Чечня — особый регион Российской Федерации. Две войны, сепаратистское движение, терроризм сделали ее главной угрозой не только для северокавказского региона, но и для стабильности всего государства. В 1996 году Борис Ельцин победил на президентских выборах только во многом благодаря Хасавюртовским соглашениям, положившим конец первой чеченской войне; Владимир Путин обрел авторитет и популярность, фактически добившись победы во второй чеченской войне. Затем он неожиданно сделал эффектный ход, поставив во главе Чечни сражавшегося против России муфтия сепаратистской Республики Ичкерия Ахмада-хаджи Кадырова, а после его трагической гибели (Кадыров-старший был взорван на грозненском стадионе 9 мая 2004 года) — его сына Рамзана. В каком-то смысле это можно считать умелой импровизацией.Путин угадал дважды: во-первых, Рамзан сохраняет глубокую благодарность российскому президенту за это назначение (выборы в Чечне давно носят формальный характер); во-вторых, Кадыров сумел навести порядок в Чечне, пусть и действуя не просто жесткими, но и жестокими методами — вплоть до физического устранения своих соперников и вообще всех, кто, с его точки зрения, нарушает «политический покой» в его республике. Путин, который осведомлен о таких методах наведения порядка, прощает Рамзану «издержки» стабилизации. Возможно, именно поэтому, когда Кадырова обвинили в причастности к убийству Немцова, российский президент и не подумал отменять заранее запланированное награждение чеченского лидера престижным орденом Почета. «Я верю тебе, Рамзан» — хотел сказать этим Путин.Президент закрывает глаза на исламизацию Чечни, которая сейчас живет в соответствии с шариатскими законами и запретами, а ислам используется Кадыровым для консолидации общества вокруг своей фигуры и укрепления личной власти. В пределах РФ фактически сформировано исламское пространство, и на этом пространстве традиционные установки доминируют над федеральным законодательством. Да, исламизация имеет место и в некоторых других республиках Северного Кавказа, однако только в Чечне ее главным инициатором является светский политик.

Между российским президентом и главой Чечни сложились особые отношения, окрашенные взаимной личной привязанностью. Путин в политике вообще тяготеет к неформальным связям. В результате отношения между Чечней и федеральным центром тоже носят, так сказать, «приватный» характер.

Проблема в том, что Рамзан Кадыров считает, будто эти неформальные отношения распространяются на всю территорию России. Он наделил себя и всех чеченцев правом экстерриториальности — и полагает, что имеет право наказывать их или уводить от наказания, если они нарушают российское законодательство, по собственной воле. Он фактически выводит себя из-под контроля российской власти, в том числе и спецслужб, которые, по понятным причинам, этим недовольны и которых такая самостоятельность Кадырова очень раздражает.

С учетом всего этого возникает вопрос: насколько прочность кадыровской власти зависит от Путина? Насколько он является самодостаточным лидером? Думается, что «фактор Путина» здесь имеет решающее значение. Похоже, Рамзан и сам это понимает. В 2013 году он откровенно признал, что, «пока меня поддерживает Путин, я могу делать все». Можно отнести сюда и высказывания Рамзана о том, что нынешний президент России должен оставаться на своей должности пожизненно. Символично смотрелась и устроенная Кадыровым в Грозном в октябре 2014 года многотысячная манифестация по случаю дня рождения президента РФ. Наконец, уместно также вспомнить, с какой тревогой отнесся Кадыров к приходу к власти в России в 2008 году Дмитрия Медведева.

Удивительным, я бы сказал — эксцентричным, свидетельством преданности Кадырова Путину стало его поведение в ходе украинского кризиса. Кадыров заявил, что может отправить на войну 74 тысячи чеченцев, которые-де могут дойти до Киева, а сам он готов «лично поехать» и разобраться с хаосом на Украине. Трудно сказать, насколько такая поддержка понравилась Путину, поскольку она его в каком-то смысле компрометировала. Тем не менее в Кремле к подобным заявлениям отнеслись хотя и сдержанно, но с пониманием.

Владимир Путин нуждается в Рамзане Кадырове как в гаранте стабильности в Чеченской Республике, а значит, во всем северокавказском регионе. Правда, в самой Чечне автору этих строк не раз доводилось слышать, что Рамзан отнюдь не является незаменимым. А недавно, в начале 2015 года, в Москве появились слухи, что Путин испытывает разочарование в Кадырове. Отсюда — возникновение версии о том, что убийство Немцова является тактическим ходом неких политиков и чиновников, направленным на устранение Рамзана. Допустим. Однако однозначной альтернативы Кадырову пока нет. Его уход неизбежно приведет к дестабилизации в Чечне.

В таком контексте Путин и Кадыров похожи на близнецов-братьев, разделение которых вызовет осложнения для обоих, а значит, и для страны в целом.

В то же время, став политиком федерального уровня, Рамзан Кадыров оказался в своего рода карьерном тупике. Куда двигаться дальше? Следующего, более высокого поста для него просто не существует. Конечно, можно предположить, что для Рамзана будет изобретена какая-то особая позиция — например, вице-премьера, но тогда какие вопросы ему будет поручено курировать?

Зато очевидно желание Кадырова стать одним из лидеров мусульманского сообщества России — а мусульманами являются свыше 16 млн ее граждан плюс 4-5 млн мигрантов из Центральной Азии и Азербайджана. Кадыров систематически встречается с ключевыми фигурами мусульманского духовенства, проводит общероссийские религиозные и религиозно-политические акции; в признанной столице Урала Екатеринбурге на деньги чеченцев строится мечеть; на средства Кадырова оплачивается ремонт и реконструкция мечетей в нескольких других российских городах. Высшее российское духовенство охотно идет на сотрудничество с Кадыровым — как из-за финансовых, так и политических соображений: дружба с ним является дополнительным, пусть и косвенным, свидетельством лояльности власти.

Претензии на лидерскую позицию среди мусульман Рамзан реализовывал и тогда, когда в январе нынешнего года организовал в Грозном 700-тысячную (сам он утверждает, что число ее участников достигало миллиона человек) демонстрацию в связи с трагедией в Париже — расстрелом террористами сотрудников журнала Charlie Hebdo, печатавшего карикатуры на пророка Мухаммада. Однако пафос грозненского марша был направлен не против террористов, а против европейцев, выказавших неуважение к мусульманской святыне, предавших забвению собственные традиции и религиозные ценности, ставших на путь вседозволенности.

Такой подход созвучен официальной российской идеологии, а значит, близок и Владимиру Путину. Но даже если предположить, что идея проведения демонстрации была подсказана Кремлем, Рамзан действовал искренне, сообразуясь со своими собственными убеждениями.

То не был «подарок» Путину. Как не была «подарком» смерть Бориса Немцова. Ни тому, ни другому она не была нужна.