Федор Лукьянов: Путин и Помпео поговорили об американских санкциях
Майкл Помпео провел в Сочи интенсивные переговоры с Сергеем Лавровым и Владимиром Путиным. Уже хорошо по нынешним временам. Но что дальше?
Российско-американские контакты при администрации Трампа имеют своеобразный циклический характер. Стадии оживления со сравнительно позитивными декларациями о намерениях сменяются периодами штормового охлаждения, которые сопровождаются угрозами и действиями по их воплощению в жизнь.
Наблюдатель с опытом заметит, мол, ничего принципиально нового. Подобная траектория присуща отношениям Москвы и Вашингтона десятилетиями, еще со времен холодной войны. Однако нынешняя стадия имеет ярко выраженную специфику. К несчастью, она превращает привычные колебания, которые прежде все же приносили некий результат, в имитацию диалога.
Условно позитивные фазы (их лозунг — постоянно повторяемые слова Трампа о намерении «поладить» с Путиным и Россией) ограничиваются мучительным согласованием встреч в верхах и какой-нибудь приемлемой повестки дня. После этого встреча либо не происходит вовсе, как было уже неоднократно, либо имеет место (дважды), но ее следствием становится фаза безусловно негативная. А вот она — не риторическая, но более чем прикладная — с введением все новых политико-экономических ограничений против России. Потом все повторяется.
Итог удручающий. Прежние «качели» означали хотя бы чередование подъемов и падений различной амплитуды, медиана в целом сохранялась. Теперь же движение вверх мнимое, а вниз — реальное, каждый раз все глубже.
О причинах говорилось много. Тут и «холодная гражданская война» в США, из-за которой большинство международных вопросов превратились в орудие внутреннего противостояния. И мировоззрение американского президента, который всю мировую ситуацию рассматривает сквозь призму торгового баланса своей страны. И персональная специфика Трампа с его окружением, которым классическая дипломатия попросту докучна.
Но главное в другом. Соединенные Штаты переживают трансформацию, ищут свою роль в совершенно ином мире, который кардинально отличается от того, каким он был 40, 20 и пять лет назад. Для державы, привыкшей к роли гегемона, это болезненный слом.
Дональд Трамп пришел в Белый дом с мандатом от своего избирателя: отказ от глобальной роли и обращение к решению внутренних задач. Функция мирового лидера себя исчерпала, издержки стали превышать допустимые. Тут стоит отметить, что эти самые издержки воспринимались в американском обществе по-разному. Правящему классу выгоды от доминирующего положения представлялись неоспоримыми, хотя началась дискуссия о методах осуществления доминирования. А вот значительная масса граждан в принципе перестала понимать, зачем им нужна «Америка без границ» (кстати, и в переносном, и в прямом смысле), и стала видеть в ней вред для себя. Ставленником этой части общества и оказался Трамп.
Нынешняя внешняя политика Вашингтона — не только и не столько чудачество президента, сколько отражение описанного противоречия. Именно оно порождает причудливую смесь элементов, когда в одно время может звучать фразеология неоконсерваторов про продвижение демократии и отсылки к «доктрине Монро» первой четверти позапрошлого века. Америка, говоря просторечно, методом тыка ищет подходящий инструментарий.
В эту смутную ситуацию органично вписывается меркантилизм Трампа, зацикленность на «сделках» (его любимое слово применительно к международной политике). Если со стратегиями ничего непонятно, а правила меняются в неопределенном направлении, принцип один — пытаться из всего извлекать немедленную выгоду, а там посмотрим.
На российско-американских отношениях это сказывается негативно. По инерции они окружены ореолом первостепенной важности, поскольку в прежние десятилетия именно ось Москва — Вашингтон составляла стратегический стержень мировой политики. С окончанием холодной войны такой статус стал исчезать, однако наличие огромных ядерных арсеналов поддерживало значимость двусторонних контактов. Сейчас Белый дом демонтирует систему соглашений в этой сфере, поскольку не считает ее более нужной. А в трамповском «мире торговых балансов» Москва отсутствует. Точнее присутствует эпизодически как препятствие, например, на пути экспансии американского сжиженного газа на европейский рынок.
Уклонение от мирового лидерства означает не изоляционизм США, а ставку на спорадические «набеги» в зонах, которые воспринимаются как существенные по той или иной причине. Не брать на себя ответственность за что-то, но демонстрировать силу и влияние для достижения конкретных целей. Спорадичность связана с отсутствием долгосрочной стратегии, невозможной на этапе упомянутой выше трансформации. Но это ведет к тому, что количество стычек интересов множится, в том числе и с Россией. То есть вместо одного системного конфликта холодной войны — череда бессистемных конфликтов переходного времени. Отсюда и отсутствие устоявшейся повестки дня — она вроде бы и обширная (перечень региональных трений от Венесуэлы до КНДР через Украину), и очень куцая, потому что непонятно, на каких принципах вообще строить попытки разговора.
Встреча в Сочи завершилась очередным перечислением тем, которые надо бы обсудить. Увы, не впервые.
