АМЕРИКАНСКОМУ ПОСЛАННИКУ ЗА ВСЕХ БУРЛАКОВ МИРА
Мария Захарова, Виталий Орехов
Об искусстве дипломатии
На прошлой неделе американская делегация во главе с зампомощника госсекретаря США по делам Европы и Евразии, недавно назначенным исполняющим обязанности главы дипмиссии США на Украине Джорджем Кентом посетила Донбасс. Как сообщают информагентства, в ходе визита в регион американец встретился с украинскими силовиками, заверив их в будущей помощи. В этих обещаниях — ничего нового с 2014 года. Что же привлекло наше внимание, так это интервью американского дипломата, которое он дал украинскому порталу «Новости Донбасса» (функционирует при поддержке вашингтонской НПО Freedom House). В разговоре речь зашла о статье президента РФ Владимира Путина «Об историческом единстве русских и украинцев», и господин Кент позволил себе порассуждать на тему различия русского и украинского народов. В частности, упомянул две картины Ильи Репина: «Бурлаки на Волге» и «Запорожцы». Якобы бурлаки должны иллюстрировать тяжелую долю русских людей, а казаки — удалую вольницу украинцев.
Следует сказать, что этот по всем параметрам манипулятивный и искажающий реальную картину тезис не принадлежит авторству нового и. о. charge d`affaires. Еще в 2014 году киевский «5 канал» запустил, опираясь на эти умозаключения, флешмоб «Один художник — два народа». Флешмоб затух в силу своей бездарности, но, видимо, спонсоров современной украинской идеологии это не смущает и через семь лет. И раз к нашему культурному наследию решил прикоснуться американский посланник, мы не могли остаться в стороне. И подхватим его рассуждения, затронув область мировой художественной культуры. Поговорим о живописи и шире — об истории и искусстве.
В первую очередь хотелось бы напомнить американскому дипломату, что родившийся в Харьковской губернии Российской империи великий художник Илья Репин считал себя русским живописцем и единый народ не разделял. Вот что он писал о нем: «В душе русского человека есть черта особого, скрытого героизма. Это — внутрилежащая, глубокая страсть души, съедающая человека, его житейскую личность до самозабвения. Такого подвига никто не оценит: он лежит под спудом личности, он невидим. Но это — величайшая сила жизни, она двигает горами; она делает великие завоевания». Может быть, американские дипломаты запустят флешмоб с этой цитатой Репина, раз он им так полюбился? Мы поддержим.
Теперь перейдем к картинам, упомянутым господином Кентом. Начнем с «Запорожцев».
Историки до сих пор спорят, действительно ли существовало письмо казаков турецкому султану, или речь идет о литературно-политическом памфлете. Оставим им эту дискуссию. Неоспоримо то, что запечатленные на картине казаки-запорожцы выступают на стороне московского царя. В отличие, кстати, от гетмана правобережной Украины Петра Дорошенко, присягнувшего на верность туркам. Просьба не путать гетмана с Петром Порошенко, присягнувшим на верность американцам. Просчитали ли в американском посольстве на Украине такой живописный изгиб?
Теперь — о бурлаках. Восприятие остроумным американским дипломатом картины «Бурлаки на Волге» в качестве свидетельства тяжелого и бесправного положения русского мужика, похоже, результат изучения нашей истории по прекрасным с методологической точки зрения, но идеологически заряженным пособиям «Учпедгиза». Их, видимо, еще очень много лежит на книжных полках всевозможных специалистов по советологии и кремлеведению в американских «центрах научной мысли».
На деле же бурлаки на Руси были весьма уважаемой, пусть и простой крестьянской профессией. Что, судя по всему, сложно понять господину Кенту, так это тот факт, что бурлаки были наемными рабочими. Не рабами из Африки на табачных плантациях, а свободными людьми. Примерно такими, какими стали все граждане США 160 лет назад после отмены рабства, вызвавшей кровопролитную Гражданскую войну. Это к вопросу, который так мучает украинцев: у каких народов рабство и рабовладельчество глубже укоренено в национальном культурном коде.
Но вернемся к приглянувшимся господину Кенту русским бурлакам.
Работа бурлаков строилась по следующей схеме. Здоровые и сильные мужики, стоя на корабле, притягивали его канатами к заякоренному бую или лодке против течения (верповали). На берег мужики сходили в основном, если корабль сел на мель или потерпел крушение. Если посмотрите на картину Ильи Репина внимательно, поймете, что речь идет именно об этом случае — мачтовый флаг закреплен вверх ногами — сигнал бедствия в речном флоте Российской империи, как говорят многие историки-эксперты. Получается, мужики спасают судно.
В среднем бурлак получал неплохо по крестьянским меркам, а командиры бурлачной артели вообще могли сойти за представителей среднего класса. Шиковать, конечно, не получалось, но жить на уровне мелкого служащего — вполне.
Страшным открытием для американских кураторов и их украинских подчиненных станет тот факт, что бурлаки были при делах и в Малороссии. Вот известная фотография «Кременчуг. Бурлаки на Днепре».
Может быть, именно из нашей колонки господин Кент узнает и то, что были бурлаки и на Западе. Фотография из Голландии служит тому доказательством. На ней женщина-бурлачка тащит лодку по голландским каналам.
Займемся дальнейшим культурным просвещением руководства американской дипмиссии на Украине и расскажем о том, что в Самаре на набережной Волги в 2014 году (одновременно с запуском на Украине флешмоба) установлен памятник бурлакам с картины Ильи Репина. Люди труда — гордость народа, это во все времена понимали художники. Тяжелый труд является основой всех великих свершений. И только так. Странно, что американскому дипломату об этом неизвестно, и он полагает нормальным так откровенно людей труда высмеивать.
Но это, возможно, от незнания. Можно было бы предложить нашим англосаксонским партнерам, полагающим себя специалистами по русским душам, почаще слушать, например, Федора Шаляпина. В исполненной им о бурлаках «Дубинушке» расставлены акценты про силу духа и волю великого русского народа:
Много песен слыхал я в родной стороне,
В них про радость и горе мне пели.
Но одна из тех песен в память врезалась мне —
Это песня рабочей артели.
<…>
Англичанин-мудрец, чтоб работе помочь,
Изобрел за машиной машину
А наш русский мужик, коль работать невмочь,
Он затянет родную дубину.
<…>
Так иди же вперед ты, великий народ,
Позабудь свое горе-кручину.
И в свободе святой гимном радостным пой
Дорогую родную дубину.
Как и Илья Репин, другой наш деятель искусства Федор Шаляпин относился к русскому мужику — человеку труда с огромным уважением, с пиететом. И обратите внимание, с какой снисходительной иронией называет певец англичанина «мудрецом», которому для того, чтобы воспроизвести то, что русский мужик может сделать с песней, приходится «изобретать за машиной машину», называя этот процесс «прогрессом», одновременно изобретая и новые формы психологической поддержки населения.
Если американские дипломаты решили сравнивать народы через воплощение их характеров в искусстве, мы поддержим. Верно говорят, в песнях — душа нации. Сравним шаляпинское легендарное «Эй, ухнем!» с, пожалуй, самым известным хитом звезды американского кантри Эрни Теннесси Форда — песней «Sixteen Tons»:
Мне говорят, человек — это грязь.
Посмотри на меня, какая здесь связь:
У меня есть мышцы и кости со мной,
Без лишней мысли, но с крепкой спиной.
Шестнадцать тонн
На этих руках.
На день стал старше
И глубже в долгах.
Не жди, святой Петр,
Меня в раю,
За уголь продал я душу свою.
Родился без солнца, сразу в строй:
Лопату в руки и в шахту долой.
Шестнадцать тонн с моего совка,
Чтоб начальник сказал мне: «Живи пока!»
Беги быстрей, если что-то сказал,
Кто не успел, навсегда опоздал.
Каждый кулак мой — стальное литье,
Не слева, так справа получишь свое.
Снизу слякоть, а сверху льет,
Борьба и Проблемы — имя мое.
В шахте Кенбрейк я пропал навсегда,
Пути нет короче, чем путь в никуда…
Казалось бы, великие строчки, также о сильном человеке тяжелого труда. Но акценты — совсем другие. Автор слов Мерл Тревис, а с ним и Форд не подчеркивают свободу и волю работяги, а поют печальный гимн его безысходности, сожалеют вместе со слушателем о судьбе, вынудившей «заложить душу в концессионном магазине».
Вот она — основа того либерализма, в который Запад заигрался: возможность заложить душу за еще один день невыносимого и тяжкого безрадостного труда, к которому русский человек относится с душой. Вспомним слова Федора Достоевского о репинских бурлаках: «Ни один из них не кричит с картины зрителю: «Посмотри, как я несчастен и до какой степени ты задолжал народу!» Два передовых бурлака почти смеются, по крайней мере вовсе не плачут и уж отнюдь не думают о социальном своем положении. Нельзя не полюбить их, этих беззащитных, нельзя уйти, их не полюбя».
Еще дальше пошел другой наш гигант русского слова Владимир Гиляровский. Он писал в «Моих скитаниях»: «Особый народ были старые бурлаки. Шли они на Волгу — вольной жизнью пожить. Сегодняшним днем жили, будет день, будет хлеб!» А уж богатырь дядя Гиляй знал, о чем говорил, сам по молодости с мужиками на хлеб в бурлацких артелях зарабатывал. И уж он точно понимал, что за волей шли мужики бурлачить, а не от денежной нужды, ведь именно тяга к свободе, к воле вольной — неизменная определяющая русского человека национальная черта.
Ну, и напоследок хочется посоветовать американскому дипломату в Киеве получше изучить перед началом работы на ответственном украинском участке не только украинскую и российскую историю, но и историю собственного народа. И тогда, может быть, ему откроется, что бурлаки были и в Штатах. И великие соотечественники господина Кента так же ими восхищались, как и наши мастера.
Вот отрывок из полумемуарного труда Марка Твена «Жизнь на Миссисипи», в котором он рассказывает об истории великой реки Юга и Среднего Запада: «Вначале товары возили по реке на больших баржах — плоскодонных и широконосых. Они шли под парусами и сплавом с верховьев до Нового Орлеана и сменяли там груз, после чего их томительно долго тащили обратно либо бечевой, либо при помощи шестов. Рейсы вниз по течению и обратно иногда отнимали до девяти месяцев. Со временем торговое движение увеличилось, и целая орда отчаянных смельчаков получила работу; это были неотесанные, необразованные, но храбрые малые, переносившие невероятные трудности со стойкостью истых моряков; страшные пьяницы, необузданные гуляки, завсегдатаи злачных мест вроде «Нижнего Натчеза» тех дней, отчаянные драчуны, все до одного бесшабашные, неуклюже-веселые, как слоны, ругатели и безбожники; транжиры — когда при деньгах, и банкроты — к концу плавания, любители дикарского щегольства, невообразимые хвастуны, а в общем — парни честные, надежные, верные своему слову и долгу, нередко рисовавшиеся своим великодушием».
Как и все другие народы, американский народ велик, и американская дипломатия могла бы представлять его с большим достоинством.
