Георгий Бовт: Веру Засулич – на пожизненное
Почему суд присяжных в России не такой, как в кино
Почти незаметным прошло недавнее распоряжение (сделанное в форме «рекомендации» Верховному суду) Владимира Путина расширить состав преступлений, дела по которым выносятся на рассмотрение суда присяжных. А зря! Об этом просили его на встрече в декабре члены Совета по правам человека, и он, заметим, пошел им навстречу.
Такое предложение можно рассматривать тоже как часть конституционной реформы, где закреплено право граждан на суд присяжных. При этом всякое расширение компетенции такого суда можно только приветствовать. Лучше с ними, чем без них. Но не всегда…
Некоторым, идеализирующим суд присяжных как «высшую форму правосудия», было, почудилось уже повторение процесса 1878 года, когда присяжные оправдали террористку Веру Засулич, стрелявшую в градоначальника Санкт-Петербурга Федора Трепова. А вот это зря.
Не все так просто. Российское общество с тех пор сильно изменилось. В одну и ту же реку под названием «суд присяжных» не удастся войти дважды. Она сильно поменяла русло. Хотя течет в том же направлении: присяжные по-прежнему оправдывают во много раз больше обвиняемых (в долях от рассматриваемых дел), чем профессиональные судьи.
О том, насколько изменилось российское общество за полтора века, со времен либеральных реформ Александра II, говорят некоторые детали того дела. Вера Засулич пришла на прием к градоначальнику, имея при себе револьвер типа «Бульдог», который свободно купила за 21 рубль (это было дорого). Сейчас ни то, и другое, понятно дело, невозможно. При Трепове состояли бы многочисленные охранники, а вход к нему, ни разу не свободный, был бы предварен «рамкой» и досмотром.
Стрелять ей выпало по жребию, который кинули народовольцы после того, как Трепов посетил в месте предварительного заключения студента-народовольца Боголюбова и приказал высечь того за отказ снять перед ним шапку. Представим себе посещение нынешним питерским градоначальником Бегловым СИЗО, где содержится арестант по делу, скажем, об участии в несанкционированной акции. Уже смешно. Хотя телесные наказания – да, запрещены.
Судьей по уголовному процессу (по нему можно было «впаять» больше, чем по политическому) был назначен Анатолий Кони. Который предварительно получил строгое указание лично от министра юстиции упрятать Засулич на каторгу лет на 20 (хотя Трепов был только ранен). Да и присяжные обвиняемых в убийстве или покушении на него тогда сильно не жаловали. В распоряжении министра сегодня как раз ничто не режет глаз и не смущает ум. Однако Кони был убежденным либералом, одним из авторов тогдашней судебной реформы. Он изначально повел процесс в благоприятном для обвиняемой ключе. Ослушался министра!
Далее обвинитель Кессель почему-то уступил свою квоту на присяжных адвокату Александрову, и тот «профилировал» коллегию так, что убрал оттуда заведомых сторонников власти из числа чиновников и богатых купцов, заменив их разночинцами и интеллигенцией. В рядах которых наблюдалась заметная фронда по отношению к власти. Общий фон подогревала пресса, относительно свободная, которая Трепова рисовала душегубом, а невзрачную и неопрятную Засулич, имевшую привычку грызть грязные ногти, – жертвой.
У здания суда в день заседания собралась толпа сочувствовавших Засулич. И эту толпу никто не разгонял. В зале заседаний от народа, в том числе сановного, тоже было не протолкнуться. На процессе был Федор Достоевский, мнение которого до начала заседания было таково: «Надо бы сказать: иди, ты свободна, но не делай этого в другой раз… А теперь ее, чего доброго, возведут в героини».
Засулич неожиданно даже для Кони оправдали. Присутствовавшие в зале представители знати встретили оправдательный приговор с восторгом. Судье и адвокату кричали «Браво!», а товарищ министра внутренних дел подошел к Кони и признался: «Сегодня счастливейший день моей жизни!» Последнее представить себе в наши дни уж точно решительно невозможно.
Хотя на следующий день оправдательный приговор был опротестован, Засулич успела спокойно выехать в Швейцарию. Повторять свой «подвиг» она действительно больше не стала. Дело Веры Засулич, а затем покушения и убийство Александра II народовольцами подтолкнуло режим к контрреформам и реакции. Что, в свою очередь, привело сначала к революции 1905 года, а затем, поскольку главные проблемы страны так и не были решены (прежде всего, земельный вопрос), к революции 1917 года. Так что в долгосрочном плане присяжные, возможно, с Засулич ошиблись.
Поскольку дело Засулич уже на уровне школьной программы стало в СССР, а затем и после его распада каноническим, оно во многом повлияло на отношение к суду присяжных, в том числе у власть предержащих.
С начала нынешнего века компетенция суда присяжных в России только сокращалась. Перво-наперво взялись за дела, условно, «политические» (ровно так же, кстати, поступили после фиаско с Засулич и власти царской России). В 2008 году из под их ведения были исключены дела по терактам, захвату заложников, организации незаконного вооруженного формирования, о массовых беспорядках, госизмене, шпионаже, насильственном захвате власти, вооруженном мятеже и диверсии.
Через два года вывели дела, касающиеся высшей «номенклатуры»: все уголовные дела, содержащие сведения о гостайне, дела в отношении членов Совета Федерации, депутатов Госдумы и судей. Затем по сути изъяли еще 20 составов преступлений, включая дела о взятках, преступлениях против правосудия и против половой неприкосновенности: поскольку они были переданы от областных судов в районные, а тогда в районных судах присяжных не полагалось, то они также вышли из их компетенции.
При этом суды присяжных в постсоветской России всегда рассматривали ничтожное количество дел. До 2010 года – примерно 500 в год из многих десятков тысяч, к 2018-м – чуть более 200. В 2015 году (тоже после встречи с членами СПЧ) Путин впервые предложил расширить компетенцию суда присяжных. И с в 2018 года стало возможно рассматривать дела с их участием — хотя в сокращенном составе коллегии — уже в районных (коллегия в 6 человек, 8 в областном суде) и гарнизонных военных судах, в отношении женщин, мужчин старше 65. Было расширено число уголовных статей, дела по которым могут рассматривать присяжные. Сюда добавились разные виды убийств, умышленное причинение тяжкого вреда здоровью, оборот наркотиков, посягательство на жизнь государственного или общественного деятеля или на жизнь сотрудника правоохранительных органов, геноцид.
Тогда на радостях появились прогнозы, что число дел с участием присяжных возрастет аж до 70 тысяч в год (с 2008 по 2017 года они рассмотрели всего-то 4139 уголовных дел). Для понимания масштабов: в том же 2018 году российскими судами были рассмотрены уголовные дела в отношении почти 900 тыс. человек. Из них осуждено 685 тыс., оправдано лишь 2 тыс. В отношении 193 тыс. дела были прекращены, 8,6 тыс. были отправлены на принудительное лечение.
Никакого резкого роста числа дел с участием присяжных, однако, не произошло. Почему? Наверное, во многом потому, что сами люди не верят в действенность этого института, который так нравится правозащитникам.
По данным Института проблем правоприменения при Европейском университете в Санкт-Петербурге, после появления суда присяжных в районных судах в прошлом году с их участием на этом уровне было рассмотрено за год около 400 дел. Процент оправдания остается высоким: 20-25% на районном уровне, 16-19% на областном. А, например, по обвинению в сбыте наркотиков процент оправдания и вовсе доходил почти до 50%. Правда, и рассмотрено было всего 15 дел. Примерно таким же был процент оправдания в начале ХХI века. Процент оправдания у профессиональных судей – не более 0,2%.
Однако есть нюанс. Даже два. Во-первых, в случае вынесения присяжными обвинительного вердикта приговоры судов следуют, как правило, более суровые, чем если бы они выносились судьями в одиночку. Судьям же пришлось повозиться, поканителиться, и они по-своему мстят за это. К тому же следователи всячески убеждают подсудимых не идти на суд присяжных, поскольку, мол, «только хуже будет», а надо признать вину в надежде на снисхождение. Многие соглашаются. Во-вторых, очень большое число оправдательных вердиктов присяжных обжалуется обвинением. К концу прошлого года доля таковых достигла половины в отношении районных судов. Во втором полугодии прошлого года было в итоге отменено 37% оправдательных приговоров районных судов с присяжными. В свою очередь, Верховный суд отменил более 20% оправдательных приговоров уже областных судов с участием присяжных.
Отмена столь большого числа оправдательных приговоров присяжных – дело немыслимое, скажем, в Америке. Там лишь 10% обвинительных приговоров присяжных обжалуются. При этом ограничений на рассмотрение дел присяжными, в том числе по гражданским делам, нет никаких.
Но там тоже свои заморочки, и все происходит не совсем так, как в голливудских фильмах. Скажем, в «Крамере против Крамера» Роберта Бентона или в «12 разгневанных мужчинах» Сидни Люмета, который искусно «перелицевал» на материале Чеченской войны Никита Михалков.
Во-первых, 95% уголовных дел в США рассматриваются в особом порядке на основе сделки с правосудием: обвинение, следствие и подсудимый «договариваются с судом» о сокращении срока в обмен на то, чтобы «не утруждать вашу честь». Это никакое не состязательное правосудие, а банальный циничный торг. Во-вторых, доверие американцев к государству столь велико, что в случаях, когда речь идет о каких-то «антигосударственных» преступлениях, у подсудимого почти нет шансов на оправдание. В отличие от того же дела Веры Засулич.
Мы отчасти пошли по американскому пути – там, где это удобно властям:
процент дел, рассматриваемых в особом порядке, неуклонно растет и достиг 70%. Что касается присяжных, то современные информационные технологии позволяют должным образом «профилировать» коллегию присяжных так, как это нужно обвинению, которое по-прежнему доминирует в процессе. В сложных случаях неугодный приговор можно обжаловать и отменить. Например, небезызвестного полковника Квачкова, покушавшегося на Чубайса, присяжные оправдывали аж два раза. Но его все равно посадили потом, и надолго. По повторному делу присяжные было оправдали и «приморских партизан» в 2016 году (в 2014-м им был вынесен обвинительный приговор), но потом в Верховном суде этот оправдательный приговор был обжалован и отменен.
Очень важно, что в ряде резонансных дел присяжные выносят оправдательные приговоры. Например, на днях Мосгорсудом был оправдан на основании вердикта присяжных бывший хозяин и гендиректор кондитерской фабрики «Меньшевик» Илья Аверьянов, обвиненный в убийстве одного из тех, кто заявился к нему для рейдерского захвата фабрики. Дело это столь мутное и «дурно пахнущее» не только рейдерским захватом, но и коррупционным бездействием правоохранителей и судей, что оправдательный приговор напрашивался. Он, правда, уже обжалован.
Однако именно такие резонансные случаи оправдания в целом работают на укрепление давно и сильно пошатнувшегося авторитета российской судебной системы в глазах обывателей. Без кардинального изменения самой системы, которая продолжит штамповать обвинительные приговоры десятками и сотнями тысяч в год. И нового «дела Веры Засулич» не будет. А если даже и будет, то ее посадят надолго.
