Федор Лукьянов: Поворот на восток
Главные вызовы, связанные с будущим азиатской России, исходят не извне, а изнутри. Все больше признаков того, что главные события XXI века будут происходить в Азии. Россия, привыкшая к западоцентризму, плохо понимает и логику азиатского развития, и то, как следует себя вести в этом регионе. Времени на обучение остается мало.
Самолет, который в конце минувшей недели привез из Москвы в Красноярск участников ежегодного экономического форума, назывался в честь графа Николая Муравьева-Амурского. С именем этого государственного деятеля связано подписание первого из пограничных договоров с Китаем (Айгунского трактата), которые в Пекине официально именуют «неравноправными».
Такая формулировка не означает предъявления территориальных претензий: как говорят руководители обеих стран, между Россией и Китаем впервые в истории нет территориальных проблем. Однако она оставляет лазейку на будущее, поскольку с китайской точки зрения неравноправие — это по сути своей несправедливо, а несправедливость исправить никогда не поздно.
Без разговора об Азии не обходится сейчас ни одно уважающее себя крупное мероприятие, и Красноярский форум не стал исключением. Участники одной из дискуссионных групп спорили, что означает для России бурное развитие Азиатско-Тихоокеанского региона, и в особенности Китая, и чего в нем больше — угроз или возможностей? Обсуждение, естественно, не может претендовать на социологическую репрезентативность, но показало интересный срез настроений, связанных с «азиатским вызовом».
Любопытно, что тема китайской демографической экспансии, без конца обсуждаемая в столичных околополитических кругах, у жителей регионов, соседствующих с Китаем, вызывает куда меньший интерес. Конечно, никто не спорит с объективным фактом, что огромный дисбаланс населения несет в себе потенциальные риски. Но не похоже на то, чтобы сотни тысяч или миллионы китайцев мечтали оставить родину и ринуться на север, если, конечно, не случатся климатические бедствия, которые предрекают Китаю алармисты из числа приверженцев теории глобального потепления.
Более реальным представляется другой вид проникновения — капиталы и товары, однако здесь проблема скорее не в количестве, а качестве и того, и другого. В силу высокого уровня коррупции, криминализации экономической деятельности и неэффективности системы управления Россия становится объектом внимания тех хозяйствующих субъектов, бизнес которых строится на использовании пороков и изъянов партнера. И настоящая проблема состоит не в том, что Россия — лакомый кусок, на который точат зубы «тигры» и «драконы», а в том, что она не является экономическим приоритетом ни АТР в целом, ни КНР в частности.
Отсутствие систематической работы по привлечению «нормальных» инвестиций приводит к тому, что продвигаются либо проекты, рассматривающие Россию исключительно в качестве сырьевого придатка жадной до ресурсов азиатской экономики, либо полулегальные или незаконные схемы по распространению китайской продукции на российских рынках. Рецепт тривиальный, но от этого не менее верный: создание благоприятных условий для бизнеса — прежде всего отечественного, но заодно и иностранного — повысило бы шансы России на использование возможностей, предоставляемых общим подъемом влияния Азии.
Данный азиатский феномен, безусловно, чреват для России определенными опасностями, но в первую очередь это шанс приобщиться к ресурсу роста, который создается в регионе. (Было бы намного хуже, если бы российскими соседями на востоке были депрессивные проблемные страны и территории, угрожающие перетеканием оттуда нестабильности.) За использование этого ресурса в мире развернулась острая конкуренция, и Россия находится не в лучшем положении. Скажем, казалось бы, сам Бог велел воспользоваться ростом объемов товарооборота между Европой и Азией, но для этого нужны масштабные вложения в транспортную инфраструктуру — авиа- и железнодорожные перевозки, а также повышение уровня сервиса и безопасности. Без этого конкурентные преимущества практически отсутствуют.
На форуме звучали призывы использовать возникшую на Западе «моду на Азию» для развития туристического потенциала России, но тут начинать придется почти с нуля: имеющиеся мощности и их качество позволяют рассчитывать на приток разве что экстремалов.
Все участники обсуждения в один голос говорили о том, что, несмотря на принимаемые федеральными властями программы развития Сибири и Дальнего Востока, у России как не было, так и нет четкого понимания того, чего, собственно, страна хочет добиться в этой части света. Необходима комплексная азиатская стратегия, которая сочетала бы в себе и геополитическое позиционирование России в АТР, и четко обозначенные приоритеты развития азиатской части Российской Федерации. Это тесно переплетено. Хотя бы потому, что инвестиционная политика в азиатских государствах, особенно в Китае, находится под сильным влиянием государства, которое четко определяет основные направления, поэтому экономическое сотрудничество более увязано с политическими отношениями, чем на Западе.
Вообще, дискуссия на Красноярском форуме, как и большинство обсуждений этой темы в России, продемонстрировала проблемы отечественного сознания, настроенного на поиск недругов, смакование проблем и непродуктивное самобичевание. (Такой подход, конечно, свойственен не только для азиатской тематики.) Все это, вероятно, выглядело особенно удивительно с точки зрения единственного китайского участника — специалиста по России из Пекина. Группа солидных россиян ругает собственную власть, свою неспособность мыслить стратегически и хоть что-нибудь довести до конца, а потом обвиняет Китай, который слишком активно развивается.
Впрочем, никто не спорил с тем, что главные вызовы, связанные с будущим азиатской России, исходят не извне, а изнутри. Все больше признаков того, что главные события XXI века будут происходить в Азии. Россия, привыкшая к западоцентризму, плохо понимает и логику азиатского развития, и то, как следует себя вести в этом регионе. Времени на обучение остается мало.
