Георгий Бовт: Задыхающийся тигр, кашляющий дракон
Как китайская авторитарная модель Председателя Си проходит стресс-тест коронавируса
Пока мировые СМИ под скептические насмешки (мол, это все фигня, журналюгам лишь бы хайп поднять) продолжают «раздувать панику» вокруг китайского коронавируса, в воздухе повис другой вопрос. А не сломает ли себе шею (в переносном смысле) на этой эпидемии Председатель Си и вся отрихтованная им авторитарная китайская модель?
Не помешает ли этот злосчастный вирус Си Цзиньпину пересмотреть неформальную «конституцию», а именно правило, заведенное при Дэн Сяопине, и остаться после 2022 года у власти сверх тех 10 лет, после которых положено ротировать все высшее руководство?
Именно при Председателе Си Китай, пожалуй, впервые с начала реформ бросил столь дерзкий вызов Америке (и, соответственно, ее модели), заявив о претензиях на новую глобальную роль. Где амбициозные «Новый шелковый путь» ценой 1 трлн долларов и проект «Made in China» (согласно которому к 2025 году Китай должен стать мировым лидером по ряду технологических направлений) – лишь наиболее яркие демонстрации таких притязаний. Именно при Си Цзиньпине создана новая высокотехнологичная система тоталитарного контроля над обществом. Так называемая система социального кредита, претендующая не только на управление поведением сотен миллионов людей, в том числе в быту, но и на контроль за самим их мышлением.
Сейчас эта система управления проходит едва ли не самый серьезный стресс-тест со времен событий на площади Тяньаньмэнь в 1989 году. Тогда и была выбрана стратегия развития, предусматривающая рост экономики, опираясь на рыночные механизмы, привлечение иностранного капитала и западных технологий, но при условии жесточайшего централизованного политического контроля со стороны единственной партии.
Со стороны трудно понять, что сейчас происходит в Китае. И почему страна перешла на военное положение, проводя самую масштабную операцию по борьбе с биологической угрозой в истории человечества. Да, количество заболевших медленно, но верно растет, но пока не достигло каких-то катастрофических цифр, особенно учитывая китайские масштабы. Число заболевших перевалило за 70 тысяч и, судя по всему, в ближайшие дни достигнет ста тысяч. Но и число выздоровевших в несколько раз превышает число смертных случаев, а сам уровень смертности (чуть более 2%, пока меньше 2 тыс. человек) сильно ниже, чем при эпидемии «атипичной пневмонии» в 2002 – 2003 годах, хотя уже превысил ее по абсолютным цифрам. Правда, тогдашняя зараза была намного менее заразной.
Но вот это вот «трудно понять, что происходит» — и есть один из главных ударов по «китайской модели» и ее привлекательности в мире. Она непрозрачна, мотивация ее действий непонятна, официальная статистика не вызывает доверия, сильны подозрения, что китайские власти скрывают некую критически важную информацию.
Именно поэтому, даже вопреки рекомендациям ВОЗ не прерывать воздушное сообщение, ряд мировых авиакомпаний из-за недоверия объявили блокаду Китаю, прервано также грузовое сообщение. Именно поэтому китайцы сразу же стали легкой жертвой фобий в целом ряде стран, их чохом воспринимают как «токсичных» пришельцев из чуждого мира.
Тем более что даже сквозь сито жесточайшей цензуры просачивается информация о том, что все гораздо хуже, чем говорит официальная статистика. И даже с «официальной статистикой» не все гладко. На днях произошел резкий – сразу на 15 тыс. – скачок численности заболевших. Власти объяснили это изменением методики подсчета. Может, оно и так, однако «изменение методики» совпало со сменой партийного руководства в городе Ухань и самой зараженной провинции Хубэй. Это уже сильно напоминает то, как вели себя советские власти в дни чернобыльской аварии.
Между тем, именно транспарентность является непременным условием «общественного здоровья» во всех смыслах этого термина.
И, возможно, сейчас для Китая настает как раз тот момент (эпидемия может послужить лишь триггером), когда почти 15-триллионная (в долларах) экономика все сильнее «заболевает» под авторитарным руководством Председателя Си, вставшего на путь огосударствления, упершись в потолок развития. Недавние массовые волнения в Гонконге были лишь «первым звонком», сейчас звучит второй. И даже мобильное приложение компартии КНР с 90 млн пользователей, имеющими мгновенный доступ к речам и высказываниям товарища Председателя, может ему не помочь в решающий момент.
К борьбе с эпидемией подключена армия, сотни тысяч людей повергаются принудительной изоляции, на карантине разной степени жесткости 500 млн человек, улицы многомиллионных городов пустынны, как после ядерной бомбардировки, закрыто все, что можно закрыть из общественных мест, людей ограничивают в количестве выходов из дома (один человек от семьи раз в два дня) и в передвижениях между районами одного города. «Саботажников» карантина подвергают тюремному заключению на несколько лет, а злостным распространителям грозит смертная казнь. Сажают «распространителей панических слухов». Задействованы новейшие технологии, вплоть до дронов, дистанционно измеряющих температуру. Одновременно выяснилось, что при массовом ношении медицинских масок система распознавания лиц, на которой основана китайская модель тоталитарного контроля, толком не работает.
Очередное подтверждение тому, что жесткие авторитарные модели могут оказаться более уязвимы в случае кризисов, чем гибкие демократические.
Пик эпидемии, судя по всему, еще не пройден, а отдельные ученые-«паникеры» пророчат, что заразятся чуть ли не две трети населения Земли, а умрет миллионов 50. Примерно, как в 1918-19 годах, когда свирепствовал вирус «испанки». При этом мы до конца не знаем (или не верим), откуда все же взялся этот вирус. И подозрения по части биологической лаборатории в Ухани до сих пор до конца не развеяны. Хотя, с научной точки зрения, создание «расового биологического оружия» выглядят фантастикой.
Китайские власти говорят, что сейчас ведут себя более открыто, чем при эпидемии «атипичной пневмонии», которую они долго ее скрывали. Однако и теперь первый доктор, который стал бить тревогу по поводу вируса, сначала был подвергнут полицейским репрессиям, а карантинные меры стали применять лишь недели спустя. А доктор тот недавно умер, что вызвало волну возмущения в китайских соцсетях. И это тоже по-своему симптоматично.
Как и во всякой сверхцентрализованной системе, все ждали команды сверху. И пока она не поступила, ничего не делали. А когда поступила, то началось такое рвение, что хоть всех святых выноси.
Опять же, мы не знаем, адекватны ли предпринимаемые меры карантина или являются «эксцессом исполнителей», сверх-реакцией. Что тоже вполне характерно для авторитарных систем.
При этом масштаб карантинных мер, вне зависимости от их адекватности с медицинской точки зрения, становится едва ли не главной угрозой для китайской экономики, а вслед за ней — для мировой. И в условиях «стресс-теста» китайская модель, казавшаяся идеально отлаженной до автоматизма всемирной мастерской, дала сбой еще тогда, когда эпидемия еще толком даже не началась. Она оказалась, грубо говоря, ненадежной (как говорят «наши западные партнеры», unreliable). Всего за две-три недели по распоряжению партийного руководства нарушены множественные логистические цепочки, идут массовые срывы поставок – из той «корзины», куда мировое сообщество поспешило, гонясь за дешевизною, сложить все «яйца» своих производств. Китай объявляет «форс-мажор» по импорту СПГ, и в числе первых пострадавших – как раз российские компании (ради любопытства, поглядите на котировки акций крупнейшего российского производителя СПГ за последние две недели). А вовсе не американские. Хотя именно мы претендуем на «стратегическое партнерство с Китаем, а не Вашингтон.
Появились прогнозы, согласно которым рост ВВП в Китае может в этом году притормозить из-за последствий эпидемии против прошлогоднего в 6,1% до 5-5,5%, а то и до 4,5%.
Между тем, по некоторым расчетам, в случае падения темпов роста ВВП Китая ниже 5,5%, до 15% китайских банков могут оказаться несостоятельными из-за раздутого «кредитного пузыря».
А если рост ВВП сократится до уровня ниже 4,5%, то угроза банкротства нависнет над половиной всей китайской банковской системы. И это станет уже всемирным финансовым стресс-тестом.
Китайская модель может не выдержать столь сурового испытания, как торможение роста и тем более экономический спад. Учитывая резко выросшее при Си Цзиньпине огосударствление экономики на фоне еще более резкого роста закредитованности госпредприятий и увеличения прямых дотаций производителям ради стимулирования экспорта. Китай десятилетиями был «заточен» на экспорт, внутренний спрос начинает расти лишь сейчас.
Однако по мере роста внутреннего потребления — и по мере появления массового среднего класса (к 2022 году, когда Си Цзиньпину вроде бы надо уходить, численность среднего класса должна достигнуть 550 млн человек) – неизбежно происходит трансформация общества, делая, в том числе, определенные политические изменения практически неизбежными. Добавьте сюда еще и старение населения (результат многолетней политики ограничения рождаемости «одна семья- один ребенок»), исчерпания ресурсов пополнения дешевой рабочей силы за счет деревни, — и вот вам предпосылки для серьезного кризиса. Да еще с вероятным попаданием в так называемую «ловушку среднего дохода», согласно которой после достижения определенного уровня (ВВП примерно 10 тыс. долларов на душу населения) экономика в пересчете ВВП на душу населения перестает расти по до конца неизвестным причинам.
Для продолжения роста требуются кардинальные реформы. И то не факт, что реформы запустят этот рост. Причины бурного роста одних стран и, наоборот, многолетней стагнации других, до конца экономистам так и не понятны. Ловушку среднего дохода, кстати, уже «прописали» и России.
По подсчетам Всемирного банка, из 101 страны со средним уровнем дохода по состоянию на 1960 год лишь 13 перебрались в категорию богатых к концу первого десятилетия ХХI века. Если сравнивать Китай и США, то при падении темпов роста ВВП в КНР (что было вполне вероятно и без эпидемии) до 5%, а американского до 1,5% (в прошлом году был более 2%), Китаю потребуется 35 лет, чтобы догнать Америку по ВВП на душу населения.
И в Америке, наконец, спохватились, уразумев, что уже лет как 10 страна вообще не производит никаких, например, субстанций для лекарственных препаратов, а все они – из Китая. Да и в американской оборонке импортозамещение далеко не победило. У нас картина даже похуже будет.
Нынешний вирус застал нас в тот момент, когда мы радостно «импортозаместили» западное на китайское.
С подачи Трампа Америка спохватилась, осознав Китай как главную угрозу «модели» американской. Отсюда – торговая война, отсюда (что бы ни говорили, мы тут не главная причина) выход из Договора по ракетам средней и меньшей дальности (у Китая таких ракет многие сотни, и он ни в какие договоры по ограничению вооружений вписываться не собирается, в том числе в СНВ). Отсюда – стремление, наконец, защитить интеллектуальную собственность, которую китайцы воровали десятилетиями, начиная с того времени, когда Запад стал поддерживать Пекин (в обмен на открытость для своих корпораций) против «лузера холодной войны» СССР. Отсюда – попытка блокировки экспансии телекоммуникационного гиганта Huawei (правда, из 61 страны, к которым Америка обратилась с соответствующим призывом, ему вняли лишь Австралия, Новая Зеландия и Япония).
Многое в дальнейшем противостоянии американской и китайской общественных моделей будет зависеть не только от того, как удастся справиться с нынешней эпидемией, но и какие выводы сделает (и сделает ли вообще) мир относительно своей сверхзависимости от Китая. И будут ли дальше руководители целого ряда стран, включая нашу, продолжать говорить о привлекательности «китайской модели».
