ЧЕШСКИЙ АБСУРД – ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ ДЛЯ ЕВРОПЫ
Важнейший урок несчастной исторической судьбы наших маленьких соседей вдоль западных границ России и Белоруссии – это о том, что физическая неспособность отстоять свою самостоятельность ведет к чудовищным искажениям политической культуры.
Конкурировать с прибалтийскими республиками или Польшей в части антироссийской активности сложно, но у правительства Чехии это иногда получается. Новая инициатива Праги по поводу ограничения возможностей передвижения внутри ЕС для российских дипломатов – это как раз один из примеров такой успешной конкуренции. Пример настолько яркий, что вызывает некоторое смущение у чиновников ведущих стран Евросоюза и даже уполномоченных ими бюрократов в Брюсселе.
Большинство стран Восточной Европы и остальная часть ЕС пока живут в разных политических измерениях. И в этом отношении Чехия – просто гротеск, доведенная до абсурда модель поведения, сочетающая в себе глубокую провинциальность и никогда не проходящее пограничное расстройство личности. Решить эту их экзистенциальную проблему, к сожалению, невозможно. Вопрос только в том, не превратится ли вся Европа в подобие тех своих стран, над которыми во Франции или Германии пока только подсмеиваются?
Нам нет особого дела до того, какие внутренние причины толкают малые государства вроде Чехии на поведение, выбивающееся за рамки дипломатических приличий и просто здравого смысла. Глубокое понимание этого – дело профессионалов, посвятивших свою научную карьеру изучению этой части европейского политического пространства. Не особенно благодарное это занятие, надо признать.
Но некоторые уроки извлечь все-таки можно. Суть проблемы в том, что в Восточной Европе мы наблюдаем цивилизационные последствия уникального геополитического положения и связанной с этим истории. Важнейшее из них – то самое пограничное состояние народов, которое характеризуется гиперчувствительностью, нестабильной самооценкой, колебаниями настроения и импульсивностью.
И Чехия тут самый яркий пример. Неслучайно именно чешская земля породила в прошлом веке наиболее яркие литературные произведения в жанре абсурда – романы Франца Кафки и Ярослава Гашека. Для обоих замечательных авторов нелогичные с точки зрения обычного здравого смысла поступки и ситуации становятся нормой поведения.
Пограничное состояние присуще восточноевропейским политическим культурам практически без исключений. Все славянские и другие народы, расселенные от финской тайги до болгарских гор, оказались в свое время буквально зажатыми между двумя могущественными цивилизациями: русской и западноевропейской.
Русская цивилизация никогда особенно не стремилась к установлению над ними контроля. Даже в прибалтийских землях наши князья до появления крестоносцев довольствовались получением дани и только.
Зато западноевропейские соседи, немцы в первую очередь, вели себя активно и настойчиво подчиняли своих слабых соседей на востоке.
Чешские земли пострадали от такого давления больше всех, поскольку буквально вклинивались в населенные германцами территории. В результате именно здесь онемечивание зашло наиболее далеко и практически вытеснило элементы собственной национальной культуры. В первой половине XVII века произошла последняя попытка самостоятельно определить свое будущее – восстание протестантов, послужившее началом 30-летней войны в Европе. Оно было быстро подавлено австрийскими и другими католиками, чехи больше никогда не претендовали на то, чтобы развиваться на основе самоценности.
Однако полностью отменить их также оказалось невозможно: для полной ассимиляции с германцами они оказались все-таки слишком многочисленными. В результате произошло наиболее трагичное: народ полностью утратил идентичность, но сохранился как физическая сущность. Даже судьба ирландцев, веками подвергавшихся английскому террору, оказалась более удачной – они большей частью все-таки смогли сохранить свою религию.
Этот путь, в большей или меньшей степени, прошли все коллеги Чехии по неудачному геополитическому положению. Немного меньше досталось венграм, поскольку они с середины XIX века и до конца Первой мировой войны были одной из двух важнейших наций Австрийской империи. Совсем плохо пришлось прибалтам – их государственность вообще стала продуктом внешнеполитических обстоятельств. Самостоятельная эволюция была прервана германским вторжением еще на этапе родоплеменного строя в конце XII века. То, что возникло потом – продукт культурного влияния и конкуренции более могущественных цивилизаций.
Для поляков потеря суверенитета в XVIII веке оказалась роковой для национального самосознания – теперь они не умеют мыслить иначе, чем в категориях примыкания к чужим интересам.
После восстановления государственности в XX веке Польша представляет собой гальванизированную материю. Она может функционировать как государство только во внешнеполитических условиях, которые сделали ее оживление возможным. И постоянно стремится их поддерживать, выступая в качестве наиболее активного «агента» политики США в Европе.
В случае с Финляндией исторические травмы удалось, кажется, залечить, но сейчас мы видим, что сломанная психика пограничного народа никуда не девается.
Другими словами, важнейший урок несчастной исторической судьбы наших маленьких соседей вдоль западных границ России и Белоруссии – это о том, что физическая неспособность отстоять свою самостоятельность ведет к чудовищным искажениям политической культуры. Заметим, что подобное вполне могло произойти и с русскими, если бы на самом драматичном витке нашей истории во главе Русской земли не оказались такие фигуры, как Александр Невский и его потомки – московские князья XIV–XV веков.
Отметим и то, что поведение маленьких стран Восточной Европы, самым ярким проявлением которого является сейчас борьба с Россией всеми доступными способами – это не проявление русофобии. Последнее вообще является слишком целостным и фундаментальным явлением для того, чтобы его могли испытывать народы, находящиеся в таком положении. Русофобия представляет собой атрибут внешнеполитической культуры Британии, Франции или Германии, поскольку основана на чувстве собственного культурного превосходства и одновременно геополитической конкуренции.
В случае с Восточной Европой речь о превосходстве над Россией или конкуренции с ней не идет. Там все прекрасно осознают, что не могут предложить мировой культуре вещей, сравнимых с Федором Достоевским или Львом Толстым. И тем более отдают себе отчет в несоизмеримости военных и экономических возможностей. Поэтому те же чехи отнюдь не русофобы, если мы придерживаемся правильного понимания этого понятия.
В Западной Европе к поведению своих союзников в Праге, Варшаве или столицах бывших прибалтийских республик СССР относятся достаточно снисходительно. Во-первых, в Париже, Берлине или Лондоне считают, что чем больше у них возможностей создавать для России неудобства, тем лучше. В конечном итоге, несмотря на свою зависимость от США, «большие» европейцы за столетия привыкли считать себя нашими конкурентами.
Во-вторых, в Западной Европе прекрасно осведомлены, что их партнеры от Балтики до Черного моря тоже ведут дела с Россией – там, где им это выгодно. Та же Чехия, вместе с Германией и Бельгией, остается сейчас крупнейшим покупателем продукции российского металлургического производства. И тщательно отбивает попытки распространить «санкции» там, где это может принести реальный вред ее крупным компаниям. Поэтому, с точки зрения западноевропейцев, все политические выпады чехов – это дымовая завеса и попытки показать всему миру свою непримиримость к России, продолжая делать с ней дела.
Однако при всем своем снобизме по отношению к чехам, полякам или прибалтам сама Западная Европа понемногу начинает быть на них похожа. А это уже является если не проблемой, то важной особенностью международной политики. Крупные европейские страны смирились с тем, что не могут принимать внешнеполитические решения, которые не отвечали бы интересам США. Германия и Франция признали собственную неспособность играть роль в мировых делах без опоры на НАТО и сильную руку Вашингтона. При этом они стремятся сохранять – там, где это возможно – экономические отношения с Россией и Китаем.
В результате на уровне риторики и дипломатии европейские «гранды» становятся более нестабильными и менее уверенными в себе. И постепенно уже вся Европа рискует превратиться в «пограничье» между Россией, Китаем и США. Со свойственными такому положению и самоидентификации особенностями поведения.
