Георгий Бовт: Бедность как порок
Борьба с нищетой требует более сложных решений, чем кажется
«Бедность не порок». Название этой комедии драматург Островский придумал не сам, а использовал русскую народную поговорку. Вряд ли, правда, такая поговорка могла родиться в контексте протестантской этики. Впрочем, мы сегодня уже не идеализируем бедность, выпячивая в качестве компенсации за нее якобы необычайную «духовность». Да и власти не первый год говорят о решимости покончить, наконец, с этой излишней вековой «скрепой».
Президент России ставит задачу сократить бедность в стране ко времени «Ч» (2024 год) в два раза. Судя по всему, в ежегодном послании Федеральному собранию 15 января он уделит этому вопросу немало внимания. Оттого, возможно, и послание состоится раньше, чем в прежние годы. От ощущения, что «надо что-то делать».
Возможно, в этой связи будет объявлено об освобождении от НДФЛ самых бедных, с доходами ниже прожиточного минимума (он чуть выше 11 тыс. рублей). В этом случае налоговые послабления могут коснуться примерно 13% населения (более 18 млн человек, при этом зарплату ниже МРОТ получают до 5 млн). Такой «подарок», по максимальным оценкам, может обойтись казне (в основном региональной, куда поступает НДФЛ, поэтому власти регионов не в восторге от этой идеи) в 1-1,5 трлн рублей, но эти цифры выглядят сильно завышенными. Однако даже они меньше размеров федерального бюджетного профицита в последние два года. Так что казна не обеднела бы. Впрочем, эта мера сама по себе не решит проблемы бедности в стране. Хотя она давно назрела и ввести ее было бы правильно.
России нужна программа масштабной войны с бедностью. И пересмотр традиционного отношения к социальной политике в части помощи малоимущим (так это воспринимается на обывательском уровне), когда едва ли не главным и единственным средством преодоления бедности является государственная материальная помощь. Государство, дескать, главный поилец и кормилец.
Представить себе, чтобы с высоких трибун у нас заговорили бы не только о повышении всяческих пособий (хотя повышать надо, работать над адресностью, которая пока низкая, и эта проблема признана), но и о том, что, мол, на тебе «удочку», бедный человек, а мы, государство, отойдем в сторону и не станем мешать, пока решительно невозможно.
Потому что «человек с удочкой» — это будет почище, чем в свое время «человек с ружьем». Он, видите ли, более политически взыскателен, скажем так. К чистоте «пруда» или «речки», где ему придется ловить рыбу. Вода не должна быть мутной от коррупции и беззакония. Взыскателен к правилам «рыболовства». И по части инвестклимата, и по части равных прав для всех «рыболовов» (что тоже часть инвестклимата). Правила должны быть понятны и восприниматься как справедливые, даже если они суровы. Тут ниточка длинная, за которую можно потянуть ради «свободы рыболовства».
Когда говорят о преодолении бедности, то обычно указывают еще и на рост ВВП. Действительно, с нынешними темпами, близкими к стагнации, добиться относительного и очень временного успеха можно разве что за счет резкого сокращения социального неравенства.
Однако вряд ли нынешняя правящая бюрократия пойдет на такую перестройку всей системы без какого-либо сильнейшего давления на нее. Каковое пока не просматривается.
Помимо этого, среди универсальных методов преодоления бедности во всем мире числятся, например, такие, как повышение уровня образования. Не получение диплома бессмысленного вуза по бессмысленной специальности, а на деле. Образованный человек с меньшей вероятностью останется бедным, он как-нибудь выкрутится.
Вторая непреложная составляющая – качество медицины. Тут с нами тоже все понятно. Любая серьезная болезнь вгоняет даже прилично зарабатывающие семьи в неподъемные расходы. Ну и не надо быть семи пядей во лбу, чтобы с ходу представить с десяток источников финансирования, для начала, системы лекарственного страхования (полное покрытие рецептурных лекарств согласно медицинским регламентам, а не разнарядкам финансистов Минздрава). Хотя бы для пенсионеров. Потом и полностью бесплатной медицины для детей (которым сейчас собирают деньги на лечение эсэмэсками по ТВ).
Источники эти — начиная с разных государственных «понтов» неразумного расходования денег и коррупции и кончая не всегда эффективными военными расходами.
Можно говорить и о других направлениях и программах. Об улучшении инфраструктуры в целом (транспортная доступность, качественные коммунальные системы). О повышении доступности новейших технологий, в частности. В том числе информационных. Бедных надо обеспечить, грубо говоря, скоростным интернетом. Но и водопроводом и канализацией тоже. Можно говорить о целевых программах помощи семьям с детьми (что-то тут тоже делается). Нетерпима ситуация, когда в нашей стране миллионы имеющих постоянную работу людей принадлежат к бедным и даже нищим. Это значит, что система минимальных зарплат уродлива и надо думать о другой. Возможно, о введении минимальной почасовой ставки оплаты труда, что снизит возможность работодателей манипулировать со ставками.
Можно говорить о продовольственных талонах, наконец, о которых федеральные чиновники говорят чуть ли не с 2015 года, но ни до чего не договорились. Сытый голодного не разумеет. Не то чтобы в нашей стране миллионы людей голодают: слава богу, проблема голода почти во всех страна мира уже решена. Однако плохое питание – непременный спутник бедности, а семьи, тратящие на продукты более половины бюджета (в среднем по всей России около трети, для Европы этот показатель не превышает 10%), утрачивают возможность вырваться из порочного круга нищеты.
В этом смысле борьба с бедностью в нашей стране требует во многом перемен в масштабах всей социально-экономической системы. Вопрос в том, готова ли правящая бюрократия к этому. Риторический.
Бедность – она засасывает. Одно поколение за другим. Начиная носить (условно, конечно), «генетический характер».
В последнее время появилось немало исследований (в области психологии, нейрологии и т.д.), показывающих, как хроническая бедность оказывает пагубное влияние не просто на здоровье людей, но и на их мозг. У детей из бедных семей хуже с успеваемостью. Бедные люди больше подвержены стрессу, болезням, они в среднем меньше живут. Это не новость. Однако, оказывается, и мозг бедных людей выглядит иначе, чем у богатых.
Так, несколько лет назад ученые из Центра нейрологии университета Пенсильвании выявили корреляцию между социальным статусом человека и состоянием его префронтальной коры головного мозга, «отвечающей» за интеллект вообще и академическую успеваемость в частности. Самый начальный (родительский) период воспитания ребенка оказывает решающее воздействие на формирование этой части головного мозга. Она тем более развитая с первых лет, чем более «продвинуто» воспитание. Свою роль играет то, какие книги детям читают (и читают ли), в какие развивающие игры с ними играют, с кем и как общаются родители, выводят ли ребенка «в свет». В том числе во внешний мир и т.д. В материально благополучных семьях тоже могут вырастить дебилов – давая им постоянно, чтобы отстали, планшет или компьютерные игры.
Ребенок, растущий в семье алкоголиков-дебилов или малограмотных гопников, уже в школе, с огромной вероятностью, будет безнадежно отстающим, что бы система образования с ним ни делала. Поскольку его префронтальная кора слишком тонкая.
Пагубное воздействие оказывает плохая экология. Так что сам факт проживания в экологически неблагополучных городах-гордости нашей индустриализации (не будем уточнять, и так понятно), а также близ мусорных полигонов – это тоже, собственно, про хроническую бедность. Там гораздо более плотная концентрация бедных недоумков (оценочное суждение). В этот адский генетический коктейль можно добавить плохое питание и убогую медицину – и вот вам эпическая картина в стиле Босха.
А вы разве не видели, какие преобладают лица в неблагополучных городах и поселках?
Как выяснили ученые Принстона, написав целую книгу на тему «Психология нуждаемости», нищета пагубно влияет и на взрослых в плане нейрологии и психологии. Они зациклены на проблеме выживания, на ежедневной суете вокруг хронической нехватки денег. Им не до детей и не до своего здоровья. Одновременно происходит подрыв когнитивных способностей таких людей, даже если они у них раньше были на высоте.
В журнале Science несколько лет назад была статья, написанная на основе изучения когнитивных способностей индийских крестьян. Так вот, их IQ был на 10 пунктов выше в период после сбора урожая (когда они были относительно богаче), чем до этого, когда они были беднее.
Схожий эксперимент был проведен в ходе социологических тестов в американском штате Нью-Джерси, в одном из торговых центров (славное место для тестов, не правда ли). Богатым и бедными покупателям было предложено пройти когнитивные тесты по поведению в рамках разных сценариев: один (речь шла о ремонте на определенную сумму) касался суммы 150 долларов, другой 1500. Применительно к «дешевым сценариям» когнитивные способности богатых и бедных оказались примерно равны. А вот когда речь зашла о более крупной сумме, то бедные выступили гораздо хуже. Они «потерялись» и запутались.
Иными словами, по мере обнищания люди становятся менее компетентны в сложных вопросах.
Это, собственно, к тому, что инженер Роскосмоса с зарплатой 50 тыс. рублей в месяц постепенно, но неизбежно, становится менее компетентен по сравнению с инженером НАСА с зарплатой 70-80 тысяч долларов в год. Чисто ментально.
Так что борьба с бедностью – это гораздо более сложный процесс, чем выделить больше денег (хотя выделить больше денег все равно надо, и это правильно для начала). Так можно решать проблему очень медленно и постепенно. И лишь частично. Однако «комплексный» подход чреват тем, что потянешь одно, оно потянет другое – и, глядишь, рухнет вся система. Тогда бедных может стать еще больше. Но кто же рискнет проверить?
Что касается Островского, то он был не совсем прав, как и русская народная поговорка. Бедность – это все же в значительной мере именно порок. Отчасти врожденный, отчасти – приобретенный.
