Георгий Бовт: Футбол как моральный эквивалент войны
Почему люди «милитаризировали» большой спорт, и это отчасти хорошо.
Те, кто выдумал лозунг «О, спорт, ты мир!», один из главных в советской «спортивно-патриотической» пропаганде, лукавили, конечно. Никакой это не мир, а порой так и вовсе война. Примерно так называл большой спорт Джордж Оруэлл: «Спорт имеет мало общего со справедливой игрой. Он связан с ненавистью, завистью, хвастовством, неуважением ко всем правилам и садистским удовольствием от лицезрения насилия. Иными словами, это война минус стрельба». Может, конечно, автор мрачных антиутопий несколько перегнул тут со своим определением. Но в чем-то он прав. Вроде все в какой-то момент (до поражения) радуются, карнавал, восторг. Но энергетика вовсе не карнавальная. Боевая. И именно поэтому после матча с хорватами представитель МИД Мария Захарова пишет: «Спасибо, бойцы». А тренер сборной Станислав Черчесов говорит, что хотели еще «повоевать», а приходить идти на дембель.
Те, кто говорят, что, мол, политика ни при чем, тоже лукавят. Ее вокруг большого спорта полно. Вспомним хотя бы допинговые скандалы. Вокруг большого футбола, «главного» мирового спорта, политики много особенно. Политические отношения между разными странами неизменно проецируются обывателями на футбольные матчи. Как, впрочем, и на хоккейные.
По крайней мере, частью обывателей. И сколько не подавляй усилиями ФИФА всякую неполиткорректность, она неизменно подспудно тлеет в фанатских массах и периодически прорывается наружу. В какой-то мере это вполне узаконенный «заповедник» неполиткорректности, — люди могут вполне открыто, скажем мягко, не любить другую нацию. Потому что есть наши и есть совсем не условный противник. Поэтому немцам будут вспоминать войну, хотя нынешнее поколение к ней не имеет никакого отношения. Если наши играли бы со шведами, кто-нибудь из невыдержанных фанатов вспомнил бы Полтаву. Про хорватов тоже приходилось видеть упоминания про «усташей». С другой стороны, кто-то чуть ли не всерьез рассуждал о том, что, мол, с хорватами-славянами «договорятся» именно политики, реструктуризировав долги крупнейшей ритейл-сети в стране. Зато после победы над русскими двое хорватских футболистов запишут видео, где будет «слава Украине», — оба играли за киевское «Динамо» (один из голов с игры нам и был забит этим игроком). А еще можно вспомнить членов сборной по футболу Швейцарии из числа «албанских беженцев», издевавшихся над сербами, складывая руками знак орла, символ косоваров. Этнически, так сказать, швейцарцы были, пожалуй, самой «странной» командой на ЧМ. Разве еще сборная Франции, единственная «из африканских стран», пробившаяся в плей-офф, может по этой части посоперничать.
Возможно, в определении большого спорта больше прав все же не Оруэлл, а американский философ конца ХIХ-начала ХХ века Уильям Джеймс, один из основателей направления прагматизма и функционализма в философии. Незадолго до своей смерти в 1910 году он написал эссе с характерным названием «Моральный эквивалент войны». Имея ввиду под «моральным эквивалентом» именно спорт.
Собственно, не он первый заметил склонность человека к насилию и войне (люди вообще по природе своей порочны). Еще Гоббс писал о «войне всех против всех», а он как-никак был одним из предтечей Просвещения. Можно призвать на помощь еще и основателя психоанализа Зигмунда Фрейда. Он считал спорт, прежде всего, огромным выплеском агрессии, разрядкой от нее. По Джеймсу, война так и вовсе доставляет людям подчас психологическое удовольствие. Особенно победа, конечно. Война или подготовка к ней держит общества «в тонусе», сплачивает вокруг правителя, но вообще сплачивает людей перед внешней угрозой, перед вызовом, на который надо дать «силовой ответ». Она дает людям возможность проявить подчас свои лучшие качества – самопожертвование, доблесть. Военная мобилизация заставляет сплачиваться и трудиться (и даже жертвовать собой) ради общего блага даже тех, кто в мирное время на это не способен. Впрочем, низменные качества человека война тоже высвечивает. Уильяму Джеймсу простительна была такая «романтическая» постановка вопроса. До двух мировых войн, потрясших планету в ХХ веке, которые были весьма далеки от проявления какого-либо благородства по отношению к врагу. Никакого «романтизма» в духе рыцарских романов тут и в помине не было.
Но разве в большом спорте мы не видим подчас схожие с «военными действиями» явления? Спортивная, да и не только, пресса не случайно описывает спортивные ристалища сродни военным сражениям.
И не случайно один из российских чиновников сравнил победу в футбольном матче над Испанией по пенальти (то есть фактически случайную) с победой в войне. Футбольные фанаты – это сплоченные «полки». Переживания за свою команду объединяют людей в «племя», враждующее с другим «племенем». Эмоциональный накал достигает наивысших пределов. Спортивные сражения (именно сражения) живописуются в терминах героизма и самопожертвования, подвига.
Собственно, спорт изначально был с войной и увязан. Греки прерывали свои кровавые ристалища, чтобы провести спортивные — олимпийские игры. Древнегреческая история вообще преисполнена войнами, которые велись ради самой войны, иных, более прагматичных целей и не просматривалось. Во многом таковыми войны оставались и в средние века, когда захват новых земель считался эквивалентным росту могущества феодала. Одни «понты», как сейчас сказали бы, никакого особого прагматизма. Ну еще прозелитизм – распространение той или иной религии на новые территории. Сам спорт был важнейшей частью подготовки воинов к новым войнам и всегда был сопряжен с агрессией.
Ацтеки бились в игру в мяч (она напоминала скорее баскетбол, в котором можно было играть коленями и локтями) не менее яростно, чем на поле боя. Правда, историки до сих пор спорят о том, кого же все-таки приносили в жертву богам – проигравших или победителей. Одни говорят, что победителей, так как такая смерть считалась очень «почетной». Другие возражают: в человеческой природе «зашит» инстинкт самосохранения, значит, мотивация у людей выиграть, чтобы быть убитым, подспудно падает. Римские ристалища гладиаторов на огромных стадионах, по сути, мало чем отличаются по проявляемым (и разжигаемым в них) зрителями эмоций от нынешних состязаний. Разве что не убивают проигравших физически. Но подчас стремятся уничтожить морально (спорт как моральный эквивалент войны?). В поражениях ищут «предателей» и «дезертиров». После поражения от хорватов ох и досталось уже от болельщиков Федору Смолову. Тогда как накануне они же Игорю Акинфееву, всего лишь подставившему ногу и отбившему пенальти, чуть не «Героя Советского Союза» призывали дать. Ну и, «сглазили» отчасти.
Англичане, которые изобрели, подавляющее большинство игровых, именно состязательных видов спорта, сделали это в момент расцвета своей колониальной империи, когда «агрессивность» нации была на подъеме. В этом плане некоторые философы рассуждают об «агрессивных нациях», успешных в большом спорте, и «неагрессивных», в нем не преуспевающих никогда.
У англичан спорт и рассматривался как часть подготовки к военной службе. Для них спорт – и тут Фрейд, пожалуй, точно прав – он и был «выплеском агрессии», только в иной форме. Их примеру последовали в ХХ веке и другие нации.
С тех пор спорт и политика пошли нога в ногу. В Германии, как «триумф воли», прошагали через Мюнхенскую олимпиаду 1936 года. В нашей стране — через нормы ГТО и политическую накачку спортсменов перед «ответственными матчами». В Америке шагают через идеологию «американской исключительности». И мне кажется, что появление там (и ее популярность) такой сверхжесткой игры, как «американский футбол» далеко не случайно. Как и регби – в Англии. Можно много и других примеров приводить.
Но что отличает нынешний спорт от того протоспорта, которым люди увлекались, скажем, в средние века, так это точно тем, что средневековый спорт не был политизирован.
Неизвестны такие случаи, когда чисто спортивные игры в средние века были как-либо связаны с появлением вокруг этих соревнований фанатских «групп ненависти» или большой политики. Нынешний же спорт немыслим без политизации, сколько ты ни призывай к обратному и не отрицай это явление как сущее. Ну и «ненависти», политкорректно называемой «спортивной злостью» вокруг этого предостаточно.
Любопытно, что в конце ХIХ века англичане завезли на Острова Тробриан (они же Острова Киривина, часть Папуа — Новой Гвинеи), включенные тогда в состав Британской империи, игру в крикет с единственной целью – дабы аборигенам она заменила кровавые ритуальные войны. То есть чтобы агрессия находила выплеск не в кровопролитии, а более безобидном спортивном состязании. Так что с англичанами не все так безнадежно. Они хотели как лучше.
И на самом деле то, что спорт – это в чем-то «замена войны», а спортивная ненависть заменяет настоящую, выливающуюся в физическое насилие, это прекрасно. Спортом сейчас «лечат» многих неблагополучных подростков, которым некуда приложить свои силы и нечем унять играющие гормоны. В той же Британии город Манчестер во второй половине ХIХ века слыл крайне неблагополучным местом: всюду хозяйничали уличные банды, которые резали мирных горожан пачками. И когда организовали в 1890-х сразу две футбольные команды «Манчестер Юнайтед» и «Манчестер Сити» — уличная преступность сразу резко пошла на спад. Эти приемы сейчас активно используются в «футбольных странах» типа Бразилии и Колумбии. Так что они (бразильцы) чемпионаты мира в последнее время хотя и не выигрывают, но с преступностью борются. В Америке таким средством борьбы с уличной преступностью стал баскетбол. У нас мог бы стать и хоккей, и футбол. Но вместо примитивных хоккейных и футбольных коробок во дворах громоздят бессмысленные «детские площадки» со странными сооружениями, на которых лучше, видимо, «отбивается бабло».
Активное развитие большого спорта, который стал в последние два-три десятилетия не просто большим, а огромным бизнесом и даже масс-культом, идет нога в ногу со снижением уровня «реального» насилия на всей планете и ростом толерантности. Спорт тоже ее прививает: игроки разного цвета кожи учатся ладить между собой в одной команде, как раньше учились воевать в одном полку. Да и войн стало меньше. Что хорошо.
По-прежнему для многих обывателей гонять шайбу по льду или пинать мяч по травяному полю эквивалентно тому, чтоб «бороться за честь страны». Именно очками, голами и секундами для многих, увы, меряется достоинство и даже «величие» нации. Не научными достижениями или культурой. Но «военные» эмоции стали, слава богу, виртуальными. И в этом смысле, конечно, пинать мяч по полю лучше, чем обстреливать противника из дальнобойных орудий или идти в штыковую атаку.
В России нынешнюю политизацию спорта, конечно, нельзя сравнивать с тем, что было в советские времена. Хотя в пропаганде мастаков словить «патриотический хайп» на спорте сейчас предостаточно. Классический пример был, когда перед решающим футбольным матчем с югославами на Олимпиаде 1952 года (к этому моменту советское руководство вдрызг разругалось с лидером Югославии Иосипом Броз Тито, которого в СССР называли не иначе, как фашистом) футболистам зачитали телеграмму Сталина с разъяснением возможной ответственности за поражение, которая содержала краткую «политинформацию» об отношениях между странами. Наши проиграли 1:3, в наказание была расформирована команда ЦДСА, составлявшая костяк сборной.
В уже более «вегетарианские времена», когда в финале кубка Европы в 1964 году наши футболисты проиграли в Мадриде испанцам 1:2, тренера сборной Константина Бескова всего лишь «пропесочили» и сняли с работы, но с политическим выговором. Никита Хрущев негодовал: дескать, проиграли «франкистам» в присутствии генералиссимуса Франко, а обязаны (именно это слово) были выиграть. «Это политический проигрыш, опозорили наше Красное Знамя, уронили честь советского государства», — вынес тогда суровый приговор советский вождь.
Слава богу, теперь, после поражения (во многом тоже случайного, так как пенальти – это лотерея) от хорватов никто не будет делать таких далеко идущих политических выводов. К тому же в этом поражении, если покопаться и очень захотеть, можно даже найти то, что назвать «хорошей новостью». Тем самым мы избежали встречи с англичанами, которые сейчас находятся в хорошей форме.
Учитывая отвратительные политические (и исторически тоже) отношения между нашими странами, этот матч стараниями наших и британских пропагандистов от масс-медиа мог обрасти такой густой политической «пеной», что превратился бы чуть ли не решающую битву добра со злом. Политическая истерика была бы нешуточная. Еще, не дай бог, Тереза Мэй, после всего того, что она наговорила в последнее время в связи с отравлением Скрипалей и недавним отравлением аналогичным веществом двух британцев в Эймсбери, явилась бы на матч. Говорят, бронь в ВИП-ложу Лондон, несмотря на объявленный ранее бойкот ЧМ, держал до последнего, но после отравления в Эймсбери снял. А может, после того, как поняли, что снимать ее после матча Россия-Хорватия будет уже поздно? А не дай бог, англичане выиграли бы у наших в полуфинале! Лучше даже об этом не думать. И если бы и не явилась премьерша, то британская пресса все равно подала бы это как «военную победу» и уж поглумилась бы славно. А так получилось, что мы просто не явились на этот «последний и решающий бой».
Потому что спорт – это, конечно, никакой не моральный эквивалент войны. Во всяком случае он не должен таковым быть. Это всего лишь спорт. Не меньше, но и не больше. Поживем теперь своей мирной жизнью. У нас там дел и проблем накопилось немало. Мы же о них не забыли, не так ли? Кстати, военные поражения нам тоже часто шли на пользу…
