Пропагандистская война России с Украиной, кажется, давно вышла из-под контроля и внесла разлад в собственное население

Маховик пропаганды с самого начала недоналадили: вместо того чтобы говорить о противостоянии украинским националистам, отвратительным и опасным, как и любые националисты в любой стране, от полноты чувств и простоты мыслей вели речь об украинцах и Украине. Меньше чем через год неразборчивость слов и методов дала плоды. В проведенном еще в октябре опросе «Левада-центра» значительная часть опрошенных назвала украинцев лицемерными, завистливыми, хитрыми. В отличие от гостеприимных, миролюбивых и надежных русских. Социологи комментировали эти настроения «Газете.Ру» примиренчески, мол, ощущение опасности сконцентрировалось на украинцах, а раньше — на кавказцах и азиатах… Всегда есть некий условный враг, а если и не враг, то источник страха и тревоги. Сегодня этот источник из-за медийной накачки и последних событий — на Украине…

Одна из питерских газет опросила местных украинцев (их в Санкт-Петербурге — 350 тысяч), как им живется в связи с последними событиями. Вот ответ человека, работающего на крупном предприятии оператором станков с программным управлением: «Пока не знаю, что делать дальше. Я каждый день над этим думаю. У меня семья, ребенок. Придут завтра и расстреляют ребенка, потому что он украинец. Мне угрожали много раз по интернету и в лицо. Соседи сказали, что я бандеровец… А я не состою ни в какой организации. Я ничего не отвечаю, бесполезно. Поворачиваюсь и молча ухожу».

Чуть ли не целый век жили, так смешавшись, что разделение на украинцев и русских было лишь на уровне гопака и ансамбля «Березка». Едва ли не в каждом советском жили и Россия, и Украина, и украинец, и русский. Миллионы и миллионы детей, браков двух национальностей, друзей по строительству метро, ДнепроГЭСа и «Запорожстали», освоению Восточной Сибири, Северного Казахстана, БАМа… Послушать людей, так у каждого была своя бабушка под Киевом, Винницей или в Мариуполе, и если учебный год был русским, то лето обязательно украинским. И что же теперь: все стали «укропами», «бандеровцами», «фашистами»? Мы-то трудолюбивые и гостеприимные, а они завистливые лицемеры?

Любая пропаганда токсична, и когда киевская певица Анастасия Приходько, еще не так давно выступавшая за Россию на «Евровидении», кричит в микрофон о том, что все русские кровожадны, коварны и подлы,— это значит всего лишь, что еще один человек потерял к пропаганде иммунитет.

С обеих сторон отходами обработки мозга стали люди. Огромное количество. Только тех, кто считает себя украинцем, среди жителей России 2 млн, а сколько тех, кто работает здесь, не подпадая под перепись, сколько полукровок? То же и на Украине: трудно завидовать сейчас 17 процентам (8 млн человек), считающим себя русскими.

Очень хочется понять, жертвами чего стало достоинство миллионов людей, ощущающих себя украинцами или, как автор, связанных судьбой с Украиной? Может ли, например, сложиться ситуация, когда я уже не смогу ездить к могилам матери и отца в Запорожье и Одессу?

Наверное, национальные амбиции и противоречия — самое ужасное, что открылось нам после окончания советской власти. Для этого мутного потока Россия всегда была плотиной, и вот он начинает захлестывать и ее. От появившегося в политическом обиходе слова «национал-предатели» за километр разит баварскими пивными конца 30-х годов. Впечатление, что у нашей пропаганды вообще плохо с толкованием терминов: когда украинскую власть сгоряча называют «хунтой», то забывают, что у них-то как раз во власти кто угодно, но кадровых офицеров и генералов нет.

И еще о словах и терминах. После того, как нам объяснили: хочешь называться русским — исповедуй православие, трудно сказать, как называются все проживающие от Калининграда до Владивостока. Чтобы определить общую идентичность живущих на территории страны, Ельцин предложил слово «россияне», но растущий национализм и отрицание ельцинских идеалов отбросили это определение. «Россияне» остались лишь в пародиях на первого президента России.

В декабрьском опросе ФОМа выяснилось, что плохо относятся к Украине 59 процентов. Этот показатель за истекающий год вырос на 33 процента! Но что там отношения, почти половина опрошенных посчитала бы правильным открытое военное участие России в восточноукраинских событиях. При этом Алексей Левинсон из «Левада-центра» обращал недавно внимание на один патриотический парадокс: сына, который решил «поехать воевать на стороне ополченцев на востоке Украины», 68 процентов попытались бы «отговорить или воспрепятствовали бы этой поездке».

Боюсь, начни мы разбираться со сторонниками войны, многие запутаются, а за что, собственно, воевать с недавними братьями-украинцами? В опубликованной на днях статье писатель и философ Максим Кантор замечает: «Одновременно умудрились провозгласить два противоположных положения: а) украинцы и русские — это единый народ, следовательно, Россия вправе решать судьбу Украины; б) украинцы — фашисты и «укров» надо покарать за предательство русского мира».

Вроде бы Россия взялась защищать этот «русский мир», но объяснить, где его границы и в каких случаях мы действуем политическими инструментами, а в каких посылаем танки и казаков, никто не может. Или вот украинцы и полуукраинцы, живущие у нас в стране,— это еще «русский мир» или уже «пятая колонна»?

Один известный журнал недавно просто с ножом к горлу пристал к видному кремлевскому деятелю с вопросом, что такое «русский мир», в каких случаях и как мы готовы за него сражаться, но получил очень уклончивые ответы. «Русский мир», оказывается, это вовсе не географическое, а социокультурное понятие. «Это не только те русские, которые живут на юго-востоке Украины, но и русины в Закарпатье, и огромные диаспоры в европейских странах и США». Тем самым мы, видимо, признаем, что и наша страна — зона чужих миров: азербайджанского, украинского, армянского, таджикского, молдавского, польского и даже немецкого… А если у них начнется приступ революционного самосознания, который в нашем случае, видимо, по аналогии с «арабской», назвали «русской весной»? Мы, например, готовы с таким же сочувствием и пониманием отнестись к «украинской весне»?

Вся проблема в том, что как и кто ни разжигал бы пожар ненависти между русскими и украинцами, география не изменится — два народа обречены жить рядом, какой бы глубины ров ни копал на границе украинский премьер Яценюк. Весь вопрос, как жить: в неприязни, объединяясь, как написал Максим Кантор, «по племенному признаку», или все-таки у нас еще остался шанс на доверие?