Алексей Подберезкин: Идеология и стратегия национального развития
Стратегия имеет дело прежде всего с целями и ресурсами. Она не затрагивает непосредственно ни национальных интересов и ценностей (производными от которых являются национальные цели), ни международных реалий и влияния.
Только в обществе, где условности и традиции сделали поведение человека в значительной мере предсказуемым, насилие может быть сведено к минимуму1.
Ф. Хайек
Стратегия национального развития — часть, причем не самая главная, господствующей политической идеологии, что хорошо видно на известном рисунке. Стратегия имеет дело прежде всего с целями и ресурсами. Она не затрагивает непосредственно ни национальных интересов и ценностей (производными от которых являются национальные цели), ни международных реалий и влияния. Так, по справедливому утверждению патриарха Кирилла, «Нравственное, духовное изменение самого себя является главным залогом и основанием для преобразования жизни общества, народа, страны»2.
Это — нравственная, базовая ценность, которая лежит вне национальной стратегии, но без которой формулировать национальные цели и расходовать ресурсы — бессмысленно.
Идеология — движение, определяемое в определенное время элитой, по точному азимуту к конкретной цели. Когда она существует, то стратегия (маршрут) такого движения уже принципиально не имеет значение: можно на время отклониться от курса, сделать паузу (привал), даже вернуться назад, двигаться на отдельных участках (где позволяют условия) медленнее или быстрее и т.д. В конечном счете вы достигнете цели — той, которую вы обозначили.
Если у вас нет идеологии (азимута движения), то вы можете двигаться быстро, но… в неверном направлении, либо бесконечно менять направление движения, либо конечные цели и т.д. Что, собственно говоря, и происходит в современной России. Так, модернизация, заявленная высшим приоритетом, в 2007–2011 годы рассматривалась преимущественно как заимствование технологий из-за рубежа, тогда как модернизация это прежде всего создание институтов развития человеческого потенциала и создания качественно нового продукта (услуги)3, а в целом — общества, способного массово генерировать и внедрять идеи и технологии собственными силами. Как заявил безусловный авторитет в этой области Л. Грэхем, «…лидеры России, от Петра Великого до современности, повторяют ту же самую ошибку. Они думают, что самое важное — заполучить технологии. Но это не самое важное. Самое важное — создать общество, в котором технологии могут развиваться. И проблема не в русской науке и технике — они очень хорошие, — проблемы в обществе, которое не может воспринять эти инновации и сделать на их основе что-то выгодное для себя самого»4.
В действительности все последние 25 лет — от М. Горбачева до Д. Медведева и В. Путина — правящая российская элита боялась и боится сформулировать идеологию. Отсюда и отсутствие внятной стратегии, ошибки в целеполагании, методах и средствах достижения поставленных целей. «Прагматизм», «ручное управление», «деидеологизация», — не могут заменить идеологию. Также как тактические решения не могут заменить стратегию.
Сегодня это самое слабое место в политике российской правящей элите, которая не только формулирует ложные цели национального развития, но и не способна предложить эффективные пути их достижения. Это и есть уровень понимания правящей элитой существа модернизации, из которого «выросла» стратегия модернизации страны. Абсолютно неэффективная, а временами даже вредная.
Этому уровню понимания соответствовали и кадровые решения, например, о назначении вице-премьерами Д. Рогозина и В. Суркова, которые, может быть, и были блестящими политиками и политтехнологами, занимаясь всю жизнь пиаром, но абсолютно ничего не понимали ни в НТП, ни новых технологиях, ни экономике.
Адекватность элиты, прежде всего ее профессионализм, либо их отсутствие (что случалось в недавней советской и российской истории), во многом предопределяют качество анализа реально (объективно) существующих проблем и национальных интересов. От этого во многом зависит эффективность избранной стратегии, степень мобилизации всех ресурсов общества и государства для их решения. Немного, что адекватность правящей элиты зависит от следующих обязательных качеств:
– уровня образования выраженного не только в том какой университет закончен, но и сколько лет потрачено потом на подготовку и переподготовку, какой результат получен;
– профессионализма, опыта;
– способности к стратегическому прогнозу и анализу последствий принимаемых решений;
– нравственности, подтвержденной «кредитной историей» того или иного представителя элиты;
– креативностью, способностью к творческому решению задач, стоящих перед нацией и государством.
Эти обязательные качества отнюдь не обязательны в российских условиях, поэтому стоит ли удивляться неадекватности российской элиты? Так, значительная ее часть (в регионах более 50%) не имеет хорошего образования и никогда не повышала его в последние годы.
Многие, в т.ч. профильные министры, не имеют профессионального опыта, а мода на «менеджеров» означает, что в любой области может работать любой управленец (в зависимости от воли вышестоящего начальника).
Говорить о нравственности и «кредитной истории» в России вообще в последние годы не принято: сплошь и рядом назначаются «начальники» любого уровня, о которых никто ничего не знает. Более того, многие такие назначенцы «прославились» тем, что на прежнем месте работы либо проворовались, либо ничего не добились.
Качество «креативности» вообще не востребовано уступив место преданности, «аппаратной дисциплине» и исполнительности. Этот принцип заложил основу для появления целого слоя управленцев-конформистов, составляющего большинство в нынешней управляющей российской элите. Типичный пример с управленцем, которого я знаю лично более 30 лет. Он прошел в советские времена в международную организацию, имея за спиной опыт организационной комсомольской работы и преданность идеям КПСС. Через 10 лет эта преданность сменилась преданностью идеям «перестройки», а еще через несколько лет он стал крупным функционером в одной из национальных республик, отстаивал ее независимость от России. Еще через несколько лет — министр России, отстаивающий «вертикаль власти» и т.д. Таких примеров мог бы привести немало. Странно, что те, кто продвигал все эти годы такую кандидатуру, не интересовались ни его политической «кредитной историей», ни способностью откровенно приспосабливаться к доминирующей «линии партии».
Чрезвычайно низкая эффективность модернизационной стратегии, когда сотни миллиардов долларов были потрачены в 2007–2011 годах на инновации, но не дали прироста инновационного продукта, говорит сама за себя. Такая низкая эффективность может свидетельствовать только о том, что сама по себе стратегия — избранные цели и методы — неверна, что ее необходимо срочно менять. Такой же крайне низкой была, и способность элиты мобилизовать национальные ресурсы для реализации, намеченной стратегии. Не было ни идеологической, ни организационной, ни ресурсной национальной мобилизации. Более того, сама по себе такая мобилизация исключалась, считалась ненужной, хотя любое достижение значимой цели, как известно, всегда требует напряжение всех ресурсов. Ни в драке, ни в спорте, ни в войне, и в каком соревновании, просто невозможно победить, работая «в полсилы», без мобилизации.
Не было создано и самого главного — мотивации у общества и экономики производить наукоемкий продукт или услуги. Ни идеологической, ни политической, ни экономической. Элите не удалось перевести потребность в модернизации в категорию «национального интереса». Справедливо утверждение (и понимание этой задачи) академика А.Торкунова: «Перед Россией стоит задача всесторонней модернизации, которая во многом будет определять ее место в посткризисном мире. Для ее осуществления необходимы не только новые проекты, финансовая, техническая и научная база, но и создание целеполагающих мотиваций у всех слоев российского общества, формирование атмосферы созидания»5.
Как видно, А.Торкунов справедливо выносит в качестве важнейшей проблему «создания мотиваций» и «творческой атмосферы» (с чем я совершенно согласен), а не другие проблемы, например, сохранения макроэкономической стабильности, которая в течение нынешнего десятилетия регулярно ставилась как «самая приоритетная».
Важно понимать, что правовые и нормативное оформление алгоритма стратегии национального развития последовательно вытекают из идеологии и национальной стратегии. Как это заведено в США, где документы — послания президента, концепции социально-экономического развития, бюджетные послания, собственно бюджеты, как и концепции информационной безопасности, внешней политики, отраслевые, региональные и пр. концепции вытекают, становятся следствием этого стратегически важного политико-идеологического документа.
Чего в России не было и нет. Пример со «Стратегией–2020» наглядно иллюстрирует это. Принятая в марте 2008 года в качестве Концепции долгосрочного социально-экономического развития России до 2020 года, она так и не стала Национальной стратегией (хотя ее и пытались так называть). Более того, проваленная уже в 2008 году, она многократно «корректировалась «в 2009–2011 годах, так и не став опят же национальной Стратегией, оставшись не более как «набором рекомендаций» для правительства. Как и остальные вспомогательные документы, например — Концепция долгосрочного инновационного развития до 2020 (в разных вариантах) отраслевые и региональные стратегии.
Ошибка правящей элиты, таким образом, во-первых, не преодолена, а во-вторых, — системная. Дом пытаются строить сверху, «с крыши». У дома нет фундамента — четко обозначенных национальных интересов и ценностей, вытекающих из современных мировых реалий качественного, «фазового» перехода человечества из одного состояния в другое. Нет адекватности в понимании этих интересов у элиты и мобилизации национальных ресурсов для достижения поставленных целей. Целей, которые в совокупности и обозначают конкретный и желаемый будущий образ России. Это все и называется идеологией, которая еще со времен К. Маркса стала «не отвлеченным теоретизированием, а основой практического изменения общественных отношений»6.
Иными словами, если нет ни первого, ни второго, ни третьего, то это означает, что нет и адекватной ситуации и национальной стратегии, без которой политика становится ситуативной, непоследовательной и бессистемной. Частные позитивные ее проявления не могут компенсировать отсутствие идеологии и стратегии.
1 Цит. по: Назаров В. Удаление от идеала // Известия. 2012. 12 апреля. С. 9.
2 Патриарх Кирилл. В любви нет страха // Российская газета. 2012. 12 апреля. С. 4.
3 См. подробнее: Подберезкин А.И. Национальный человеческий капитал. Т. 3. Кн. 2. М.: МГИМО(У). 2011.
4 Ваганов А. Технологии в идеологической западне // Независимая газета. НГ-наука. 2011. 28 декабря. С. 10.
5 Торкунов А. Школа российской идентичности // Независимая газета. 2009. 14 октября.
6 Славин Б. Идеология возвращается. М. 2010. С. 18.
