ЧТО ИЗМЕНИТСЯ В НОВОЙ ВЕРСИИ РОССИЙСКОЙ ЯДЕРНОЙ ДОКТРИНЫ
Отражение процессов сдвигов фундаментального характера в документах стратегического планирования в сфере военной безопасности – необходимый и естественный процесс
Во время заседания Постоянного совещания по ядерному сдерживанию при Совбезе Российской Федерации, прошедшего 25 сентября, было объявлено о корректировке документа под названием «Основы государственной политики Российской Федерации в области ядерного сдерживания». На момент написания этой статьи новая версия документа еще не была утверждена соответствующим указом президента – ожидается, что сделано это будет в ближайшее время. Тем не менее некоторые соображения по поводу изменений можно изложить уже сейчас.
Необходимость адаптации ядерной доктрины к реалиям сегодняшнего дня понятна, а процесс такой актуализации можно назвать рутинным. То, что о корректировках было объявлено именно сейчас, может быть обусловлено обычными бюрократическими процессами. Но при этом нельзя не заметить, что сделано это на фоне Недели высокого уровня Генассамблеи ООН и дискуссий о предоставлении Украине права наносить удары вглубь российской территории дальнобойным оружием западного производства.
Глобальный контекст
Сразу стоит оговориться: в главном новая редакция доктрины от прежней не отличается. Как справедливо отметил Верховный главнокомандующий, «использование ядерных сил – это крайняя мера защиты суверенитета страны».
А теперь о том, что же изменилось. Основная задача уточнения положений этого документа – адаптация к изменившейся обстановке в сфере международных военно-политических отношений, в том числе в ядерной сфере. Вероятно, появились и уточненные оценки устойчивости ядерного сдерживания в условиях проведения специальной военной операции на территории Украины и обострения противостояния России с «коллективным Западом».
Особенно важно, что и в украинском конфликте, и в более глобальном измерении серьезную роль в эскалации напряженности играют неядерные страны, поддерживаемые государствами, обладающими ядерным оружием, в том числе в рамках так называемого «расширенного ядерного сдерживания».
Кроме того, за последние годы эволюционировали союзнические отношения Москвы, в первую очередь в рамках Союзного государства России и Белоруссии, но не только – новое измерение приобрели отношения России и КНДР. Наращивается интенсивность «двойного противодействия» России и Китая в ответ на «двойное сдерживание» со стороны США.
Новые слова
Какие именно формулировки будут использованы при корректировании документа, предугадать весьма сложно, тем не менее заявления президента Путина на Постоянном совещании позволяют сделать определенные выводы как минимум о некоторых из них.
В первую очередь явным образом пересмотрены так называемые негативные гарантии безопасности, появилось положение о возможности нанесения ядерного удара по государствам, не обладающим ядерным оружием (ЯО), в случае их агрессии против России при поддержке или в союзе с ядерными государствами. Фактически речь идет о закреплении в документе принципа, ранее уже сформулированного на уровне ООН и в контексте ДНЯО.
У неядерных стран не должно остаться сомнений относительно перспективы получить ядерный ответ на агрессию против Российской Федерации. Возможно, какие-то дополнительные формулировки будут касаться и периодически озвучиваемых отдельными членами НАТО сценариев, связанных с блокадой российских регионов, в первую очередь Калининградской области.
К общему знаменателю будут приведены формулировки российской ядерной доктрины и Военной доктрины Союзного государства, утвержденной в 2021 году. Она позволяет в полной мере распространить действие российского «ядерного зонтика» и на неядерные угрозы в адрес Белоруссии со стороны, например, стран НАТО. Сам этот «зонтик» укреплен путем размещения российского ядерного оружия в Белоруссии и проведения совместных учений по подготовке к применению нестратегического ЯО. Эти изменения явно напрашивались, если учесть ситуацию, сложившуюся на земле (и в воздухе). При этом взаимодействие в рамках Союзного государства в сфере нестратегического ядерного оружия связано с обострением военного противостояния в Европе.
Что касается включения всех видов существующих и перспективных средств воздушно-космического нападения, а также удара таковыми по территории России, точнее, «получения достоверной информации о массированном старте средств воздушно-космического нападения и пересечении ими нашей государственной границы», условие ядерного ответа выглядит абсолютно правильным и соответствующим как традициям отечественной военной мысли, так и реальным угрозам, в том числе материализовавшимся в ходе СВО. Точных параметров этой «массированности» никто и никогда не сформулирует, поскольку в этой области стоит сохранять неопределенность.
Ранее подобная формулировка уже была, однако речь шла лишь о баллистических ракетах (впрочем, без указания их полезной нагрузки), обнаружение пуска которых могло стать поводом для использования Россией ядерного оружия. Прочие же виды вооружения вероятного противника («системы и средства противоракетной обороны, крылатые и баллистические ракеты средней и меньшей дальности, высокоточное неядерное и гиперзвуковое оружие, ударные беспилотные летательные аппараты, оружие направленной энергии») фигурировали среди военных опасностей и факторов, на нейтрализацию которых направлено ядерное сдерживание.
Первые удары и старые угрозы
И прежняя редакция ядерной доктрины фактически не накладывала ограничений на применение ЯО первым, в том числе в ответ на крупномасштабное неядерное нападение. Можно допустить появление в документе условий для упреждающего применения ядерного оружия, однако вероятность такой прямоты в текущей обстановке довольно мала. С другой стороны, в случае массового развертывания ракет средней дальности США и их союзниками по периметру российских границ может произойти очередной пересмотр ядерной доктрины либо соответствующие условные положения будут записаны и в той редакции, которую мы ожидаем увидеть в ближайшее время.
Использованное Путиным словосочетание «угрозы суверенитету и территориальной целостности» как условие применения ЯО употреблялось и прежде, хотя в доктрине речь шла об «угрозе самому существованию государства». Причем появилась эта формулировка задолго до эскалации конфликта на территории Украины. Например, в описании учения стратегических сил сдерживания «Гром-2019» сказано: «…в условиях сохранения конфликтного потенциала по периметру границ Российской Федерации происходит эскалация обстановки, в результате чего создается угроза суверенитету и территориальной целостности государства».
Таким образом, формулировка «критическая угроза нашему суверенитету» может быть закреплена в обновленном документе. Возможно и появление таких терминов, как «коренные» или «ключевые» интересы государства, угроза которым также может стать поводом для применения ЯО.
Пожалуй, в таких условиях сложно ожидать какого-то движения в направлении доктрины «неприменения ядерного оружия первым». Однако этот вопрос останется на повестке дня, тем более с учетом активности Пекина на данном направлении, особенно в условиях представительства КНР в «ядерной пятерке».
Перспективные направления
Хотя в российской традиции термин «стратегическое сдерживание» принято толковать широко, включая в это понятие и ядерное сдерживание, более широкого доктринального документа, чем «Основы госполитики в области ядерного сдерживания» (кроме разве что Военной доктрины как таковой), до настоящего времени в открытом доступе не было. Возможно, в обозримой перспективе и этот вопрос будет проработан с учетом растущей интеграции ядерных и неядерных потенциалов, а также оборонительных и наступательных систем.
В случае дальнейшего ухудшения обстановки в сфере международной безопасности и стратегической стабильности в доктринальных документах могут появиться формулировки, касающиеся коалиционных мероприятий по укреплению ядерного сдерживания. Примером таких действий можно считать регулярное совместное российско-китайское патрулирование бомбардировщиков-ракетоносцев.
Все упомянутые сценарии, все изменения, условия и положения не предполагают какого-либо автоматизма. В любом случае решение будет принимать президент, ориентируясь на условия окружающей обстановки, а задача Вооруженных сил в целом и Стратегических ядерных сил в частности – быть готовыми к ответным действиям в любых условиях этой обстановки. Вероятно, именно поэтому на Постоянном совещании присутствовали в том числе руководители Минфина, Минпромторга, Роскосмоса и Росатома.
Резюмируя, подчеркнем: грубой ошибкой будет считать изменения ядерной доктрины ответом на один лишь украинский кризис. Гораздо важнее, что на глобальной арене происходят сдвиги фундаментального характера. Возникают новые конфликты и разгораются старые, формируются коалиции, развиваются ядерные арсеналы различных стран, уточняются подходы к боевому применению стратегического и нестратегического оружия как ядерного, так и неядерного. В конце концов необходимо учитывать влияние так называемых прорывных технологий на ядерное сдерживание. Отражение этих процессов в документах стратегического планирования в сфере военной безопасности, к которым, безусловно, относятся и «Основы государственной политики в области ядерного сдерживания», – необходимый и естественный процесс.
И последнее: в редакции доктрины 2020 года четко сказано, что ядерное сдерживание работает непрерывно, но только до начала применения ядерного оружия. Будет крайне любопытно увидеть, сохранится ли эта формулировка в новом документе.
