СОРТИРОВКА ПРОШЛА: КТО НА ОТБРАКОВКУ? ВОЗМОЖНАЯ СМЕНА ПАРАДИГМЫ
Если у вас паранойя, это не значит, что за вами не следят
Диалог буренок:
— А ты слышала, что люди кормят нас, чтобы пить наше молоко, убивать и поедать наших детей?
— Забодала уже со своей теорией заговоров, самой не стыдно?
Аннотация
Высказана и обоснована гипотеза о стратегических намерениях наиболее реакционной, но пока доминирующей части глобального управляющего класса. Обоснован отказ от прежних гипотез о целях глобальной сортировки человечества. Показана объективная потребность искусственных интеллектов в сохранении индивидуального интеллекта как явления. Постулированы три технологических волны, определяющих обозримое будущее человечества: современная цифровизация и предстоящие эпохи Великих физиологических открытий и сверхдёшевой энергии.
I
Если отбросить глобальную корпоративную и государственную пропаганду (вполне исчерпывающе описываемую популярным феминистическим термином «газлайтинг») и ограничиться хотя бы общеизвестными фактами, коронабесие и наследующая ему массовая вивисекция под видом вакцинации приобретут вид простой, хотя и почти всеобъемлющей сортировки современного человечества по способности сохранять разум (критическое мышление) и, главное, действовать в соответствии с его доводами в условиях крайне жестких эмоциональной агрессии и информационно-административного давления.
Понятно, что в таких масштабах сортировка не в коей мере не может проводиться из сугубо научного интереса: она может осуществляться исключительно для последующих столь же масштабных действий. Учитывая одержимость (без всякого преувеличения) доминирующей части глобального управляющего класса [7] идеями сокращения населения нашей планеты характер этих действий принципиальных сомнений вызывать не может. Поэтому в условиях низведения государств до роли региональных менеджеров [6] глобальных инвестфондов актуальный практический вопрос звучит предельно просто, хотя и пугающе: кого именно будут ликвидировать, каким образом и какими темпами?
До последнего времени ответ на него казался столь же очевидным и недвусмысленным. В самом деле: поскольку в создаваемом сейчас за готовым к обрушению фасадом «цивилизации бирж» (и в целом рыночных отношений в условиях глобального монополизма) мире цифровых экосистем (для простоты и ясности часто именуемом «цифровым концлагерем») основная функция человека заключается в производстве цифрового следа для обучения искусственного интеллекта, а разумность каждого индивида вполне очевидно драматически снижает индивидуальное разнообразие этого следа (разумный человек лучше понимает, что именно ему надо в жизни, и не мечется, как «переизобретающий себя заново» каждую неделю хипстер) [9], для обеспечения разнообразия цифрового следа объективно необходимо радикальное снижение общего уровня разумности человеческой популяции.
Значит, скорее всего, с точки зрения даже не стратегических интересов нынешнего глобального управляющего класса, а объективной потребности формирующейся сейчас цивилизации цифровых экосистем (тренирующих на наших цифровых следах главный фактор конкуренто- и прости жизнеспособности ближайшего будущего — искусственные интеллекты) вслед за «мобилизующим» COVID-19 с его смертностью в разы ниже, чем у тривиального ротовируса (известного как «кишечный грипп» и широко распространенного на морских курортах как минимум России и Турции), в человеческую популяцию должен быть запущен боевой вирус, эффективно истребляющий все недовакцинированное.
В ходе обсуждений в конце прошлого и в начале этого года данный подход подвергался критике, но до начала лета аргументы критиков казались откровенно слабыми.
В частности, микробиологи и врачи указывали на то, что боевой вирус в человеческой популяции либо не распространится широко (из-за высокой смертности больные не будут успевать заражать друг друга), либо быстро мутирует в нечто существенно менее опасное (просто для расширения своего распространения), особенно с учетом высокой мутагенности искусственных вирусов (что наглядно демонстрирует и COVID-19). Однако их доводы разбивались о представления, во-первых, о высокой влиятельности глобального управляющего класса (способного обеспечить одновременный или последовательный запуск боевого вируса в тысячах ключевых мест по всему миру) и, во-вторых, о его же интеллектуальной ограниченности, не позволяющей его ключевой части как целому воспринять аргументы профессионалов (в самом деле, ведь в принципе невозможно десятилетия оглуплять человечество и не глупеть самому).
Противоречие данного сценария инстинкту самосохранения человечества (поскольку дебилизация ведет к разрушению технологий обеспечения и апокалипсису) также игнорировалась, так как неуклонная тенденция общего снижения интеллектуальных способностей и обществ, и управленческих, и научных элит с рубежа 60-70-х годов ХХ века (о переломном значении этого периода и причинах этого см. [3, 6]) не вызывала сомнений, а само наличие этого инстинкта (не говоря о его силе) представляется весьма проблематичным. В конце концов, гибель человечества по-прежнему представляется вполне реалистичным сценарием, а мы, как свидетельствуют многочисленные артефакты, являемся отнюдь не первой и, скорее всего, даже не второй разумной цивилизацией нашей планеты.
Должен самокритично отметить как автор настоящей статьи, что в ходе подготовки закрытой части Декларации Мале в начале этого года [9] я и сам с совершенно непростительной опрометчивостью отверг приведенные выше возражения микробиологов и системщиков, охарактеризовав их как «неприемлемую с точки зрения требований логики выдачу желаемого за действительное».
II
Вместе с тем нельзя продолжать игнорировать то, что гипотеза о ликвидации (или радикальном «прореживании» — разница не критична) после проводимой в настоящее время сортировки именно относительно разумной части человечества уже практически полностью перестала соответствовать накопленному к настоящему времени массиву фактов о как минимум потенциальной опасности как минимум большинства используемых в современном мире вакцин.
Можно сколько угодно издеваться над одичалыми строителями блатного феодализма в России с их неспособностью пользоваться даже калькулятором (иначе Мурашко не объявлял бы публично данные о заболеваемости коронавирусом в России после вакцинирования, из которых в сочетании с официальными данными на тот момент можно было легко вывести предположение, что указанная процедура не снижает, а повышает вероятность заболевания коронавирусом, причем раза в полтора) и запретом учитывать поствакцинальные смерти и осложнения, — однако невозможно игнорировать то, что на мировом фоне разгула «здравозахоронения» (и даже на фоне развитых стран) они выглядят более чем пристойно. В то же время опыт и массовая статистика стран, не поддающихся коронабесию или отказывающихся от него по прошествии некоторого времени (вроде Сингапура, Швеции, Китая и Белоруссии), слишком драматично контрастирует с аналогичными опытом и статистикой стран, осуществляющих тотальную или хотя бы массовую вакцинацию – и получающих немедленный скачок заболеваемости (Англия, Монголия, Вьетнам, Израиль и т.д.), а то и появление качественно новых штаммов (Индия).
(Никогда не следует забывать о том, что влияние глобального управляющего класса, как и любая власть в человеческом обществе, не абсолютно, что обеспечивает широкую вариативность национальных реакций на коронабесие, предоставляя при наличии хотя бы подобия национальной медицинской статистики весьма разнообразный и поучительный массив фактов приемлемого уровня достоверности).
Итак, накопленный к настоящему времени массив фактов и продолжающий пополнять его поток крайне разнообразной объективной информации о серьезной опасности массовой вакцинации как для популяции, так и для индивида прямо противоречит гипотезе о предстоящем уничтожении именно невакцинированных и к настоящему времени уже фактически аннулировал эту гипотезу. Можно, конечно, предполагать, что в рамках стремления к радикальному сокращению численности современного человечества представителями глобального управляющего класса планируется уничтожение обеих категорий населения, просто разными способами, — однако это лишает смысла саму процедуру сортировки и сопровождающие ее колоссальные и разнообразные издержки и усилия.
Таким образом, можно вполне обоснованно предположить, что коронабесие и массовая вивисекция, по крайней мере, в настоящее время и в ближайшем будущем, объективно нацелены на нанесение ущерба (вплоть до физического уничтожения, но ни в коем случае не только его) людям, по любым причинам не способным противостоять эмоциональной агрессии и информационно-административному прессингу. Безусловно, это в принципе такое же людоедство и не имеющее никаких представимых оправданий преступление против человечества, как и предусмотренное прошлой, доказавшей свою несостоятельность гипотезой, — но нацеленное не на утилизацию человечества в «новом Средневековье, которое очень недолго будет компьютерным», а, напротив, на некое, хотя и весьма спорное, форсирование его прогресса.
С точки зрения задач обучения искусственного интеллекта на наших цифровых следах этот подход можно объяснить принципиальной ошибочностью гипотезы о том, что разумность снижает требуемое разнообразие цифрового следа. Эта ошибочность настолько очевидна, что бросается в глаза и вызвана классической, хотя и совершенно не имеющей оправдания в настоящее время интеллектуальной ошибкой – смешением размерностей. В данном случае свойства индивида механически приписываются объединению индивидов, что, разумеется, абсолютно недопустимо.
Да, примитивный интеллект, следующий постоянно меняющейся физической и ментальной моде, сам по себе на протяжении своей жизни ведет себя значительно более разнообразно, чем более развитый интеллект, способный сознавать свои действительные интересы и склонности и следовать им. Однако разнообразие примитивного интеллекта носит исключительно индивидуальный характер, а их совокупность весьма однообразна: при всей хаотичности цифровой след примитивного интеллекта в значительно более высокой степени, чем цифровой след интеллекта развитого, определяется внешними воздействиями, и потому массовое поведение примитивных интеллектов несравнимо менее разнообразно, чем массовое поведение интеллектов относительно развитых. Это давно подмечено и даже выражено в поговорках, — например, «нет ничего более стандартного, чем оригинальность ради оригинальности».
Таким образом, цифровой след слабо развитого интеллекта (либо интеллекта, не подкрепленного волей, позволяющей ему проявиться в поведении) в силу своей заведомой вторичности не имеет значимой самостоятельной ценности для тренировки искусственного интеллекта. Цифровой же след индивида, способного к самостоятельности, к критическому мышлению и, главное, поведению на его основе, является более оригинальным и потому более ценным.
В связи с этим значительной части наблюдателей уже в настоящее время видится «перезагрузка» не de facto уже умершего капитализма [11], а самого человечества как такового – и, соответственно, новый виток его эволюции. Один из возможных вариантов такой эволюции — формирование на основе избежавших вакцинации людей и народов принципиально нового, более развитого человечества с превращением вакцинированных (если они останутся в живых и сохранят репродуктивные функции) в расу «служебных» людей по Ковальчуку, в том числе с возможностью наследования признаков «служебности» (что заставляет вспомнить многочисленные селекционные фантазии первой трети ХХ века и «Скотный двор» Оруэлла: ни лошадь, ни овца, ни другое сельскохозяйственное животное не способно стать полноценным человеком – это доступно только истинной свинье).
С точки зрения тактики подобная эволюция с опорой на способную к критическому мышлению и действиям на его основе часть человечества представляется классическим примером самоубийственного управленческого безумия (вроде развития в России и Советском Союзе классического образования, порождавшего массы людей, качественно превосходящих управляющую систему и потому дважды разрушивших ее). В самом деле: чем глупее человек или масса людей, тем проще ими управлять, управление же людьми, способными к критическому мышлению, да еще и обладающих волей для практической реализации своих представлений и ценностей, с точки зрения любого бюрократа является худшей формой реализовавшегося проклятия.
Однако мы видим, что, по крайней мере, в настоящее время самоочевидные тактические соображения отрицаются глобальной управленческой практикой. Значит (если мы, конечно, снова не путаем размерности – уже временные – и не считаем простую паузу перед применением боевого вируса доказательством того, что он не будет применен вообще), мы сталкиваемся с воздействием более глубоких и долговременных, стратегических факторов: только они способны нивелировать тактические аргументы.
Разумеется, в качестве указанного стратегического фактора можно рассматривать если и не мистический, то, по крайней мере, не фиксируемый и не осязаемый нами непосредственно «инстинкт самосохранения человечества», проявляющийся в том числе преодолением и нейтрализацией сознательных и широко декларируемых устремлений представителей глобального управляющего класса совокупностью подсознательных (в том числе, нельзя исключить и такого, и их же собственных) реакций.
Однако другим (и более познаваемым, а потому если и не более интересным, то, во всяком случае, заведомо более плодотворным) возможным стратегическим фактором, разрушающим тактические соображения, представляется совокупность объективно стоящих в настоящее время перед человечеством задач.
III
Цифровизация – завершающий этап информационной революции, на котором человечество создало качественно новую, третью (после природы и техносферы) среду обитания человека – среду социальных платформ (то есть социальных сетей, используемых для управления значительными массами людей [5]). С принципиальной точки зрения этот процесс и сама информационная революция уже закончены: сейчас идут лишь количественное развитие, доработка и обустройство этой третьей среды обитания. Основным содержанием этих не революционных, хотя и связанных с кардинальным изменением человеческого быта процессов, в настоящее время представляется формирование макрорегиональных цифровых экосистем, то есть цифровых сред, объемлющих всю жизнь подавляющего большинства индивидов без остатка. Формирование подобных цифровых экосистем снимет наиболее глубокое, фундаментальное и потому, что бы ни думали марксисты полтора века назад, важнейшее противоречие капитализма – между реальной полнотой жизни и имманентной частичностью, неполнотой капитала (стремящегося исключительно к прибыли и этим ограничивающего себя и отграничивающего себя от собственного стремления к всеобъемлющности – строго по саморазоблачительной рекламе «Есть вещи, которые нельзя купить, а для остального есть [рекламируемая расчетная система]») и реальной полнотой жизни.
Это закончит эпоху, когда капитал был движущей силой человечества и сделает невозможным общественный характер движущего его противоречия, — однако само человечество (по всей вероятности) останется, и его движение не прекратится, а лишь приобретет принципиально новый источник и, соответственно, новое движущее противоречие.
Скорее всего, оно вернется в биологическую сферу: новым миром будет двигать не жажда денег и власти (заведомо и очевидно недостижимых для большинства в мире, — а точнее, «цифровом концлагере» социальных платформ и тем более цифровых экосистем), а стремление к продлению жизни (весьма насыщенной благодаря прямому, пусть и внешнему, управлению эмоциональной сферой большинства индивидов, преддверие чего мы уже наблюдаем в сегодняшних социальных сетях и платформах). Это стремление, насколько можно судить в настоящее время, откроет эпоху Великих физиологических открытий, которая уже вламывается в монополизированную Big Pharma и умершую в этом качестве официальную медицину все более многочисленными технологиями выявления и активизации резервов организма (в том числе и российскими криогенными технологиями восстановления сосудов, сердца, суставов и иммунитета, что особенно актуально в условиях коронабесия и широкого распространения тяжелых осложнений после коронавируса и вивисекции под его прикрытием).
Понятно, что связанное с этим революционное преобразование всех сторон жизни людей поставит перед человечеством огромное количество разноуровневых задач (пока еще даже мало представимых), даже не решение, а простое реагирование на которые потребует наличие интеллекта и волевых качеств.
Другим стратегическим направлением человеческой активности, объективно требующим массового применения интеллекта и воли, представляется в настоящее время разрешение технологий сверхдешевой (а в дальней перспективе и бесплатной) энергии. Вопрос о наличии соответствующих разработанных технологических решений пока остается открытым, однако очевидно, что значимые исследования в соответствующих направлениях не ведутся уже долгие десятилетия. Отказ от этих исследований при их вполне очевидной перспективности, особенно на фоне поистине колоссальных средств, выделяемых на давно раздавленную собственной, государственной и корпоративной бюрократией официальную науку [4], представляется вполне внятным признаком запрещенности поиска источников дешевой или вообще бесплатной энергии, — скорее всего, в силу несовместимости наличия ее источников как с капитализмом как таковым, так и с влиятельностью групп крупного промышленного капитала.
Между тем разрешение массового проведения соответствующих исследований (или, в случае наличия, использования соответствующих технологий) представляется в принципе неизбежным в силу как завершения капитализма, так и изменения баланса сил в глобальном управляющем классе между основными группами капиталов. Так что это – не более чем вопрос времени, хотя, возможно, и продолжительного с точки зрения сегодняшней человеческой жизни.
Будучи страшным ударом для промышленного капитала (как глобального, так и национального, причем хуже всего придется, похоже, атомной индустрии), подобное разрешение с политической точки зрения представляется возможным исключительно после уничтожения этим промышленным капиталом под руководством капитала социальных платформ их общего врага – спекулятивного финансового капитала. Поэтому, скорее всего, данный процесс начнет реализовываться уже после овладения человечеством технологиями «продления активного долголетия» до мафусаиловского возраста.
В данной перспективе представляется принципиально важным то, что исключительная глубина и неопределенность социальных преобразований на фоне двух великих переходов — физиологического и энергетического — потребует наличия в значимых обществах не только элитного, но и «распределенного» интеллекта, который обеспечит адаптивность указанных обществ и, соответственно, постоянное разнообразие «меню» возможных решений многоуровневых и разнообразных проблем для меняющейся совокупности социальных вихрей, которую мы для простоты именуем «глобальным управляющим классом». А для наличия и минимальной влиятельности такого «распределенного» в обществе интеллекта он должен предельно наглядно доказать своему непосредственному окружению право на свое личное (и весьма обособленное и привилегированное) существование, — которое, вопреки общему тренду дебилизации, весьма убедительно проявляется именно в условиях тотальных коронабесия и вивисекции.
Разумеется, изложенное может быть лишь радужными мечтами или классической инверсией разнородных информационных потоков (характерной для работы в условиях неструктурированности информации), — однако как рабочая гипотеза, на мой взгляд, вполне имеет право на существование.
***
Давным-давно признано бесспорным и самоочевидным, что капитализм по своей природе постоянно нуждается в некапиталистической периферии, на беспощадной и всеобъемлющей эксплуатации которой и, что более важно, на непрерывном освоении и расширении в пределы которой и основано его развитие [1]. Освоив весь мир, став в начале 90-х годов глобальным и лишившись тем самым возможности территориального расширения, капитализм вошел в многократно с конца 90-х описанный системный кризис [я конца 90-х – правила игры 2000], приведший, в частности, к возникновению соцсетей и преображению капитализма в качественно новый (не только посткапиталистический, но и постэкономический) общественный строй цифровых экосистем [декларации], представляющий основной интерес для современных исследователей.
Однако одним из методов непосредственной реакции капитализма на этот кризис (которому именно в этом качестве уделяется, к сожалению, совершенно недостаточное внимание) стало создание и последующее обособление «ядром» капитализма необходимой ему периферии на уже освоенной им территории, а затем и внутри себя, выглядящее как системное и всеобъемлющее отступление уже и в территориальном плане. Сначала такой заново создаваемой периферией стали бывшие колонии и вроде бы освоенные страны побежденного и захваченного «социалистического лагеря», а затем эта периферия стала формироваться им и внутри собственных обществ [10]: в тактическом плане при помощи ликвидации среднего класса [8] и форсированной исламизации, призванной заставить умирающий средний класс смириться со своим обнищанием из-за страха физического насилия и истребления, в стратегическом плане – формированием «мира киберпанка» (то есть лишенной реальных прав и возможностей и преобладающей части цивилизации цифровых экосистем), подробно характеризуемым, например, Е.В.Гильбо [2].
Таким образом, капитализм, умирая, с вполне скучной диалектической по существу, но внешне шокирующей парадоксальностью по форме передает своему наследнику – цивилизации цифровых экосистем – одно из своих важнейших свойств: категорическую потребность в обширной и качественно недоразвитой по сравнению с ним периферии (в отношении капитализма она «не- или докапиталистическая», но в отношении цивилизации цифровых экосистем термин должен быть содержательно совершенно иным).
Правда, в «цифровом концлагере» (или «инклюзивном капитализме» — кому как больше нравится) эта «периферия» по своим размерам на несколько порядков превосходит «ядро», и этот качественный разрыв в рамках технологического единства и технологически же обусловленного сужения этого «ядра» (за исключением объективно расширяющих его волн качественных технологических новаций) обрекает поэтому это «ядро» на неминуемое вырождение. Это вырождение делает саму новую цивилизацию цифровых экосистем временным, промежуточным, переходным этапом (а вот к коммунизму или к первобытно-общинному обществу с утратой технологий и соответствующим многопорядковым сокращением населения, — зависит, увы, от нас).
Впрочем, нельзя полностью исключить вероятность того, что возможная утилизация именно вакцинированной, не прошедшей тест на разумность и силу воли части человеческой популяции, с рассмотрения чего я начал настоящую статью (как и в целом производящее внешнее впечатление вполне маниакального стремление части глобального управляющего класса к сокращению численности населения Земли) является осознанной или неосознанной, но реакцией именно на эту перспективу, нацеленной на сокращение диспропорции между «ядром» и периферией на основе не прогрессистского (демократического и коммунистического) расширения «ядра» максимальным развитием человеческих способностей, а конкурентного стремления к сокращению потенциального источника конкуренции, то есть периферии.
Литература
1. Валлерстайн И. Миросистемный анализ. М.: Ленанд, 2020.
2. Гильбо Е. Постиндустриальный переход и мировая война. М.: Издательские решения, 2020.
3. Делягин М. Время предателя. Послесловие к книге А.Островского Солженицын. Прощание с мифом. М.: Книжный мир, 2021.
4. Делягин М. Конец эпохи: осторожно, двери открываются! Т.1. Общая теория глобализации. М.: Книжный мир, 2019.
5. Делягин М. Конец эпохи: осторожно, двери открываются! Т.2. Специальная теория глобализации. М.: Книжный мир, Политиздат, 2020.
6. Делягин М. Светочи тьмы: физиология либерального клана. От Гайдара и Березовского до Собчак и Навального. М.: Книжный мир, 2019.
7. Некоторые объективные тенденции глобальной трансформации человечества. Римская декларация ИПРОГа. / Свободная мысль, № 1 2018.
8. Овчинский В., Ларина Е. Час волка. Введение в хронополитику. М.: Книжный мир, 2019.
9. Цифровой след личности – новый смысл существования человечества и некоторые следствия этого. Декларация Мале ИПРОГа. / Свободная мысль, №2 2020.
10. Фурсов А. Водораздел. Будущее, которое уже наступило. М.: Книжный мир, 2021.
11. Хазин М. Воспоминания о будущем. Идеи современной экономики. М.: Рипол Классик, 2019.
