ЮЖНЫЙ КАВКАЗ КАК МИР В МИНИАТЮРЕ
Азербайджан, Армения и Грузия находятся в центре бурных процессов
Само по себе стремление к диверсификации партнёрств и выходу из блоковой системы, которое декларирует Ереван, является его суверенным правом. Однако для перехода в другую модель требуется равноудаление действительно ото всех, а не замена одних отношений в логике блока на другие.
Полтора месяца назад, когда в Москве был с визитом индийский премьер Нарендра Моди, а в Вашингтоне проходил саммит НАТО, автор этих строк высказал на страницах «Российской газеты» предположение о двух актуальных моделях организации международных связей. Первая, привлекающая большинство государств мира, – прагматичное партнёрство без фиксированных обязательств, оно основано на предметном понимании взаимного интереса и допускает связи каждого с любыми другими игроками. Вторая – жёсткие обязательства в рамках фиксированного альянса, который основан на общих идеологических установках и предполагает блоковую дисциплину, то есть единую политику в отношении внешних игроков. Это свойственно странам коллективного или политического Запада.
Сейчас Моди посещает Киев и Варшаву, подтверждая приверженность Индии как раз первому типу взаимодействия. Приезд в крайне недружественные Москве столицы никоим образом не отменяет итоги плодотворного визита в Россию. Но подчёркивает, что Нью-Дели строго дистанцируется от конфликта и поддерживает контакты, которые ему полезны. Ничего личного, только интересы собственного развития.
Тема разных моделей международного взаимодействия относится не только к большой международной арене, но и к более локальным театрам. Президент Владимир Путин нанёс государственный визит в Азербайджан, который вызвал большой интерес. Причина понятна. На Южном Кавказе происходят глубокие изменения после нескольких десятилетий довольно устойчивой расстановки сил. Азербайджан заметно укрепил позиции, решив в свою пользу карабахский вопрос. Армения старается извлечь пользу из собственной болезненной неудачи – избавившись от необходимости ломать голову, что делать с Карабахом, переориентироваться на приоритетное сотрудничество с западным сообществом. Формально Ереван остаётся союзником Москвы – и на двустороннем, и на многостороннем (ОДКБ) уровне. Фактически смена вех не подлежит сомнению, руководство Армении постоянно об этом говорит.
Если посмотреть на ситуацию с точки зрения описанных двух моделей, то получается интересная картина. Азербайджан последовательно действует в логике первого типа. С 1990-х гг. у Баку были только эпизодические попытки войти в организации, которые теоретически могли развиться до уровня блоков – ГУАМ, «Восточное партнёрство». Теория в практику не воплотилась, эти объединения оказались эфемерными. В остальном Азербайджан полагался на двусторонние отношения меняющейся степени близости, но с очень разными государствами. Понятно, что, скажем, Турция всегда стояла особняком. В остальном же деловые контакты на основе взаимной выгоды могли складываться с кем угодно. Баку избегал обязывающих союзов, которые ограничивали бы возможности взаимодействия с другими.
Армения относилась к другой модели. Ереван делал ставку на отношения блокового типа. Правда, на пространстве бывшего СССР попытки создания блоков никогда не были столь последовательными и чёткими, как в евроатлантическом мире, но всё же. Стремление Армении к коллективным форматам было обусловлено её исторически тяжёлым положением в сфере безопасности. Конечно, определяющими были гарантии не военного альянса (ОДКБ), а собственно России. Именно ради них Армения участвовала в военно-политической, а отчасти и экономической (ЕАЭС) организациях, где ведущим партнёром является Москва.
Сейчас ситуация изменилась. Дискуссию о причинах оставим до другого случая, факты заключаются в том, что Ереван хочет выйти из схемы, в рамках которой он действовал до сих пор. У России это, естественно, энтузиазма не вызывает. Однако и резких шагов с целью удержать Армению она не предпринимает. Само по себе стремление к диверсификации партнёрств и выходу из блоковой системы, которое декларирует Ереван, является его суверенным правом. Однако для перехода в другую модель требуется равноудаление действительно ото всех, а не замена одних отношений в логике блока на другие.
В случае с Арменией альтернативой (реальной или мнимой – это отдельный вопрос) является притяжение к другому сообществу, западному.
Учитывая острейший кризис между Россией и Западом, трудно вообразить, чтобы подобного рода перемена прошла гладко и безболезненно. Тем более что армянское руководство использует в качестве инструмента легитимации такого перехода аргументы об ответственности России за потрясения последних лет.
Положение на Южном Кавказе не статичное, и Азербайджан, и Армения, и Грузия находятся в центре разнообразных бурных процессов. Грузия, кстати, – ещё один пример той же дилеммы. Если Армения прилагает усилия, чтобы дистанцироваться от России, то Грузия – от Запада. Речь о прекращении связей, конечно, не идёт, но Тбилиси стремится утвердить за собой право самостоятельно регулировать отношения с внешним миром. Запад реагирует нервно. Предстоящие выборы покажут, насколько реально для небольшой страны, не имеющей азербайджанских ресурсов, отстоять суверенные рамки.
Динамика изменений на Южном Кавказе подтверждает, что весь мир охвачен схожими процессами. Обе модели взаимодействия продолжат сосуществовать. Однако всем участникам событий стоит осознавать баланс рисков и возможностей в каждом случае.
