив критическое сознание индивида, коронабесие стало инструментом восходящего капитала социальных платформ. То, что обширные группы старых капиталов смогли примазаться к этому рывку и извлечь из него даже стратегическую выгоду, не меняет его революционной сути.
10. Минимизация общественной ценности индивида наряду с равной ценностью для тренировки искусственного интеллекта «цифрового следа», оставляемого им в счастье и горе, здоровье и болезни, наслаждении и боли обеспечит крайнее ослабление (хотя и не исчезновение) объективных предпосылок гуманизма.
Вероятно, критичными факторами для тренировки искусственного интеллекта будут объем и внутреннее разнообразие «цифрового следа», что обеспечит потребность капитала социальных платформ в максимальном числе пользователей, максимальной длительности их жизни и в максимальном разнообразии их поведения (то есть в максимальном разнообразии их состава в каждый момент времени и в максимальном разнообразии их поведения в течение жизни). Это становится дополнительным фактором поддержки почти любых меньшинств против почти любого большинства, тотального насаждения давно выродившегося в свою противоположность мультикультурализма и назойливых призывов «постоянно переизобретать себя на протяжении всей жизни».
Объективная потребность в разнообразии поведения для более эффективного обучения искусственных интеллектов в силу сочетания развитости и специфичности России качественно повышает потребность в ней ее стратегических конкурентов, но эта потребность будет сохраняться лишь до установления национального контроля за «цифровыми следами» ее граждан, жителей ее макрорегиона (если его удастся создать) и в целом носителей русской культуры.
11. Новая структура общества уже самоочевидна.
Высший уровень – владельцы социальных платформ. Сегодня это ключевые инвестиционные фонды, находящиеся в коллективной собственности друг друга, а в конечном счете – в собственности ключевой части глобального управляющего класса. Но капитал социальных платформ освободится от финансового капитала просто в силу неразделимой связанности последнего с теряющим значение рынком, или же преобразует его близкую себе часть в принципиально новое качество.
Капитал социальных платформ, контролируя человека во всех аспектах его жизни, может преодолеть органическую неполноту и, соответственно, имманентную неполноценность капитала и его самосознания, вызванную частичным характером его деятельности (капитал стремится к прибыли и тем самым существенно уже жизни, которая, несмотря на все многовековые усилия, категорически не сводима к прибыли). Это преодоление ликвидирует одно из важнейших внутренних противоречий человеческого общества и, соответственно, лишит его одного из важнейших встроенных движителей.
На втором социальном уровне находятся специалисты (салариат). Будут жестко разделяться специалисты, необходимые социальным платформам для обеспечения их функционирования и для функционирования контролируемых ими обществ (грубо говоря, специалисты по системам жизнеобеспечения), и специалисты во всех остальных, не столь необходимых сферах, зависимые от тех или иных локальных проектов и потому находящихся в неустойчивом положении.
Предприниматели (стейкхолдеры) будут существовать в рамках «капитализма участия»: развитие их проекта в случае его первичного успеха будет возможно только при передаче его в собственность капиталу соответствующей социальной платформы, а предприниматель будет оставаться в проекте топ-менеджером с небольшой долей капитала (еще в начале десятых доля Брина в Google, по оценкам, составляла около 7%) и, как правило, всей полнотой ответственности за его дальнейшую судьбу (при том, что проект будет управляться капиталом социальной платформы).
Положение успешных предпринимателей в целом будет соответствовать положению высшей части жизненно необходимых платформам специалистов.
На третьем социальном уровне находятся все остальные люди (прекариат или «новые опасные классы»), разобщенные, являющиеся объектом управления и представляющие ценность исключительно как генераторы «цифровых следов».
Для удержания их внимания социальные платформы погружают их в «кокон комфорта», исключающий их развитие (и, соответственно, обеспечивающий их деградацию) в силу отсутствия стимулов к нему (первые две страты смогут преодолевать воздействие этих коконов из-за участия в конкуренции).
В данной системе работа на уровне индивида становится такой же исключительной привилегией, какой на уровне общества уже является наличие государства, ориентированного на общественное благо и стремящегося служить народу, а не глобальному бизнесу.
Самосознание индивида разрушается жёсткими, многообразными и систематическими эмоциональными штормами даже на высших уровнях иерархии, – хотя с понижением уровня деструктивное воздействие на него возрастает качественно.
c) Новый феодализм против нового коммунизма
12. Складывающаяся общественная структура – аналог феодализма, основанного на контроле уже не за средствами производства, а за всей жизненной средой как таковой.
«Компьютерное Средневековье недолго останется компьютерным», так как тайное знание вырождается в ритуалы и погибает, и сужение сферы интеллектуальной деятельности до верхних страт общества обеспечивает интеллектуальную деградацию, а затем – утрату технологий.
Дополнительным стимулом утраты технологий будет падение емкости рынков при распаде глобальных рынков на макрорегионы, и «закрывающие технологии» даже в случае своего успешного развития и распространения не сразу и не полностью компенсируют возникающие технологические провалы, что будет порождать техногенные и гуманитарные катастрофы.
13. Основное противоречие информационного общества – между общественной природой информации и частным характером ее использования и, в частности, присвоения (свойственного всем эксплуататорским формациям) – остается открытым, а форма снятия этого противоречия – неопределенной.
На первом этапе произойдет приватизация информации и в особенности знания с формированием описанного выше общества компьютерного феодализма. Его нежизнеспособность приведет к его краху и создаст предпосылки для формирования коммунистического общества, которыми сознательные индивиды и группы должны воспользоваться.
Чем быстрее они достигнут успеха, тем с более высокого технологического уровня начнется движение к коммунизму, – и, соответственно, тем меньшими будут предшествующие ему (в ходе разрушения нового феодализма) падение благосостояния и человеческие жертвы.
14. Ключевой предпосылкой складывания коммунизма является, как справедливо указывает Уральская школа политэкономии (Давыдов, Фишман и др.), приближение современной информационной инфраструктуры к постулированным Марксом «вечным машинам», не нуждающимся для своего функционирования в живом труде, за счет этого создающими возможность существования общества без эксплуатации и в данном качестве являющимися технологическим условием коммунизма.
Мир спекуляций сменяется миром рент: технологических, инфраструктурных — и прежде всего ренты, извлекаемой новой общественной инфраструктурой — социальными платформами — из активности пользователей. Эта рента вызвана как прямым управлением последними (контролем за получаемой ими информацией — а значит, за их мыслями и чувствами), так и обучением конкурирующих искусственных интеллектов на основе «цифровых следов» пользователей: чем выше объём и разнообразие этих следов, тем мощнее искусственный интеллект.
И компьютерный феодализм, и наследующий ему через его отрицание коммунизм будут основаны на ренте, прежде всего – технологической, инфраструктурной и социоинженерной.
Вероятно, по мере складывания коммунизма рента будет утрачивать свой материальный характер и перемещаться в сферу морального и профессионального авторитета.
d) Угроза разумности «человека играющего»
15. Последствия того, что деятельность как таковая становится важнее ее результата, для разумности человека представляются угрожающими и требуют подробного исследования, в том числе с точки зрения изучения эволюции структур мозга, пластичность которых оказалась на три порядка выше традиционно предполагавшейся.
16. Утрата ценности целесообразной деятельности основной части человечества (людей третьего социального уровня) поставит под сомнение ценность целесообразности как таковой и, соответственно, разума (как способности к целеполаганию).
Для генерации «цифрового следа» необходима максимально интенсивная и разнообразная деятельность, в позитивном плане наиболее близкая к игре (провидцами этого перехода видятся Хейзинга, Грэм Грин и Стругацкие).
Ненужность целесообразности, а значит, и осмысленности создает угрозу для разумности человека, подкрепляемую нахождением основной массы людей в «коконе комфорта», обострением «проблемы свободного времени» (утраты общего смысла жизни) и смертью логики (в силу усложнения мира из-за «обратных связей», возникающих при тотальном формировании сознаний). Последнее меняет направленность ускоряющейся эволюции человека, так как ослабление ответственной за логику второй сигнальной системы обусловливает компенсационное повышение значения гормонального регулирования человеческого организма, характерным для животных.
17. Деградация познавательной деятельности человека при росте значения его эмоций непредсказуемо изменит его космологическую значимость (основанную, насколько можно судить, на балансе между деятельностью как генератора эмоций и как инструмента, которым Вселенная познает себя). Тем не менее, его функция как производителя информации и эмоций, посредством которого Вселенная преодолевает свою тепловую смерть, сохраняется.
Заключение. Корректировка базовой схемы глобальных проектов в 2021 году
18. Накачка американской экономики эмиссией долларов, необходимая для её существования в условиях сжатия спроса, характерного для Глобальной депрессии, поддержит цену на нефть и котировки фондовых рынков. Хотя крах последних (с временным укреплением и последующей девальвацией доллара) и неизбежна, мировая финансовая архитектура в 2021 году ещё сохранится.
19. Борьба США за уничтожение Китая как мирового лидера (уже опередившего их во всех сферах, кроме военной) и подрыв Европы как конкурента на товарных рынках продолжится, но сфокусируется на России, отказом от денацификации Украины превратившей себя в «стратегический тыл» Китая.
В связи с этим вероятны военное нападение Украины (по типу нападения Грузии в 2008 году), развязывание кибервойны малой интенсивности с повышением в случае успеха до средней интенсивности, усиление информационно-политического давления (с использованием санкций в качестве перманентной психической атаки), дестабилизация Казахстана, качественное обострение ситуации в Башкирии, Калининграде и в части Северного Кавказа, а также непрерывные активные операции по смене власти в России.
20. Главное ожидаемое невоенное событие 2021 года — переход власти в Германии к антипромышленной коалиции во главе с «зелёными», решающей задачи деиндустриализации своей страны в интересах США. Для этого надо отказаться от дешёвых трубопроводных энергоносителей из России в пользу дорогого российского же СПГ, перекупаемого американскими корпорациями.
Вероятные инструменты такого отказа — военное нападение на Россию Украины с прекращением транзита через последнюю и «цветная революция» в Белоруссии с «неизвестными снайперами» с установлением (уже не в 2021 году) железного занавеса от Балтийского до Чёрного моря, блокирующего большинство сухопутных коммуникаций, включая трубопроводы.
21. После пирровой победы финансовых спекулянтов в США наиболее заметен глобальный проект создания Британского макрорегиона. Наиболее перспективен союз Англии с Турцией, проявившийся в Карабахе («революция Пашиняна», по ряду оценок, была ударом США по английскому влиянию в руководстве Армении, а карабахская катастрофа – ответным ударом англичан по проамериканскому руководству Арменией).
Прямо грозящий уничтожением России проект «Великий Туран» – создание тюркоязычной общности под эгидой Турции – опирается не только на энергию Эрдогана и отчаяние среднеазиатских баев, ищущих противовес китайскому влиянию, но и на стратегическое планирование, вековую агентуру и инвестиционные ресурсы Сити. Уже начало реализации этого проекта (а обеспеченный руководством России выход Турции к Каспийскому морю создает для него транспортную инфраструктуру) качественно усилит позиции Британии в диалоге с Китаем.
В 2015 году Си Цзиньпин не договорился с Сити о союзе, так как ни одна из сторон не могла представить себя младшим партнером (в 2009 по той же причине умер проект союза с США). Турция станет недостающим третьим звеном, гармонично сочетающим интересы двух геостратегических сил за счет в первую очередь России и демпфирующим их противоречия.
Ось «Лондон – Анкара – Пекин» станет геополитической структурой раньше, чем полноценным транспортным маршрутом. В обоих качествах она повысит уровень стабильности (исключительно ценной в условиях обрушения мира в Глобальную депрессию) и создаст евразийский противовес США.
Важный рычаг Англии (точнее, превративших ее в свою оргструктуру капиталов Сити) – арабский и, в меньшей степени, исламский мир, влияние ее в котором весьма значительно. В Европе это влияние может быть использовано для дестабилизации Евросоюза и вычленения из него Франции и Пиренейского полуострова как зоны преимущественного влияния Британии (стоит вспомнить, что Макрон был лишь менеджером инвестиционного банка с английскими корнями).
22. На фоне дезорганизации и разделения Евросоюза шанс получает консервативный проект Ватикана, аристократии и промышленных кругов «старой Европы». Но в борьбе с Еврохалифатом он может опереться лишь на консерватизм, не обладающий в Западной Европе массовой поддержкой и подорванный либеральным контролем за медиа и образованием.
Украинские фашисты, даже ослабленные в случае нападения на Россию, служат этому проекту таким же ценным резервуаром дефицитной традиционности, что и националистические элиты Польши, и патриотические – Венгрии и Словении.
23. Стратегическая пассивность России и компрадорский характер ее руководства не позволяет ей из объекта превратиться в субъект исторической активности. Получение «Единой Россией» конституционного большинства в Госдуме введет политическую систему в предхаотическое «квантовое» состояние, динамика которого определяется в лучшем случае недоказуемыми, а то и вовсе ненаблюдаемыми в силу своей формальной незначительности событиями.
