Газета.ru

Ф.А.Лукьянов

То, что происходит в отношениях между Россией и Соединенными Штатами сегодня, парадоксально. За последний год в материальной сфере не случилось ничего, что могло бы вызвать столь очевидное охлаждение. Никаких новых крупных противоречий — экономических или геополитических. Трения рутинны: очаги региональной напряженности на Ближнем и Среднем Востоке (каждый из них не первый и не последний), вечная тема противоракетной обороны, иранский атом. Нормальные противоречия для двух крупных стран, имеющих амбиции и в основном несовпадающие интересы.

Если сравнить со многими предшествующими периодами, ситуация рабочая — не блестящая, но в пределах нормы. А атмосфера такая, что ощущение, будто двусторонние отношения сползают в пропасть. Что происходит?

Россия вступила в очередной переходный период. Советская инерция закончилась. Исчерпан не только багаж собственно СССР, но и идейный потенциал времени после его распада, когда «крупнейшая геополитическая катастрофа ХХ века», как декабрь 1991-го охарактеризовал Путин, служила точкой отсчета, источником надежд на реванш для одних и полюсом отталкивания для других. Сегодня и то и другое уже лишено смысла, требуется новая мировоззренческая рамка.

Наиболее простая часть — окончательно перевернуть страницу под названием «девяностые». Вся «инфраструктура» отношений России и США до последних месяцев происходила из того времени, когда равноправные отношения были объективно невозможны. Россия барахталась, пытаясь прийти в себя от последствий и самой советской эпохи, и ее обвального окончания, Америка патронировала рухнувшего конкурента. Асимметрия заложена во все договоренности того времени — от соглашений о деятельности в России американских организаций наподобие Агентства по международному развитию до программы Нанна—Лугара о снижении ядерной угрозы и только что денонсированной договоренности по противонаркотическому и антикриминальному сотрудничеству.

Отмена прежних документов означает, что Россия не хочет оставлять следов периода, когда она не могла сама за себя заплатить.

И если 15 лет назад успехом считалось заключить договоренность, которая освобождала казну от лишнего бремени, то сейчас все наоборот. Логика в этом есть: если настаивать на суверенности, нельзя финансово от кого-то зависеть. И по вопросам, которые представляют интерес, — то же снижение ядерной угрозы, полицейское сотрудничество и т. д. — ничто не мешает заключить новые соглашения на основе, которая устроит обе стороны. Но возникает следующая проблема, гораздо более сложная. Сохраняется ли в принципе желание о чем-либо договариваться и искать способы взаимодействия?

Администрация, которую формирует Барак Обама, едва ли не самая благоприятная из всех возможных для России. Госсекретарь, кандидат в министры обороны, сам глава государства, вице-президент — приверженцы сдержанного подхода, полагающие, что сегодня Америка прежде всего должна решать внутренние проблемы, то есть стараться избавиться от лишнего внешнего бремени. Естественно, ни один из них не ставит под сомнение необходимость мирового лидерства (таких политиков в американском мейнстриме нет), но способы его обеспечения «щадящие».

Новая команда Обамы настолько неидеологическая в международных делах, насколько это вообще может быть в США — стране, базирующейся на очень мощных идеологических постулатах.

И любимое занятие американских президентов последних десятилетий — наставлять на истинный путь других — для Обамы скорее необходимый аксессуар, чем отражение его уверенности в исключительности. Поэтому градус демократизаторской риторики необычно низок. В общем, то, что так раздражало Россию в Америке, во второй администрации Обамы выражено в слабой степени. Вот она — возможность для гибкости, которую неосторожно обсуждал Обама с Дмитрием Медведевым.

Парадокс в том, что Обама сейчас чувствует себя в отношении Владимира Путина примерно так же, как Путин чувствовал себя в отношении Джорджа Буша лет шесть-семь назад.

Российский президент был обижен и глубоко разочарован тем, что все прагматичные шаги в сторону Вашингтона, которые Москва считала чуть ли не революционными (Афганистан, базы в Центральной Азии, спокойная реакция на выход из договора по противоракетной обороне и вторжение в Ирак), администрация Буша восприняла как само собой разумеющиеся. Более того, в ответ последовала вакханалия «цветных революций» и стремление расставить ПРО по Восточной Европе.

Сегодня Обама и его соратники уверены, что за первый срок им удалось благодаря доброй воле, прагматизму и политическому лавированию добиться в отношениях с Россией большого прогресса, выполнено практически все, что было намечено, интересы и опасения России по возможности учтены, а раздражающие моменты сведены к минимуму. И это несмотря на весьма неблагоприятную внутриполитическую атмосферу и выборы в обеих странах. В ответ с точки зрения администрации США она получила полномасштабную антиамериканскую кампанию, демонтаж базы отношений и нежелание сотрудничать по большинству направлений.

Путин по итогам взаимодействия с Бушем накопил столь негативный заряд против Вашингтона, что преодолеть его уже не удастся. Разочарование администрации Обамы выражается в констатации того, что Россия, мол, особенно и не нужна, справиться можно и без нее.

То есть, конечно, с ней лучше, но раз это стоит таких усилий и необходимости все время что-то Москве доказывать, то проще обойтись. Это, вероятнее всего, лукавство. Содействие России или хотя бы отсутствие противодействия с ее стороны существенно по большинству наиболее острых внешнеполитических вопросов, встающих перед Вашингтоном. Но взаимодействие сведется к минимально необходимой дипломатической рутине по конкретным вопросам. То есть Джону Керри и Сергею Лаврову будет чем заняться. Однако развития отношений, тем более прорывов, не предвидится. И дело во второй составляющей упомянутого выше завершения советской повестки.

Ее исчерпание требует поиска чего-то иного, и единственное, что пока приходит в голову, — докоммунистическое прошлое. Но оборачиваться в поисках самоопределения далеко назад — это заведомо имитировать традицию (разрушенную как раз советским временем), ставить на консерватизм, антилиберальный пафос, что мы и наблюдаем сегодня. А значит, идейная несовместимость с Америкой, которая видит себя факелом свободы, оплотом либерального мирового порядка, гарантирована.

Между двумя странами сейчас нет конкретного и четко определенного конфликта. Есть быстрое расхождение представлений о том, как жить.

И растущая пропасть во взаимном восприятии, которая углубляется тем, что во внешнеполитическую сферу обоих государств резко вторгаются внутренние мотивы (об остроте политической поляризации в Вашингтоне и деструктивности противостояния партий говорят не меньше, чем о российском похолодании). Так что «перезагрузки-2» не будет. Но не будет и «холодной войны», о которой талдычат при каждом охлаждении. Российско-американские отношения хоть и со скрипом, но благополучно пережили экзальтированный консерватизм периода Джорджа Буша-младшего. Переживут они и реакционный разворот России. Первое миновало, минует и второе.