Сергей Чапнин

| COLTA

Сергей Чапнин о своем увольнении из Московской патриархии, официальных спикерах РПЦ и новой православной идеологии

На днях патриарх Кирилл распорядился уволить Сергея Чапнина с должности ответственного редактора «Журнала Московской патриархии» за его неподобающие высказывания. COLTA.RU попросила Сергея рассказать о том, что произошло.

— Судя по информации в СМИ, тебя уволили из-за твоего доклада «Православие в публичном пространстве: война и насилие, герои и святые» в Московском Центре Карнеги. Это официальная причина?

— Это догадки тех, кто пишет в соцсетях и закатывает истерики на православно-патриотических сайтах. Связаны эти события лишь тем, что их разделяет всего несколько дней: 9 декабря я прочитал доклад, и через несколько дней пришло распоряжение патриарха Кирилла о том, что мое дальнейшее пребывание в должности ответственного редактора ЖМП он считает «нецелесообразным». Я вполне допускаю, что мое выступление стало поводом для увольнения, но никак не причиной. Кстати, я очень рад такому совпадению и благодарен патриарху. К докладу возник огромный интерес — только на моем сайте доклад за четыре дня прочитало более 10 тысяч человек.

Но это не главный мой текст уходящего года. Главный — это значительно более жесткий текст, опубликованный в консервативном католическом журнале First Things в ноябре, — «А Church of Empire» («Церковь империи»).

— Можешь рассказать, кто и как сообщил тебе об увольнении?

— Все это было просто и очень обыденно. 16 декабря я был на выставке «Современные иконописцы России» (это большой выставочный проект, который делает содружество «Артос» в сотрудничестве с Валаамским монастырем и Гильдией храмоздателей), и мне на мобильный позвонил главный редактор Издательства Московской патриархии протоиерей Владимир Силовьев. Он грустным, тихим голосом сказал, что из патриархии пришла бумага. «Хочешь, прочитаю?» — «Да, конечно».

Это было распоряжение патриарха за факсимильной подписью Управляющего делами Московской патриархии митрополита Варсонофия (Судакова). Содержание лаконичное — Чапнина оставлять в должности ответственного редактора считаю нецелесообразным из-за его неподобающих высказываний, назначить исполняющим обязанности Евгения Стрельчика (это мой друг и заместитель).

Непосредственно решение об увольнении принимал протоиерей Владимир Силовьев. В итоге я ухожу по соглашению сторон. В Издательском совете Русской православной церкви и затем, после реорганизации, в Издательстве Московской патриархии я проработал без малого 15 лет.

— Давай поясним для тех, кто не в курсе. У «Журнала Московской патриархии» есть редакционный совет, и возглавляет его митрополит Волоколамский Иларион (Алфеев), председатель Отдела внешних церковных связей Московского патриархата. А ты назывался ответственным редактором, так?

— С точки зрения современного медиаменеджмента система управления выглядит странно, а название моей должности — просто диковинка. Я никогда и нигде не встречал подобного. Но какая-то логика в этом все-таки есть. Попробую объяснить.

Главным редактором официального издания Церкви всегда должен быть епископ или, в крайнем случае, священник. И протоиерей Владимир Силовьев занимает эту должность с 2000 года. Однако должность главного редактора журнала он совмещает с должностью главного редактора Издательства Московской патриархии, и непосредственно редакцией журнала он не руководит. Для этого создана должность ответственного редактора, который фактически является главным редактором и принимает все решения, связанные с редакционной политикой и выпуском журнала.

— А каковы полномочия и функции редакционного совета?

— А редакционный совет был задуман нами пару лет назад как совещательный орган из руководителей синодальных учреждений. Его состав утвердил патриарх, однако собирался он всего один раз, в самом начале. Инициатива оказалась мертворожденной, так как в состав совета вошли епископы, которые на дух не переносят друг друга и встречаются между собой, мягко говоря, без всякого удовольствия (в совет входят митрополит Ростовский и Новочеркасский Меркурий (Иванов), митрополит Рязанский и Михайловский Марк (Головков), епископ Орехово-Зуевский Пантелеимон (Шатов), епископ Егорьевский Тихон (Шевкунов), а также протоиерей Всеволод Чаплин, протоиерей Димитрий Смирнов, председатель Синодального информационного отдела Владимир Легойда. — Ред.). Митрополит Иларион (Алфеев), председатель редакционного совета, вскоре после его образования объявил, что собирать совет нет никакой нужды — вполне достаточно, что он сам прочитывает журнал. Ну о’кей. Я решил не спорить.

— Можешь объяснить далеким от церкви читателям, что это за издание — «Журнал Московской патриархии»?

— Это для Русской церкви легендарное издание. Сразу после октябрьского переворота большевики запретили Церкви издавать периодические издания и национализировали церковные типографии. До 1931 года на территории РСФСР, а потом СССР был только церковный самиздат. И вот внезапно в январе 1931 года митрополиту Сергию (Страгородскому) разрешают издавать журнал — это буквально несколько страничек, даже не газета, а то, что сегодня называется newsletter. Однако в 1935 году издание снова запрещают. И только в сентябре 1943 года, после знаменитой встречи Сталина с тремя митрополитами, возобновляется издание журнала, и он без перерыва выходит до настоящего времени.

ЖМП — это уникальный источник информации о жизни Церкви в советское время. Я оцифровал все номера журнала за 1943—1954 годы, и их можно найти на сайте журнала. Там много интересного. Почитайте, например, слово патриарха Алексия I после панихиды по Сталину. Или бесконечная тема «борьбы за мир во всем мире» в 70-е или 80-е… И одновременно замечательный церковный писатель ХХ века протоиерей Александр Мень начинал публиковаться в ЖМП, а уже потом его книги издавались в тамиздате — издательстве «Жизнь с Богом» в Брюсселе. Здесь о многом можно рассказать…

— А сейчас? Можешь сформулировать, что это за журнал и кому он предназначен?

— Журнал Московской патриархии — это описание церковных практик и опыта церковной жизни в современном мире. Адресован он прежде всего духовенству и активным мирянам.

Но признаюсь честно: сегодня журнал снова пребывает в концептуальном кризисе. В Центре Карнеги я говорил о том, что сегодня Русская православная церковь находится в состоянии «нового молчания». И это не просто красивые слова. Круг авторов стремительно сужается: и священники, и епископы отказываются от сотрудничества даже с официальным церковным журналом, потому что боятся говорить. Они уже видели, что происходит с теми, кто сказал «что-то не то».

— Ты ведь в 90-е был далек от официальных церковных структур. Как получилось, что тебя позвали делать официальную общецерковную газету «Церковный вестник»?

— В конце 90-х я был независимым журналистом, с патриархией не был связан никак, хотя хорошо знал и духовенство, и епископат. С 1995 года я был главным редактором агентства «Метафразис», затем обозревателем газеты «НГ-религии», сотрудничал с Православным информационным телевизионным агентством, затем создал первый православный интернет-журнал «Соборность». Это был независимый проект, который мы сделали вместе с замечательным программистом Андреем Скуловым (Андрей умер буквально на днях — 16 декабря, вечная ему память!). А летом 2000 года по благословению патриарха Алексия II меня пригласили реорганизовать газету «Церковный вестник». Для многих, в том числе и для меня самого, это было очень неожиданное предложение. Я совершенно не собирался работать в официальных церковных структурах. Но по совету близких мне священников принял это предложение. Надо сказать, что и тогда в православно-патриотических изданиях стоял страшный вой, радевшие за «чистоту православия» писали публичные и непубличные доносы, но патриарх Алексий II был прекрасен! Он сам передавал мне копии этих доносов и тем самым показывал, что не обращает и не будет обращать на них никакого внимания.

— Патриарх Кирилл назначил тебя ответственным редактором «Журнала Московской патриархии» после своей интронизации в 2009 году. Вы с ним были знакомы и прежде?

— Да, мы знакомы с патриархом Кириллом с середины 90-х и тогда относились друг к другу с большой симпатией. Мы регулярно общались и когда я был независимым журналистом, и позднее, когда я возглавлял газету «Церковный вестник».

— Ты, насколько я понимаю, внедрял современные подходы — ЖМП стал первым православным периодическим изданием, у которого появилось мобильное приложение.

— Да, в 2013-м удалось запустить электронную версию ЖМП для iPad.

Но мой любимый проект — это альманах «Храмоздатель», приложение к ЖМП (выходит с июля 2012 года. — Ред.). Как ни странно, только на страницах этого альманаха нам удалось начать серьезный и профессиональный разговор о проблемах современной храмовой архитектуры и церковного искусства. До этого, несмотря на тысячи отреставрированных и построенных храмов, никто об этом особо не говорил. А здесь происходит много интересного — прежде всего, идет трудный поиск нового образа храма, который бы можно было назвать православным храмом XXI века. И уже есть первые результаты нашей дискуссии — целый ряд архитекторов и мастеров по церковному убранству объединились в Гильдию храмоздателей, в конце января 2016 года пройдет первый фестиваль церковной архитектуры «Дом Господень», построены новые церкви, в которых очевиден поиск новых решений в интерпретации храмового пространства.

Еще я закрыл бумажную версию официальной газеты «Церковный вестник» (выходила с 1989 по 2012 г., сейчас онлайн-издание. — Ред.). Многие сомневались, некоторые возражали, но я сумел убедить патриарха, что это единственно верное решение. Нам не удалось запустить региональные версии газеты — епископы в регионах предпочитали выпускать собственные газеты и боялись ответственности, возникающей при сотрудничестве с официальным общецерковным изданием. В итоге тираж газеты печатался только в Москве и порой неделями развозился по подписчикам в разных епархиях. В эпоху интернета это был просто позор.

— Вы как-то взаимодействовали с патриархом по поводу ЖМП? Он ставил перед тобой какие-то задачи?

— Патриарх Кирилл поручил мне реорганизовать журнал и в целом согласился с моей концепцией. Мы ее подробно обсуждали в 2010 году. Если кратко, то главное в ней — это появление, помимо официальной, и неофициальной части. В неофициальной возможны дискуссионные темы, личные мнения и оценки. И я должен сказать, что это не мое изобретение. Такими были издания периода расцвета церковной журналистики в последней трети XIX века. У некоторых из них была даже раздельная нумерация страниц для официальной и неофициальной частей. Я был очень рад, что эти традиции церковной журналистики удалось возродить. К сожалению, всего на несколько лет. Постепенно круг тем стал сужаться, дискуссионные материалы были признаны нежелательными, а митрополит Иларион (Алфеев) стал превращаться из председателя редакционного совета в цензора журнала, а затем добавился еще один цензор — протоиерей Олег Корытко, начальник патриаршей референтуры.

Мне приходилось отстаивать публикацию некоторых материалов. Приведу лишь один пример. В августе 2013 года в Пскове был убит замечательный священник — протоиерей Павел Адельгейм. Мы регулярно печатаем некрологи, и я поставил его некролог в номер. Однако цензоры потребовали его снять: всем известно, что отец Павел был в конфликте с правящим архиереем — митрополитом Евсевием. Я отвечаю: убит известный священник, как мы можем сознательно отказаться от публикации некролога? Неужели кто-то боится его даже мертвого? Мне отвечают: мы не возьмем на себя ответственность за это решение — передадим патриарху, пусть он сам решает. Патриарх одобрил публикацию, она вышла, хоть и с опозданием и без всякого упоминания о тех гонениях, которым подвергался отец Павел со стороны своего епископа. Но мне было бы невыразимо стыдно, если бы эту публикацию отстоять не удалось.

А в последнее время руководство издательства в своих разговорах стало намекать, что в сложившейся обстановке лучше совсем не высовываться и потихоньку мигрировать в сторону журнала типа «Северная Корея сегодня». Не могу сказать, что для меня такой вектор развития выглядел привлекательно.

— А как члены редакционного совета ЖМП отреагировали на твое увольнение?

— Из всех членов редакционного совета позвонил лишь один, и один написал эсэмэску. В нынешней церковной ситуации это неудивительно. У чиновников — и церковные чиновники здесь не исключение — всегда в дефиците простые человеческие чувства. Именно поэтому я всегда говорил прямо: не делайте из меня церковного чиновника, как христианин, я не мыслю свою жизнь без той свободы, которую даровал нам Христос. Это бесценный дар. Никакие «корпоративные соображения» не могут восприниматься всерьез, когда цена вопроса — отказ от личной свободы.

— С одной стороны, у РПЦ не может быть официального спикера. С другой — похоже, что патриархия построила такую информационную вертикаль, вроде корпоративной пресс-службы. Говорить дозволено немногим. Громче всего при этом звучат слова протоиереев Всеволода Чаплина и Димитрия Смирнова — которые чаще всего вызывают оторопь, но в итоге именно эти слова воспринимаются как официальная позиция РПЦ.

— Я в последние годы много говорил на разных церковных встречах о том, что нельзя смешивать журналистику и пиар. Если смешать, то журналистика умрет, а пиар — или, если хотите, пропаганда — заполнит все свободное пространство. В последние годы в России прямо на наших глазах умирает журналистика. И светская, и церковная. Это говорит лишь о том, что Церковь в своих внешних проявлениях глубоко зависима от общественных настроений. Она, увы, несамостоятельна. То, что происходит в обществе, через некоторое время начинает происходить и в Церкви. Смерть церковной журналистики — яркая тому иллюстрация. И здесь я пессимист — причин для возрождения пока нет.

Мы видим, что официальные спикеры — это симулякры, иллюстрация того, что реальность, как правило, полностью отсутствует. И многие это чувствуют. Поэтому, как только кто-то заикается об «официальной позиции Церкви», слушатели или читатели моментально теряют интерес. Понятно, что это не про Христа, а про те или иные «слишком земные» интересы.

— Ты часто выступаешь публично — в медиа, на конференциях, на фестивалях. И, как я понимаю, не скрываешь своего отношения к происходящему. У тебя в связи с этим раньше возникали какие-то проблемы? Тебе не давали понять, что стоит быть сдержаннее?

— Да, митрополит Иларион (Алфеев. — Ред.) несколько раз писал мне письма и предупреждал, что мои высказывания «расходятся с официальной позицией РПЦ». Но это не расхождение по вероучительным или богословским вопросам. Это попытка принудить всех сотрудников патриархии исповедовать некую единую «православную идеологию», придуманную в последние пять-семь лет. На мой взгляд, к православию эта идеология не имеет никакого отношения. И как-то очень некрасиво, что ее прикрывают словами про «официальную позицию» Церкви.

После моего выступления на богословском факультете Гейдельбергского университета патриарх Кирилл запретил мне выступать на международных конференциях без предварительного согласия митрополита Илариона. А последний отказывался давать свое согласие. Так в 2015 году я стал практически «невыездным». Словом, пахнуло чем-то советским… Это неприятный запах, и очень жаль, что он исходил от церковных иерархов.

— Что теперь? Ты ведь занимаешь другие должности в патриархии?

— Нет, я ушел со всех должностей и в патриархии больше не работаю.

— Жалеешь о том, что произошло?

— В последние дни я ответил на сотни звонков, мейлов и эсэмэсок. Кто-то сочувствует, кто-то спрашивает: «Соболезновать или поздравлять?», кто-то сразу поздравляет. И среди последних есть не только миряне, но и монахи, и священники, и епископы. Я стараюсь во всех событиях увидеть Промысл Божий, и в эти дни я с особой силой чувствую ту поддержку, которую Господь посылает через самых разных людей — и близких, и незнакомых. Словом, нет, не жалею. Рад тому, что открываются новые перспективы.

Метки: бывший СССР, журналистика, культура, религия, РПЦ, СМИ, церковь