Сергей Караганов: Доверие к кипрской банковской системе безвозвратно потеряно. Фото: Васенин Виктор

Но у меня есть гипотеза, отличная от большинства объяснений.

Сначала об объяснениях, звучавших в нашей и иностранной прессе. Этот налог, говорят, нацелен против российских офшоров и грязных денег. Возможно, но очень частично. Если кто-то из крупных российских компаний и миллиардеров держал на Кипре серьезные средства и после начала финансового кризиса и особенно греческого де-факто дефолта не вывел их, можно задуматься о компетентности этих людей и их советников. Думаю, что большинство этих денег выведено. Другое дело, что пострадают держатели сбережений, чьи средства оказались замороженными и могут вообще сгореть. Но там не только россияне. Много англичан, других европейцев, в том числе немцев, израильтян. Могут быть заморожены деньги российских компаний, которые ведут расчеты через кипрские банки. Почти уверен, что суммы на обслуживание текущих сделок на корреспондентских счетах скорее всего невелики. Но потери из-за прекращения платежей будут.

Хотя встает обычный вопрос: почему мы не создали до сих пор банковскую и, главное, правовую системы, которые не выталкивали бы российский бизнес за рубеж для проведения даже тривиальных операций?

Другие эксперты, в том числе наши руководители, говорят, что предложенная схема решения проблемы кредитоспособности кипрских банков через частичную экспроприацию средств, хранящихся на их счетах, не только абсурдна, но несправедлива, непрофессиональна и опасна. Наш крупнейший финансовый эксперт А. Кудрин утверждает, что основная вина за кипрский кризис лежит на ЕС и еврорегуляторах, которые вовремя не смогли или не захотели решать долговую проблему острова.

Соглашусь почти со всеми суждениями. Но все-таки попробую усомниться в полном непрофессионализме руководителей Еврогруппы — управляющего комитета зоны евро, где первую скрипку играют немцы. Конечно, ошибки, особенно в нынешней, крайне тяжелой ситуации, могут быть. Но тут, возможно, мы имеем дело не с ошибкой, а с намеренными, хотя и рискованными действиями. Предположу, что без чего-то похожего на такую операцию перспективы Евросоюза и евро выглядели бы безысходными.

Напомню о некоторых из причин нынешнего комплексного европейского кризиса. В эйфории от падения коммунизма евросообщество провело несколько волн быстрого и почти без условий расширения ЕС и зоны евро, приняв страны серьезно экономически и культурно отличавшиеся от коренных стран союза. Запуск общей валюты — евро — был навязан Францией, чтобы убрать дойчмарку, которая неизбежно должна была бы стать центральной валютой Европы после объединения Германии. Франция де-факто обусловила свое согласие на это объединение согласием канцлера Г. Коля на переход на евро. Однако при этом не было введено единого политического управления экономиками и финансами стран зоны евро. А без введения такого управления евровалюта была построена на зыбком фундаменте. И менее развитые, менее конкурентоспособные страны вовсю воспользовались ситуацией, начав жить в долг по полной. На это безобразие до поры до времени закрывали глаза из идеологических соображений, нежелания признать ошибки. Кризис 2008 года вскрыл недееспособность модели. Большинство стран южного пояса Европы не собирали налоги, брали необеспеченные долги. Чаще всего у той же Германии и близких ей по духу трудовой культуры и этики стран. Работали мало, но жили все лучше, пользуясь моделью социального капитализма, но только в первой, социалистической, части формулы.

Та же эйфория, внезапно открывшиеся рынки соцстран отвлекли от структурных реформ, которые были необходимы для повышения конкурентоспособности. Только Германия, Швеция, ряд других стран Северного пояса Европы провели их.

После 2008 года началась тяжелая и мутная борьба за то, чтобы заставить страны жить по средствам. Но это означало ухудшение жизненного уровня, отказ от пришедших в негодность (из-за увеличения длительности жизни) пенсионных систем. Сложилась ситуация, когда средний европеец, проучившись лет до 27, потом лет 25 — 30 не очень напряженно работал с длинными отпусками и даже перерывами, в которые он получал пособие по безработице, а потом уходил лет на 25 на очень достойную пенсию.

Кое-что в этой борьбе было сделано. Героический премьер Италии Марио Монти увеличил в Италии пенсионный возраст сразу на 7 лет. Повысил собираемость налогов. И на первых же серьезных выборах был выкинут. И теперь Италия обречена на очередную серию малодееспособных правительств.

Навязанный Греции, Португалии и Испании режим жесткой экономии вызвал рост социальных протестов. Достаточно очевидно, что при сохранении нынешней модели демократии правительства, которые от имени Европы навязывают, хотя бы по сути и справедливо, массовую бедность, скорее всего обречены.

Нынешние политические системы европейских стран будут, видимо, дрейфовать в сторону большего авторитаризма или развала. Трансформация будет долгой и результаты ее неизвестны. К тому же Европа сидит в экономической стагнации. Не исключено, что начинается новая волна кризиса.

Одновременно немцы и их союзники в ЕС пытались ввести элементы наднационального политического руководства финансовыми процессами. Но получали отпор со стороны большинства стран Евросоюза, негласно предводительствуемого Францией. И не желавших ни уступать суверенитет, ни начать жить по средствам.

Берлин уже два года получал постоянные призывы и требования, чтобы он покрыл через разные финансовые инструменты обязательства должников. Что он, впрочем, делал уже больше двух десятилетий. С тем результатом, который мы получили, — разжиганием аппетитов тех, кто не хочет работать и платить налоги.

Канцлер А. Меркель маневрировала, говорила о солидарности, о необходимости большей демократии, но устояла. Хотя и вынуждена была потратить из немецких и европейских фондов немалые суммы на создание видимости спасения должников. В прошлом году обрушить относительно крупную страну — Грецию — не решились. В результате ЕС продолжал находиться в прострации, и вера в то, что он когда-нибудь выйдет из нее и даже выживет в дееспособном состоянии, шла вниз, если не улетучивалась. Над оптимистическими заявлениями из Брюсселя и других столиц начинали смеяться.

Меня лично такая ситуация ввергала в уныние. Можно предъявлять претензии к бюрократии ЕС и к его политике в отношении России. Но союз — высшее достижение человеческой цивилизации в области мирного и гуманного международного управления. Для России это благословение. ЕС подавляет государственный национализм в Европе — многовековой источник бед и угроз для всех. И в первую очередь для России. ЕС наш крупнейший торговый партнер. И главное: Европа — многовековой источник культурной и экономической модернизации России. Его нынешний кризис уже ощутимо ослабил модернизационные силы и импульсы в нашей стране.

Вернемся к ситуации на Кипре. Требования введения «налога на депозиты» действительно абсурдны и не профессиональны, если они нацелены на спасение банковской системы и экономики Кипра. Когда кипрские парламентарии согласились на введение таких мер, совершив политическое харакири, банковская система страны стала обречена. И причина сам ультиматум.

Банки основаны на доверии. Киприоты согласились на конфискационный налог, а это значит, что доверие к кипрской банковской системе безвозвратно потеряно и невосстановимо в обозримой перспективе, даже если Европа и МВФ помогут кипрским банкам.

И об этом не могли не знать финансисты из Еврогруппы. То есть получается, что они рушили систему сознательно. Понимая при этом, что таким образом наносится (кроме всего прочего) репутационный ущерб и всей банковской системе Евросоюза, за который придется платить масштабным перетоком средств в другие, прежде всего азиатские банки. Рисковать устойчивостью и репутацией всей финансовой системы Европы, доверием к ней, десятками миллиардов, которые уйдут, валить экономику страны Евросоюза и зоны евро ради того, чтобы «показать козу» нескольким тысячам россиян и англичан и даже связанным с государством российским компаниям, действительно абсурд. Хотя мы, конечно, живем в странном мире. Так что повторю: видимо, не в России дело.

Если моя гипотеза правильна и мы имеем дело с сознательным обрушением уже обанкротившейся кипрской банковской системы, а, значит, всей экономики, то почему?

Рискну предположить, что для того, чтобы на относительно менее болезненном для всей Европы, но катастрофическом для киприотов примере показать, что будет, если страны южного пояса откажутся от режима жесткой экономии и де-факто внешнего финансового управления. Кипр — остров всего с 800 тысячами жителей. Это не Греция, взрыв которой угрожает политической стабильности всех Балкан. И тем более не Италия и не Испания. А поскольку, если, что весьма вероятно, киприоты на ультиматум и введение де-факто внешнего управления, которое им тоже ничего хорошего не сулит, не пойдут, то готовится вывод Кипра, а затем, возможно, и других стран из зоны евро. Или (что еще более вероятно) введение двух зон евро. Одной, северной, — «твердого евро» с единой экономической политикой, с взаимопомощью, льготными кредитами через европейский центральный банк и другие финансовые институты. Другой, южной зоны, с возможным сохранением евро в качестве расчетного средства, но фактически без права его эмиссии. И даже с введением параллельно своих собственных валют. Россия фактически имела такую систему до начала 2000-х, когда доллар (и меньше евро) ходил параллельно с рублями. Вариантов может быть много. Тут я гадать не буду. Но смысл моей гипотезы понятен. Обрушение Кипра может быть нацелено либо на выталкивание части стран из зоны евро, либо через демонстрацию примера того, на что они обрекают себя, получение от южан согласия на игру по предлагаемым извне правилам.

Выдвигая эту гипотезу, я не стремлюсь обвинять Германию и группирующиеся вокруг нее страны в бездушном империализме. Это может быть началом настоящей жесткой борьбы за сохранение Европы. А ее надо спасать. Я бы на месте немцев действовал именно так. Хотя мне и жалко симпатичных киприотов, греков, испанцев, португальцев, итальянцев. Если такого или похожего плана за ультиматумом не было, то мы действительно имеем дело с непрофессионализмом, граничащим с безрассудностью.

Теперь немного о нашей политике. Обижаться не стоит. Если бы с нами и другими европейцами посоветовались, то внезапности и любых надежд на дальнейшую управляемость кризиса не было бы.

Стоит ли нам выкупать Кипр? Или его банки? Смотря за сколько и когда. Местные нефтяные и газовые месторождения на шельфе пока, видимо, «вилами по воде писаны» из-за политической и правовой неопределенности. Основного актива Кипра — относительно надежной банковской системы, интегрированной в европейскую и международную, больше нет и не будет. Мешая немцам, мы ничего не получим, только еще больше потеряем. Одностороннее кредитование или выкуп банковских активов будет просто безумной растратой денег. Не поможет он и киприотам.

Ну а если после болезненного периода приспособления к новой реальности, во время которого мы можем и должны, если понадобится, оказывать массированную гуманитарную помощь дружественному народу, захочется скупить то, что останется от экономики острова, — климат, пляжи, отели, месторождения, это будет стоить в разы дешевле, чем попытки поддержания на плаву тонущего и топимого банковского сектора. В конце концов не мы виноваты в кипрской ситуации. А спасать за госсчет, да еще, скорее всего, с негативными результатами полулегальные и даже легальные офшоры, наверное, не стоит.