Владимир Дворкин: Мировой договор
Нужен ли России баланс с США по стратегическим вооружениям
Сотни научных и околонаучных материалов с трактовками принципов стратегической стабильности, опубликованных в книгах, журналах и статьях за несколько десятилетий, были дополнены в сентябре этого года статьей «Сдерживание в новую эпоху». С подзаголовком «Как укрепить многостороннюю стратегическую стабильность» она опубликована в авторитетном журнале «Россия в глобальной политике».
Статья основана на результатах ситуационного анализа, проведенного в Высшей школе экономики совместно с Советом по внешней и оборонной политике при поддержке МИД России и Комитета по международным делам ГД. Одно это позволяет считать статью событием с учетом того, что ее уже пересказывают в зарубежных центрах. Хотелось бы обсудить ее основные положения и выводы.
Основная цель статьи — показать, что в изменившейся военно-стратегической обстановке при стирании граней между ядерными и неядерными вооружениями, росте угрозы кибератак, отсутствии ограничений в развертывании космических вооружений и по другим причинам
существующие до настоящего времени принципы стратегической стабильности требуют кардинальной трансформации.
Как известно, эти принципы были зафиксированы в 1990 г. в Совместном заявлении СССР и Соединенных Штатов, где стратегическая стабильность определяется как отношения, устраняющие стимулы для нанесения первого ядерного удара, а ее принципы реализованы в договорах по стратегическим наступательным вооружениям (СНВ).
Однако теперь, как отмечено в статье, изменения в военно-стратегической обстановке настолько значительны, что необходимо переходить к многосторонней стратегической стабильности (МСС). И что прежняя политика по поддержанию стратегической стабильности за счет договоров по СНВ между двумя странами с балансом стратегических сил и системами взаимного контроля в условиях ядерной многополярности и появления новых типов стратегических вооружений перестала быть эффективной.
Отдельные положения статьи справедливы и известны по более ранним публикациям. Невозможно отрицать то, что угроза ядерной войны стала более реальной по сравнению с предыдущими периодами. В значительной части это связано, как отмечено в статье, с опасным снижением «…у многих элит уровня компетентности, чувства ответственности, усугубления «стратегического паразитизма» — ощущения, что мир — это навсегда, ослабления сопротивления в обществах милитаристской политике. Ушло поколение лидеров, не понаслышке знавших, что такое война, и стремившихся избежать ее всеми способами. Обсуждение сценариев развязывания войны стало обыденным явлением. Война воспринимается как нечто похожее на компьютерную игру».
Целесообразность включения в процессы контроля за ядерными вооружениями других ядерных государств также справедлива. Об этом сказано еще в тексте Договора СНВ-3, подписанного в 2010 году, где задача договора — «…придать новый импульс в условиях поддержания сохранности и безопасности своих ядерных арсеналов, а также с целью расширения этого процесса в будущем, включая придание ему многостороннего характера».
Кризис традиционных принципов стратегической стабильности иллюстрируется ликвидацией ДРСМД и различными высказываниями в руководстве Министерства обороны США о трудностях продления на 5 лет Договора СНВ-3, о невозможности нового договора по СНВ без Китая и т.п.
Неоднократно повторяется тезис о нецелесообразности для России новых ограничений на ядерное оружие и сохранения паритета с США (отставной барабанщик Болтон, внушавший президенту Трампу то же самое, аплодирует). Много также другого хорошо известного иллюстративного материала о позициях Китая и других государств, что можно было бы комментировать, но не в ограниченных рамках статьи.
Но есть ряд исходных положений, на которых авторы основывают необходимость кардинальной трансформации принципов стратегической стабильности. Первое из них — стирание граней между ядерными и неядерными вооружениями.
О возможностях ядерного и неядерного оружия
В речи на Валдайском форуме 2015 года Владимир Путин заявил: «Уже появилась концепция так называемого первого обезоруживающего удара, в том числе с использованием высокоточных неядерных средств большого радиуса действия, сопоставимых по своему эффекту с ядерным оружием». Об этом же он говорил годом ранее: «Сегодня многие виды высокоточного оружия по своим возможностям уже приблизились к оружию массового поражения…»
Авторы статьи пошли значительно дальше и утверждают вообще о стирании грани между ядерными и неядерными вооружениями.
Конечно же, эффективность неядерного оружия при поражении малоразмерных целей значительно повысилась за счет высокой точности попадания. Однако придание ему стратегического потенциала полагаю незаслуженным.
Стирание грани между ядерными и неядерными вооружениями подчеркнуто в докладе по результатам ситанализа, на котором основана статья в журнале «Россия в глобальной политике». Там упомянуты панические выводы о возможности поражения 90% стратегических ядерных сил (СЯС) России высокоточными неядерными вооружениями в кратчайшее время, что было ранее растиражировано в СМИ.
Этого уже не вынесли даже непубличные ученые из профильного ЦНИИ Минобороны России. В ряде газетных статей они привели детальные расчеты, показывающие невозможность одновременного удара высокоточными крылатыми ракетами даже по одной конкретной базе стационарных МБР в европейской части страны с учетом размеров и геометрии целей и необходимого количества крылатых ракет для надежного поражения одного высокозащищенного объекта — шахтной пусковой установки, командного пункта. И это даже без учета мер маскировки, радиоэлектронного противодействия, комплексов ПВО типа «Панцирь» и других.
Ученые подтверждают невозможность уничтожения в первом ударе части российских СЯС высокоточными средствами без использования ядерного оружия. Поражающие способности ядерного и неядерного оружия при ударе по высокозащищенным точечным объектам несравнимы, показывают они, и этим обусловлена необходимость использования исключительно большого количества неядерных средств. Планировать подобный удар одновременно по нескольким сотням целей, расположенных на огромной территории России, практически невозможно. Требуется длительное время для подготовки такой операции и создания соответствующей группировки. Эту подготовку невозможно скрыть, и Россия будет иметь время для перевода своих ядерных сил и средств в повышенную боеготовность.
По этим причинам
было бы заблуждением полагать, что Пентагон способен планировать не только абсолютно бесполезный неядерный разоружающий удар по СЯС России, но и рисковать катастрофическим по последствиям ответным ядерным ударом.
Это в полной мере относится также и к выдвигаемым предположениям о применении для разоружающего удара разрабатываемых в США дорогостоящих гиперзвуковых средств, которые, скорее всего, будут закупаться в ограниченных количествах.
Если же сравнивать эффективность неядерных и ядерных вооружений, то есть смысл напомнить авторам «стирания граней» между ядерным и неядерным оружием опыт бомбардировки Дрездена в 1945 г. За двое суток англо-американская авиация сбросила на город 7100 тонн бомб, использовав более 2400 самолето-вылетов. Число погибших варьируется до сих пор от 25 тысяч до 150 тысяч человек, поскольку неизвестно число беженцев в городе и сгоревших в огненном смерче при температуре более 1500 градусов. Однако практически аналогичный эффект может быть получен при ударе по такому же городу всего одной баллистической ракетой с единственным ядерным боезарядом массой около 200 кг с тротиловым эквивалентом около 300 кт.
В статье утверждается невозможность новых договоров, в том числе из-за новых гиперзвуковых российских вооружений: крылатых ракет «Кинжал», «Циркон», ракетных комплексов «Авангард» и подводных беспилотников «Посейдон». Однако «Кинжал» и «Циркон» — это не стратегическое оружие. Что же касается комплекса «Авангард», к разработке которого приступили еще в СССР для преодоления несостоявшейся космической системы ПРО в соответствии с программой «Звездных войн», то он может быть встроен в Договор СНВ-3 в случае его продления. Препятствием может быть только термин «баллистическая ракета» в первой главе протокола к договору, где определено, что это означает ракету, большая часть полета которой осуществляется по баллистической траектории. Известны некоторые затруднения в связи с этим термином при летных испытаниях прототипа «Авангарда» еще при действии Договора СНВ-1, но они были преодолены. Это тема для согласования сторонами. Тем более что масштабы развертывания этого комплекса, скорее всего, будут весьма ограниченными. Это связано с неопределенностью функций таких ракет, кроме демонстрации технологических достижений, а также с высокой стоимостью, включающей, помимо затрат на ракету с планирующим блоком, глубокие доработки шахтных пусковых установок, в которых ранее стояли «тяжелые» МБР «Воевода».
Нужен ли баланс ядерных сил
В рассматриваемой статье не считается необходимым для России поддерживать в дальнейшем паритет с США по СНВ. С точки зрения выполнения задачи ядерного сдерживания с этим можно согласиться, поскольку даже при заметной количественной разбалансировке российские СЯС всегда смогут обеспечить неприемлемый ответный удар. Это объясняется как доказанной неэффективностью ПРО США, так и многократным снижением уровня недопустимого ущерба для агрессора.
По поводу возможностей ПРО, влияние которой сильно преувеличено в статье, следует сказать, что
вся 50-летняя история разработок и испытаний различных систем ПРО в СССР и США убедительно доказывает, что невозможно создать такую ПРО, которая могла бы защитить территорию страны от ответного удара сотен боезарядов.
Сегодня нет ни одного специалиста, способного проводить соответствующие расчеты, который бы с этим не согласился.
Еще в 2015 году на форуме «Армия-2015» президент Путин заявил, что наши межконтинентальные баллистические ракеты способны преодолевать любые, даже самые технически совершенные системы ПРО, что подтверждено многочисленными расчетными оценками российских и американских специалистов. Это позволяет давно уже исключить ПРО из состава дестабилизирующих факторов во взаимоотношениях России и США.
Претензии по поводу ПРО в Румынии и Польше связаны теперь с тем, что из этих пусковых установок могут быть запущены крылатые ракеты типа «Томагавк». Но это отдельный вопрос.
Более сложный вопрос — сохранение баланса СНВ между Россией и США.
Несмотря на цитирование в статье отрицательной позиции Болтона, есть факторы в пользу продления на 5 лет действующего договора. Он на самом деле весьма выгоден американцам, поскольку позволяет проводить тотальный контроль текущего состояния нашей ядерной триады и планируемые изменения. Есть возможность обмена десятками уведомлений о состоянии, вводе и выводе стратегических объектов, планируемых пусках ракет на земле и на море, а также производить обмен телеизмерениями. И главное — проводить до 18 контрольных поездок инспекционных групп каждый год на пусковые установки МБР, подводные лодки, тяжелые бомбардировщики с открытием крыш пусковых установок, снятием обтекателей ракет для подсчета боезарядов и т. п. Национальные системы технического контроля способны компенсировать только незначительную часть информации, теряемую при отсутствии взаимного контроля по договору.
В последнем ядерном обзоре сказано, что США готовы обсуждать продление этого Договора до 2026 года.
Однако ситуация может измениться при отсутствии нового договора по СНВ. Возможны два варианта.
Первый — при котором Россия и прежде всего США не станут заметно наращивать число ракет и боезарядов в своих триадах для предотвращения количественной гонки ядерных вооружений, осуществляя только модернизацию. В этом случае нельзя исключать, что через несколько лет (избирательных циклов) стороны смогут вернуться к переговорам об ограничении ядерных вооружений с учетом требований Договора о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО). При этом баланс по СНВ будет сохраняться.
Второй — при котором США приступят к наращиванию прежде всего количества ядерных боезарядов, что для них достаточно просто сделать за 2–3 года. По Договору СНВ-3 БРПЛ «Трайдент-2» разгружены на четыре боезаряда, но можно оснастить ее 8 боезарядами повышенной мощности или 12 боезарядами малой мощности, с которыми ракеты были испытаны. На всех МБР «Минитмен-3» можно установить по 3 боезаряда. А это повысит общее количество ядерных боезарядов в СНС США более чем в два раза. Некоторую информацию об этом можно будет получить по финансированию этих работ, но не более того. Ряд ограниченных мер может быть принят и в стратегических ядерных силах России, но баланс будет разрушен.
Как уже отмечено выше, СЯС России все равно могут нанести уничтожающий ответный удар. Однако, как известно, баланс России и США по СНВ — это последний для страны признак супердержавы, и политическому руководству страны придется делать выбор.
Заявления о том, что раз американцы не хотят новых договоров, то и нам они не нужны, обойдемся, никого не должны убеждать в искренности.
Очень нужны, и баланс возможен только при действии договоров. Договорной баланс по СНВ с ограничением их уровней обеспечивает значительное сокращение затрат.
Начало процессу реального сокращения и ограничения ядерных вооружений положено прежде всего Договором СНВ-1, который был заключен благодаря исторической роли М.С. Горбачева в результате колоссального труда высокопрофессиональных дипломатов, военных, специалистов оборонных промышленных предприятий. На основе этого договора был разработан и Договор СНВ-3.
Об этом нельзя забывать, призывая отказаться от этого уникального опыта.
Из-за отсутствия переговоров есть риск кризиса Обзорной конференции по ДНЯО уже в 2020 году. Последняя успешная Обзорная конференция была в 2010 году, после подписания Договора СНВ-3. Конференции 2005 и 2015 гг. были во многом безрезультатными, что наблюдатели связывают с застоем переговорных процессов между Россией и США.
В рассматриваемой статье целесообразно отметить ряд необъективных оценок позиций наших контрпартнеров и количественных неточностей. Так, например, утверждается, что намерение установить ядерное оружие малой мощности на стратегические носители подразумевает возможность его использования не как оружия сдерживания, а как средство для применения в условиях военных действий с использованием обычных вооружений. Однако, по утверждению американцев, заряды малой мощности на БРПЛ «Трайдент-2» предназначены для сдерживания от применения российского нестратегического ядерного оружия для деэскалации неядерного конфликта. Об этом в «Основах государственной политики РФ в области военно-морской деятельности», утвержденных в 2017 году, прямо сказано, что «в условиях эскалации военного конфликта (имеется в виду неядерный конфликт) демонстрация готовности и решимости применения силы с использованием нестратегического ядерного оружия является действенным сдерживающим фактором». Отметим, что такая вот «ядерная деэскалация» в морской доктрине, о чем можно услышать и из Совбеза РФ, не согласована с действующими условиями применения ядерного оружия в Военной доктрине России.
С точки зрения американцев, в России считают, что в случае применения для такой деэскалации нестратегического ядерного оружия относительно невысокой мощности США не станут отвечать на это стратегическим оружием с мощными боезарядами. И вот поэтому нужно сдерживать нас от этого угрозой ответа ядерным оружием малой мощности.
Количественные неточности имеют место при сопоставлении нестратегического ядерного оружия России и США. Сказано, что для выравнивания потолков России пришлось бы сократить его в 10 (!) раз. Однако, по экспертным оценкам, которые никто не опровергает, у нас 1800–2000 зарядов для такого оружия, у американцев — 500 единиц.
Перечень подобных смысловых и количественных погрешностей можно продолжать, однако и этого достаточно, чтобы посоветовать авторам статьи избегать использования некачественной информации.
В результате произошло не «стирание граней между ядерным и неядерным оружием», а стирание границ между надуманными мифами о катастрофических разоружающих ударах, гипертрофированном влиянии ПРО и многократно проверенными, научно обоснованными данными, подтверждающими целесообразность сохранения в перспективе баланса ядерных вооружений и договорных отношений между Россией и США. На этом только и возможно привлечение других ядерных государств к участию в контроле над вооружениями.
Наконец, нет необходимости «кардинальной трансформации» принципов стратегической стабильности. Нужно совершенствование этих принципов с учетом новых возможных дестабилизирующих факторов: киберугроз, вывода оружия в космос, эскалации региональных военных действий и др.
