ЧТО НАДО СДЕЛАТЬ МОСКВЕ, ЧТОБЫ ПРИВЯЗАННОСТЬ К НЕЙ БЕЛОРУССИИ НЕ ЗАВИСЕЛА ОТ ЛУКАШЕНКО
России стало бы гораздо меньше дела до того, кто и как правит в Белоруссии, лишь бы правители понимали, что попытки проведения недружественной политики вызовут реакцию в том числе силового характера
Спустя год после президентских выборов ситуация в Белоруссии и вокруг этой страны напоминает идеальный пат. Расстановка фигур такова, что никто из игроков не может сделать ход, который переведет партию в эндшпиль.
Белорусская оппозиция не сумела свергнуть Александра Лукашенко, хотя прошлой осенью казалось, что это почти неизбежно. Причины уже неоднократно разбирались. Во-первых, ставка официального Минска на репрессии и отсутствие видимых колебаний в силовом аппарате. Во-вторых, поддержка со стороны Москвы, четко давшей понять: смены режима она не допустит. В-третьих, довольно вялая реакция Запада, солидарность с протестами не шла ни в какое сравнение с той, что оказывалась Украине.
Но победа Лукашенко означала не окончание кризиса, а лишь то, что он сохранил власть. Как бы ни старался белорусский лидер вернуться в привычную колею (его «Большой разговор» показал, что он считает неприятную страницу перевернутой и готов продолжать довыборную линию), странно делать вид, будто ничего не изменилось. К непризнанию голосований Лукашенко не привыкать, оценка выборов Западом существенно менее важна, чем прежде, но теперешняя степень легитимности белорусских властей несопоставимо ниже даже по сравнению с предыдущими кризисными периодами. И проблема здесь не в Западе и не в политических оппонентах, которых эффективно нивелировали, а в явной неспособности предложить населению хоть какую-то перспективу на будущее.
Западное направление закрыто, скорее всего, окончательно. Лукашенко – не Эрдоган, и, хотя его изобретательности можно позавидовать (организовать враждебной стране миграционный кризис на пустом месте не каждый сможет!), торговаться с ним через «не хочу» не будут. Не тот масштаб. Россия играть в бесконечные переговоры об интеграции больше не расположена, уже нужен какой-то результат. Ну а ресурсов для самостоятельного развития у Белоруссии не было и раньше – ныне им тем более неоткуда взяться. Получается, что «образ будущего» белорусов сводится к образу несменяемого президента, клянущегося никогда не отдать власть «мерзавцам».
У западных недругов Лукашенко положение тоже патовое. Санкции только закрепляют Белоруссию в статусе дотационного субъекта Российской Федерации, хотя этого-то как раз хотели не допустить. Создание эмигрантской альтернативы особого влияния на ситуацию внутри страны не оказывает, на каком бы уровне ни принимали Тихановскую в Европе и Америке. Противники белорусского режима настаивают, что долго так продолжаться не может, «скоро рванет» и так далее. Однако опыт последней пары десятилетий показывает, что «рвет» там, где руководство неспособно на крайне жесткие меры. Когда же эти меры применяются без оглядки на что-либо, пафос, что победа свободы неизбежна, скисает. Наиболее яркий пример – Северная Корея, руководители которой извлекли урок из 1989–1991 годов: малейшая слабина ведет к краху, а ее отсутствие – к успеху. Правда, есть второе необходимое условие – наличие мощной внешней опоры, помогающей противодействовать враждебному внешнему давлению. У КНДР это был Китай, у Белоруссии, понятно, Россия.
Сравнение Минска и Пхеньяна в данном случае не оценочное. Речь именно о политическом методе и решимости руководства. Эту решимость Лукашенко продемонстрировал на вполне кимовском уровне – принудительно посадив иностранный пассажирский самолет ради ареста оппонента и запустив масштабную операцию «Нелегальный мигрант». Так что на Западе могут твердить мантры про обреченного диктатора и восторгаться тем, как Светлана Тихановская за год из домохозяйки превратилась в настоящего государственного деятеля под стать Байдену с Джонсоном, но это лишь беллетристика. До тех пор, пока Москва по каким-то причинам не откажет Минску в поддержке и не пустит все на самотек.
Такой сценарий трудно вообразить, Белоруссия слишком важна России с точки зрения безопасности. Но Россия тоже пребывает в патовой позиции. Лукашенко сохранил президентство прежде всего благодаря Путину, и многие предполагали: теперь-то вопросы «наполнения Союзного государства новым содержанием» будут решаться быстро и под диктовку Москвы. Этого не произошло. Если судить по внешним проявлениям, переговоры идут так же, как и прежде, – долго, вязко и без явного результата. Это кажется тем более странным, что степень экономической зависимости Минска от России выросла, на пресс-конференции Лукашенко вновь сказал, что его стране нужны денежные вливания.
В России все чаще звучат раздраженные комментарии: хватит, мол, цацкаться с изворотливым клиентом, нужно либо заставить его пойти на наши условия, либо, пользуясь наличием многочисленных рычагов, обеспечить выгодный нам транзит власти. Лукашенко, однако, политик опытный и обладающий тонким чутьем. Он понимает, что Россия тоже от него зависит, поскольку в случае нештатной политической ситуации власть в Минске сменится не самым удачным для Москвы образом. Собственно, это опасение и заставило российское руководство год назад однозначно поддержать Лукашенко, хотя саму избирательную кампанию он вел, по сути, под антироссийскими лозунгами. Ну и тем более сейчас, когда Москва сделала публичную ставку именно на него, отказаться несолидно и рискованно.
Может ли Россия обеспечить передачу власти кому-то, кто ее устроит? Будем честны, смена режима и вообще игра на внутриполитическом поле стран–соседей – не наш конек. За тридцать постсоветских лет едва ли хоть раз Кремль сумел привести к власти где-то на пространстве бывшего СССР своего ставленника. Бывали случаи, когда власть менялась в благоприятном для России направлении, но происходило это по внутриполитической логике самих государств, в силу объективных обстоятельств. Москва могла как-то содействовать этому, но не она создавала подходящую для себя ситуацию. Когда же Россия все-таки пыталась напрямую участвовать во внутренних процессах соседей, результат получался скверный. Достаточно вспомнить Украину и 2004-го, и 2014 года. Россия не владеет навыками и традицией, которыми обладают европейские страны или США (на Западе с этим тоже сейчас клеится существенно хуже, чем раньше, но здесь другая тема). Готовить лояльные элиты, о чем грезят российские поклонники «мягкой силы», нам никогда не удавалось, а пытаться действовать по американским лекалам – поздно и неорганично.
Вариант, о котором часто говорят, – экономический аншлюс, для которого есть хорошие предпосылки. Но, во-первых, Лукашенко это прекрасно понимает, потому-то переговоры о «дорожных картах» и тянутся бесконечно. Во-вторых, опыт других стран показывает, что тесная экономическая связь – не гарантия политической лояльности, иногда даже наоборот.
На этой пессимистической ноте – обратимся к классике. Что же обеспечивает гарантию лояльности? Используя американское выражение, boots on the ground, «сапоги на земле», прямое военное присутствие. Ценностное, идеологическое, а также экономическое единение в рамках НАТО – безусловно, мощный клей для коллективного Запада. Но еще надежнее – нахождение в Европе и в других странах/регионах–союзниках военных баз и вооруженных контингентов США. На совместную безопасность, угрозы и критерии которой определяют в Вашингтоне, хорошо ложится все остальное.
В российском случае это тем более справедливо. Наличие дееспособных вооруженных сил и готовность их с толком применять – важнейший инструмент российского позиционирования в мире, будь то страны–соседи или дальше. Примеры реального влияния России связаны с теми точками, где расположены ее военные базы – от Киргизии и Таджикистана до Армении и Сирии.
Армянский случай особенно показателен. Тот факт, что Армения зависела от Москвы в сфере национальной безопасности, позволял России терпимо относиться к армянским внутриполитическим кульбитам. Радикальная смена правящей элиты в 2018-м не привела к разрыву или глубокому кризису отношений. А прошлогодняя война, проигранная Ереваном, превратила страну в фактический протекторат России. И нынешние разговоры о размещении российских военных на границе с Азербайджаном – закрепление такого положения. Заметим, что Армения сильно зависит от России и экономически, но не это создало новое качество связей.
В прошлом году Белоруссию часто сравнивали с Арменией. Белорусская оппозиция пыталась понять, как Пашиняну удалось убедить Москву, что его приход на место лояльных России сил не грозит ее интересам. И что сделать, чтобы заверить Кремль: Минск без Лукашенко не помчится прочь от Москвы, потому что это невыгодно и не нужно. Год показал, что заверить не получится. Нет таких обязательств, которые восприняли бы как достаточно убедительные и необратимые. И дело не в конкретных людях и силах, а в общей международной атмосфере, в которой верить чему-либо крайне трудно.
Отличие Белоруссии от Армении именно в том, что там нет российского военного присутствия. Тема российской военной базы поднималась за годы правления Лукашенко не раз, но дальше разговоров дело не шло. Бессменный президент, как уже сказано, обладает прекрасной интуицией. Он знает, что нахождение на собственной территории иностранных войск, даже союзных, меняет ситуацию. Однако неделю назад, говоря об очередных угрозах извне, он допустил возможность приглашения в страну российских военных, чтобы противостоять вместе. Вероятно, это была очередная фигура речи, но за нее следовало бы уцепиться, идею размещения военной базы в Белоруссии активно приветствовать – не для защиты от НАТО, а с целью привести отношения с Минском в понятную и стабильную форму. А тогда уже тема транзита и дальнейших отношений предстала бы в ином свете. И, возможно, России стало бы гораздо меньше дела до того, кто и как правит в Белоруссии, лишь бы правители понимали, что попытки проведения недружественной политики вызовут реакцию в том числе силового характера. Как правило, до такого не доходит, ибо само наличие внушительного контингента настраивает на конструктивный лад.
Держать «внешний контур», то есть задавать рамки для политики страны – важного соседа, отдав всю внутреннюю деятельность на откуп самим народам и их пониманию демократии, – неплохая альтернатива интеграции или объединению. Армения к этому формату уже довольно близка. Для Белоруссии, возможно, он стал бы выходом.
Если описанная гипотеза верна и пришла в голову не только автору этих строк, понятно, почему руководители российских силовых и политических структур так охотно поддерживают риторику Лукашенко о бесконечных внешних врагах. Чем их больше, тем актуальнее тема российской военной помощи. И тем ближе возможность уйти из утомившей всех патовой позиции.
