Алексей Куприянов

| Профиль

«Друзья мои, мне осталось жить всего несколько часов, и я прошу вас: во имя Господа прекратите враждовать друг с другом. Держитесь вместе, прикрывайте спину друг другу в бою с подлым и безжалостным врагом, не продавайтесь ему за пригоршню монет. Мы нужны нашим врагам лишь для достижения их собственных целей, жалость им неведома.

У курдов много врагов, и враги эти жестоки, хладнокровны и лишены совести. Успех нации – в ее единстве; если нация не будет едина, она всегда будет под пятой своих врагов. Мы, курды, нация не хуже прочих; наоборот, мы куда больше готовы к тому, чтобы сбросить с себя ярмо, чем многие, кто сделал это до нас. Но те, кто освободился раньше, были едины. Чтобы стать единым народом, мы должны перестать драться друг с другом, покончить с завистью и перестать продаваться врагу. Только тогда мы будем свободны и станем жить в свободной стране».

Человек, произнесший эти слова, Кази Мохаммед, первый и последний президент Мехабадской республики, спустя несколько часов был вместе со своими братьями повешен персидскими солдатами на главной площади Чарчара – там, где почти год назад он объявил о создании первого курдского государства на территории нынешнего Ирана. Это было странное образование – одно из тех, что появляются после больших войн, недолго живут и трагически умирают, не найдя места в послевоенном мироустройстве.

Тяжелые годы приходят

«Профиль» уже писал о нелегком пути курдов к независимости. После распада Османской империи курды поднимали восстание за восстанием, но все безрезультатно: уставшие от войны великие державы не желали поддерживать мятежи, устраиваемые полудикими горцами. Курды рассчитывали в основном на Англию и Францию, еще недавно сражавшихся против турок. Но Лондон и Париж успели найти с бывшим противником общий язык и не были заинтересованы в дестабилизации ситуации в Турции, поэтому предпочитали закрывать глаза на жестокости, творимые солдатами Ататюрка в Турецком Курдистане.

В Иракском Курдистане дела обстояли похоже. Британцев вполне устраивало правление короля Фейсала I и его сына Гази. Хотя оба монарха стремились к реальной независимости от Лондона (Фейсал в 1932 году сумел добиться отмены мандата, согласно которому Ирак находился под британской опекой), они были договороспособны и сдерживали националистическую оппозицию и различные нацменьшинства, позволяя тем самым иностранным компаниям беспрепятственно качать нефть. В итоге несколько курдских восстаний окончились провалом.

Все изменила Вторая мировая война. Мир с ускорением катился в тартарары, и в этих условиях казавшиеся незыблемыми правила игры на Ближнем Востоке начали терять силу. Причем шанс курдам представился там, где его меньше всего ждали, – в стабильной до того шахской Персии, лидер которой Реза Пехлеви формально поддерживал нейтралитет, но при этом сохранял связи с гитлеровской Германией и отказывался выслать из страны немецких граждан, невзирая на все требования Москвы и Лондона. 1941 год оказался для хитроумного шаха роковым.

Мы вас предупреждали

«За последнее время… враждебная СССР и Ирану деятельность фашистско-германских заговорщических групп на территории Ирана приняла угрожающий характер. Пробравшиеся на важные официальные посты германские агенты всячески стараются вызвать в Иране беспорядки и смуту, нарушить мирную жизнь иранского народа, восстановить Иран против СССР, вовлечь его в войну с СССР… Они в настоящее время дошли до крайних пределов в своей подрывной работе по организации диверсионных и террористических групп для переброски в Советский Азербайджан и в Советский Туркменистан, с одной стороны, и по подготовке военного переворота в Иране – с другой…

Советское правительство трижды предупреждало иранское правительство об угрожающей его интересам, а также интересам СССР и Великобритании опасности для принятия необходимых мер. Иранское правительство отказалось принять меры, которые положили бы конец затеваемым германскими агентами на территории Ирана смуте и беспорядкам, тем самым поощряя этих агентов Германии в их преступной работе. Вследствие этого Советское правительство оказалось вынужденным принять необходимые меры и ввести временно в целях самообороны на территорию Ирана свои войска».

Эту ноту 25 августа 1941 года советский представитель в Тегеране Андрей Смирнов вручил иранскому шаху Резе Пехлеви. К тому моменту судьба иранского государства уже была предрешена: советские войска с севера, а британские – с юго-запада вступили в персидские пределы. Шах спросил у Смирнова и британского посланника Ридера Балларда, остановят ли союзники наступление, если он примет все ранее выдвигавшиеся условия и вышлет из страны немецких агентов. Вопрос повис в воздухе. В отчаянии шах отбил телеграмму американскому президенту Рузвельту, прося его вмешаться. Ответ пришел обескураживающий: США сообщали, что как нейтральная держава помочь ничем не могут, но надеются, что союзники будут уважать территориальную целостность Ирана.

Совместная советско-британская операция была проведена быстро и сравнительно малой кровью. Три армии с севера и ударный кулак из двух дивизий и трех бригад с запада с легкостью взломали иранскую оборону. Авиация союзников захватила господство в воздухе, беспрепятственно бомбя иранские позиции и города, причем особенно доставалось Тегерану. Когда иранские бомбардировщики попытались нанести воздушный удар по британской колонне, их тут же сбили. Были потоплены два шлюпа, команды которых отказались немедленно сдаться. Генералы саботировали приказы своего главкома, пытаясь втихаря договориться с союзниками о капитуляции. Через четыре дня все было кончено: большая часть персидских дивизий оказалась разгромлена, армия разбегалась, советские танки прорвались в Казвин в 150 километрах от Тегерана. Шах сдался.

Главным итогом операции стало то, что южный маршрут ленд-лиза – через Персидский залив, Трансиранскую железную дорогу и далее через Каспий – заработал на полную мощность. Северная часть Ирана была оккупирована советскими войсками, юго-западная – британскими; центральной частью страны формально правил Мохаммед Реза Пехлеви, сын низложенного шаха. Союзники в основном были озабочены тем, чтобы поток грузов и нефти шел через иранскую территорию беспрепятственно, а у молодого шаха не хватало сил на то, чтобы восстановить полноценный контроль даже над теми землями, которые ему оставили.

Молодежь выходит на сцену

Иранские курды испокон веков жили на западе страны, на Армянском нагорье и в долинах северо-западной части Загроса. Еще в XV веке в районе обитания племенной федерации мукри возник независимый эмират, правители которого мечом расширяли свои границы и отчаянно сопротивлялись попыткам персидских шахов подчинить их. В итоге после долгих войн и многочисленных битв персидские власти и правители Мукринского Курдистана сошлись на том, что формально территория мукри с центром в городе Мехабад числилась в составе Персии, а реально жила по собственным законам. В 1930‑х шах Реза, пытавшийся модернизировать и вестернизировать страну, решил покончить с фактической автономией курдского Мехабада, отправив туда карательную экспедицию. Противопоставить ей курдам было нечего, так что в результате Мукринский Курдистан не только формально, но и фактически вошел в состав Ирана; но недовольство курды затаили.

Когда в 1941 году солдаты разгромленной шахской армии разбредались кто куда, пытаясь быстрее добраться до дома, запасливые курды старались заполучить их оружие, иногда покупая за символическую сумму, а то и попросту отнимая. В итоге племена на Армянском нагорье и в отрогах Загроса оказались вооружены до зубов. Часть из этих племен попала в советскую зону оккупации, часть – в британскую. Ни РККА, ни англичане не собирались ссориться с горцами: им дали понять, что до тех пор, пока они будут сидеть тихо и продавать зерно оккупационным войскам, проблем не будет.

Но средняя часть курдской зоны, в которую попал и Мехабад, оказалась на ничейной земле. В 1943‑м группа молодых курдов – чиновников, мелких торговцев и представителей интеллигенции – создала там организацию под названием «Комитет курдской молодежи», или «Комала». Работа ее была организована в лучших традициях подпольных групп, в состав принимали только этнических курдов – единственное исключение делалось для детей, родившихся от браков курдов с ассирийками. Ячейки «Комалы» быстро появились во всех крупных городах не только Иранского, но и Иракского Курдистана. Это встревожило британцев, ориентировавшихся не на курдов, а на арабов. Москва же отнеслась к ситуации совершенно иначе.

Сигареты для ленинградцев

Отношения курдов и советской власти были довольно противоречивыми. Еще в 1923 году на территории Советского Азербайджана был создан Курдский уезд, прозванный также Красным Курдистаном. Спустя шесть лет он был упразднен, но в 1930‑м был образован уже Курдистанский округ, впрочем, просуществовавший меньше года. С другой стороны, в 1937 году курды из Азербайджана и Армении были депортированы в Среднюю Азию. В 1944‑м последовала вторая волна депортации, на сей раз из Грузии; но в обоих случаях депортация была лишь частичной. С третьей – многие советские курды в годы Великой Отечественной отважно сражались с немцами, и некоторые из них достигли больших чинов.

Как бы то ни было, курдским вопросом советские лидеры заинтересовались, похоже, в 1942‑м, когда в Баку была приглашена делегация старейшин из различных племен. К 1944 году работа среди курдов шла уже полным ходом: как доносила британская разведка, сотрудники советских спецслужб из числа этнических курдов чувствовали себя как дома среди племен, активно вербуя агентуру. Как с тревогой доносили агенты MI6, особую активность проявляли некий капитан Джафаров и два его сотрудника – Абдуллахов и Хаджиев. Первый из них, судя по британским сводкам, и вышел в конце концов на лидеров «Комалы». Слово за слово, и вскоре уже между лидерами курдов Мехабада и советскими дипломатами и разведчиками установились прочные контакты. В Мехабаде даже появилось Курдско-советское общество культурных связей, члены которого отправили десять ящиков сигарет защитникам Ленинграда.

В апреле 1945‑го «Комала» наконец вышла из подполья. В честь этого события был устроен торжественный концерт в местном клубе, куда в качестве почетных гостей пригласили советского консула и главу местного отделения Всесоюзного общества культурных связей с заграницей. Гвоздем программы стала патриотическая опера, по сюжету которой женщина, символизировавшая курдскую Родину-мать, подвергалась многочисленным оскорблениям со стороны обидчиков, которых звали Иран, Ирак и Турция. Но заканчивалось все хорошо: на помощь Родине-матери приходили ее курдские сыновья, которые наказывали негодяев.

«Публика, непривычная к подобным представлениям, была глубоко тронута, – вспоминал один из очевидцев. – Многовековые кровавые раздоры были забыты, когда наследственные враги рыдали друг у друга на плече, словно дети, и хором клялись отомстить за поруганный Курдистан». В сентябре курдская делегация посетила Советский Азербайджан, где встретилась с первым секретарем ЦК Багировым, который обещал курдам поддержку; месяц спустя на основе «Комалы» была создана Демократическая партия Иранского Курдистана, главой которой был провозглашен Кази Мохаммед – судья и градоначальник Мехабада.

В ноябре 1945‑го в Тебризе с санкции Сталина было провозглашено Азербайджанское народное правительство. Этот шаг поддержали местные жители, недовольные политикой иранизации, которую проводил шах, запретивший даже использование азербайджанского языка. Вслед за азербайджанцами настала очередь курдов: в январе 1946 года на площади Чарчара Кази Мохаммед объявил о создании Курдской Народной Республики. «Мы – отдельная нация, мы живем на своей земле и имеем не меньше права на самоопределение, чем другие», – заявил он. Над зданием, где располагалась канцелярия градоначальника, был спущен персидский флаг; вместо него взвился флаг молодой республики – красно-бело-зеленый, с золотым солнцем и книгой, обрамленными колосьями. Курдская республика тут же установила связи с Народным Азербайджаном и принялась устраивать свою жизнь.

Президент со знанием эсперанто

О жизни тогдашнего Иранского Курдистана мы знаем как из советских документов того времени, так и из очерков американских и французских журналистов, успевших побывать в молодой республике (англичан курды не пускали, считая их врагами). В административном плане мало что изменилось по сравнению с шахскими временами: по-прежнему на местном уровне основную роль играли помещики и племенные вожди. Они поддерживали порядок при помощи набранных из соплеменников жандармов, одетых в красочные курдские костюмы, которыми командовали присланные из Мехабада курдские офицеры в форме советского образца. Сам Мехабад расцвел: его улицы были полны людей в ярких одеждах, которые праздновали освобождение от персидского владычества.

Во главе республики стоял Кази Мохаммед – человек неординарный, производивший на всех, кто с ним встречался, глубокое впечатление. «Невысокий мужчина пятидесяти лет, одетый в старую армейскую шинель, с легкой небритостью, аскетичным лицом и слегка желтоватой из-за проблем с желудком кожей, – описывал его позже со слов журналистов один из британских офицеров. – Он не курил, не пил, был крайне умерен в еде.

И был настоящим интернационалистом – интересовался всеми народами мира и знал множество языков, включая русский и эсперанто, а также немного говорил по-английски. Его стол был вечно завален книгами на иностранных языках. Кази Мохаммед считал, что курды происходят от древних мидийцев, и очень много внимания уделял возрождению и развитию курдского языка и культуры. Он даже держал при своем штабе двух молодых поэтов, которые писали поэмы на курдском. Эти стихи, а также политический журнал и газета под названием «Курдистан» и еще два литературных журнала регулярно, несмотря на недостаток бумаги, печатались в подаренной Красной армией типографии».

И при этом республика находилась в состоянии перманентной войны. Шахское правительство не желало признавать ее самостоятельности. Иранская Четвертая дивизия под командованием талантливого генерала Хомаюни регулярно пробовала границу Курдистана на прочность; племенные ополчения давали иранцам отпор, но ситуация складывалась явно не в пользу курдов. Положение изменилось лишь после того, как из Ирака в Курдскую Народную Республику прорвался со своими бойцами неистовый Мустафа Барзани, один из вождей племени барзан, за два года до того поднявший мятеж и успешно громивший иракские силы.

Мустафа получил генеральский чин и сразу взялся за реорганизацию армии: было создано ополчение из мужчин от 15 до 60 лет, костяком армии стали три батальона из курдов племени барзан, во главе которых стояли бывшие кадровые иракские офицеры.

Энергичный и талантливый Барзани сумел переломить ход боевых действий. В сражении на высотах Карава 29 апреля 1946 года он разгромил иранские войска, взяв 120 пленных и захватив две пушки и 17 пулеметов. Через несколько дней в его засаду угодила иранская колонна: 20 солдат погибли, 34 попали в плен, курды взяли два пулемета и более 4 тысяч патронов. На этом их успехи временно закончились: Хомаюни отступил и закрепился на удобных позициях, выбить его оттуда с ходу не удалось. Курды и иранцы заключили временное перемирие, однако обе стороны готовились к новым боям: Барзани даже получил четыре танка, переданных в дар братским правительством Народного Азербайджана, но воспользоваться ими уже не успел. Грянул иранский кризис.

Последний поход

В момент окончания Второй мировой войны исчез формальный предлог для нахождения советских войск на иранской территории. Тем не менее Москва не спешила выводить свои контингенты: в военные годы на севере Ирана, были обнаружены крупные нефтяные месторождения. В это время союзники уже вовсю разрабатывали нефтяные поля на юге Ирана и Советский Союз не собирался отставать.

До сих пор неизвестно, чего точно хотел Сталин: собирался ли он использовать советское влияние на севере Ирана, для того чтобы выторговать лучшие условия для своих концессий в Иране, или всерьез планировал отторгнуть северные территории страны, создав там новые советские республики. Как бы то ни было, шахское правительство при поддержке Британии и США решилось на конфронтацию и подало жалобу на СССР в свежесозданный Совет Безопасности ООН – первую в истории этого органа.

Дело шло к конфликту, и в этой ситуации Москва отступила, предпочтя не обострять отношения с западными странами и с Тегераном. В апреле СССР и Иран подписали соглашение, в соответствии с которым советские войска покидали иранскую территорию, а Тегеран в обмен соглашался создать совместное нефтяное общество, которое бы получило концессии на разработку нефтяных полей на севере страны. 9 мая вывод советских войск был завершен, после чего иранский меджлис неожиданно отказался ратифицировать заключенное соглашение. О новой оккупации не могло быть и речи.

Вывод советских войск означал, что народные республики обречены. Вопрос заключался лишь в том, как именно они интегрируются обратно в состав Ирана – мирно или силовым путем. Еще летом Кази Мохаммеду вроде бы удалось договориться с Тегераном о том, что Курдистан получит широкую автономию, но чем больше проходило времени, тем жестче становились условия Тегерана. Шахские войска явно готовились к наступлению на Народный Азербайджан и Мехабадскую республику. Кази Мохаммед обратился к вождям курдских племен с просьбой собрать ополчение и выступить на фронт, но получил отказ: курдская верхушка думала только о том, как бы повыгоднее сдаться. Роптали и простые люди: вся экономика Иранского Курдистана была завязана на выращивание и сбор табака и продажу его в Иран. Игры в независимость уже привели к тому, что население начало стремительно нищать, а новая война не сулила ничего хорошего.

21 ноября иранский премьер Ахмад Кавам объявил, что в ближайшее время войска шаха возьмут под контроль Азербайджан и Курдистан, чтобы обеспечить свободу выборов в иранский парламент – меджлис. 10 декабря иранские войска после боев, которые продолжались почти сутки, прорвали оборону войск Азербайджанского демократического правительства; азербайджанская столица Тебриз пала, лидеры сопротивления бежали в СССР. Народный Курдистан оказался полностью отрезан от советской помощи.

Кази Мохаммед отправил своего брата, депутата иранского парламента Садра Кази, к генералу Хомаюни с сообщением, что Мехабад готов сдаться без боя. Барзани отказался капитулировать и ушел со своими людьми в горы. Он продержится там еще несколько месяцев, разгромит иранские войска в трехдневном сражении при Мако (невзирая на наличие у иранцев бронетехники и поддержки с воздуха, курды будут расстреливать их, как в тире, и потеряют всего четыре человека убитыми) и после долгого рейда по горам выйдет с отрядом к советской границе.

Судьба Кази Мохаммеда сложилась трагичнее. Он отказался уходить, заявив, что до конца останется со своим городом. Изначально иранские офицеры обращались с ним со всем уважением, но спустя несколько дней сам Мохаммед и его братья – министр обороны республики Сейф Кази и посредник в переговорах с Тегераном Садр Кази – были брошены в тюрьму, а затем публично повешены за измену.

Шахское правительство сделало все, чтобы стереть следы Мехабадской республики. Выпуск газет на курдском языке был прекращен, обучение на нем запрещено, все книги торжественно сожжены, 11 вождей курдских племен, которых обвинили в симпатиях к республике, расстреляны. Но не прошло и 15 лет, как бывший генерал Курдской Народной Республики Мустафа Барзани, прошедший военную подготовку в Советском Союзе, возглавил Сентябрьское восстание курдов в Ираке. Оружием его, по иронии судьбы, снабжал Иран, заинтересованный в дестабилизации обстановки в соседнем государстве. Шах Ирана обещал курдам постоянную финансовую и военную помощь, а Барзани в обмен на это обязался не пытаться вновь поднять мятеж среди иранских курдов. Мустафа свое слово сдержал, а шах – нет. Но это уже совсем другая история.

Метки: Курдистан