Газета.ru

Ф.А.Лукьянов

Россия должна быть готова противостоять многочисленным вызовам и угрозам. Но для этого она должна не замыкаться в своих «привилегированных интересах», а быть активной в глобальных делах. То есть глобальный статус не для экспансии любого рода, а для удержания статус-кво.

Владимир Путин предлагает концептуально иной взгляд на международную политику, чем Дмитрий Медведев. Россия, по мнению кандидата в президенты № 1, должна быть готовой противостоять многочисленным вызовам и угрозам. А для этого ей следует быть активной в глобальных делах, сохраняя положение сверхдержавы не для экспансии, а для удержания статус-кво.

Статья Владимира Путина «Россия и меняющийся мир» в «Московских новостях» завершила беспрецедентную для этого автора серию выступлений по различным аспектам политики государства. Публикация очень подробная, пожалуй, так пространно на эту тему никто из российских руководителей не писал. Нельзя сказать, что материал содержит какие-то стратегические установки, намечающие четкий каркас внешней политики России на следующее президентство. Но это едва ли и возможно, современная глобальная среда такова, что пытаться формулировать стратегии практически бессмысленно, обстановка меняется стремительно и непредсказуемо. Так что скорее

речь идет об углубленном комментарии к текущим событиям, будь то события в Сирии, политика Еврокомиссии в газовой сфере или референдум о статусе русского языка в Латвии. Однако и на этом достаточно конъюнктурном материале можно сделать вывод о том, какова внешнеполитическая философия основного кандидата в президенты России.

Проще всего в этом тексте увидеть то, что и так всегда связывают с Путиным, — антизападные настроения и подозрительность в отношении любых форм поддержки демократии, в первую очередь посредством иностранного финансирования. Здесь нет ничего нового, эти пассажи привычны еще со второго срока Владимира Путина, хотя, как и положено жанром такой публикации, автор делает оговорки, позволяющие несколько смягчить позицию. Так, критикуя Америку, он все же говорит о готовности совершить «качественный прорыв» в отношениях, а также признает успехи, достигнутые в период президентства Обамы. Отвергая внешнее финансирование НПО, Путин пишет, что «можно только приветствовать цивилизованную работу гуманитарных и благотворительных неправительственных организаций, в том числе выступающих активными критиками действующих властей». Правда, он вводит и примечательное, очень характерное понятие — «противоправные инструменты мягкой силы». В международном обиходе «мягкая сила» вообще-то считается исключительно позитивным явлением, в отличие от традиционной «жесткой» силы.

Впрочем, более интересно общее видение Путиным происходящего в мире. И оно вполне понятно из этой статьи. Пожалуй, самое главное — это концептуальное отличие взгляда наиболее вероятного будущего президента от тех представлений, которые, кажется, начали складываться при президенте действующем. Конечно, странно было бы утверждать, что внешняя политика Дмитрия Медведева проводилась без согласования с премьер-министром. Однако если непредвзято взглянуть на период 2008–2011, когда международные дела в большей степени являлись прерогативой Медведева, то можно обнаружить вехи движения в определенном направлении — к превращению России в региональную державу.

Иными словами — отказ от попыток играть глобальную роль, стремясь хотя бы отчасти восстановить функцию СССР в мировой политике, вместо этого сосредоточение на обширном, но географически ограниченном поле приоритетов.

Из этой категории нашумевшее в августе 2008 года заявление Медведева о сфере привилегированных интересов России. Тогда это расценили как заявку на новую русскую экспансию, но на деле суть практически была обратной — обозначение неких границ, региональных, в которых Москва собирается проявлять целенаправленную активность. Понятно, что регион, который Россия считает критически важной для себя зоной, это вся Евразия, то есть геополитически едва ли не самая главная арена мира, так что от глобального измерения Москва все равно никуда не денется. Но вопрос в расстановке приоритетов и распределении на них ресурсов.

В этом контексте (а можно вспомнить и то, что лейтмотивом внешнеполитических заявлений Медведева служила необходимость содействия модернизации со стороны развитых стран) объяснимо и решение Дмитрия Медведева в марте 2011 года воздержаться при голосовании в Совете Безопасности ООН по вопросу о военном вмешательстве в Ливию. Это противоречило традиционной позиции Москвы, которая никогда, даже в период максимальной слабости и прозападности в 1990-е годы, не поддерживала столь явно вмешательства в чьи-то внутренние дела. Но если считать, что у России есть четко ограниченные цели и интересы, то тогда вполне логично воздерживаться от участия в том, что напрямую их не касается.

Путин тогда, не упоминая напрямую позицию Кремля, обрушился с резкой критикой на кампанию против Каддафи. Нынешняя статья — продолжение и развитие тех аргументов, суть которых заключается в том, что Россия остается глобальной державой, которой касается все происходящее в мире. Кстати, примечательно, что в пространном материале отсутствует раздел, который был бы посвящен постсоветскому пространству, хотя он неизменно есть во всех документах такого рода, хотя бы формально. Зато

Владимир Путин детально останавливается на основах мироустройства, повторяя привычные, но от этого не менее значимые позиции: в центре международных отношений стоит «освященный веками принцип государственного суверенитета», а защита прав человека «извне» является «элементарной демагогией».

Путин настаивает на том, чтобы мировая политика базировалась на твердых принципах, а не на абстрактных ценностях, практическое применение которых каждый раз определяется произвольно, исходя из текущих обстоятельств. Международную картину он видит во взаимосвязи, подчеркивая (и в этой статье, и в своих предыдущих выступлениях), что те или иные действия неизбежно влекут за собой последствия. Хотя мысль крайне банальна, но современная мировая практика иногда приводит к мысли, что о последствиях как раз думают в последнюю очередь, если думают вообще. И трудно не согласиться с Путиным, например, в том, что касается генезиса «арабской весны»: «Со дна поднимаются силы, в том числе и религиозные экстремисты, которые пытаются изменить само направление развития стран, светский характер их управления».

«Герой» статьи Владимира Путина — внешний мир, непредсказуемый и опасный в разных своих проявлениях от растущей нетерпеливой воинственности и эрозии международного права до «противоправной мягкой силы», привнесенной извне, но разъедающей изнутри. Соответственно, основной пафос — настороженно-оборонительный: быть готовыми противостоять многочисленным вызовам и угрозам. Но для этого Россия должна не замыкаться в своих «привилегированных интересах» (хотя упоминания о конкретных выгодах рассыпаны по тексту, иногда в странных местах), а быть активной в глобальных делах. То есть глобальный статус не для экспансии любого рода, а для удержания статус-кво. И здесь

Путин видит Россию не просто системным оппонентом США, как многие считают, а гарантом определенной системы взглядов и отношений, которые, как он полагает, разделяют страны БРИКС. Это классический мир внешнеполитической самостоятельности, государственных суверенитетов и балансов сил.

Впрочем, описание окружающей действительности, нынешней и желаемой, в итоге получается более убедительным, чем изложение того, что, собственно, со всем этим делать.