Федор Лукьянов: Париж в поисках себя
Попытка парижского знакомого повести нас с коллегами в его любимый ресторанчик завершилась неудачей.
Весь центр города оцепили спецподразделения полиции, и найти выход за пределы охраняемого периметра мы отчаялись. Накануне финального голосования в парламенте о легализации однополых браков Париж заполнили противники этого решения под лозунгом «Семья — это папа и мама».
Закон тем не менее принят — столкнувшись с обвинениями в том, что он не выполняет предвыборные обещания, президент Франсуа Олланд решил неукоснительно провести в жизнь хотя бы одно…
По данным только что вышедшего опроса, спустя неполный год после победы на выборах, Олланд побил рекорд непопулярности в Пятой республике — его деятельностью недовольны 74% респондентов. Это больше, чем недоброжелателей Николя Саркози к концу его пятилетнего президентства и чем противников Шарля де Голля на пике бурных протестов 1968 года. Проблема безработицы, не уменьшающийся государственный долг, неприятие налоговой политики, коррупционные скандалы среди соратников Олланда — все это в сочетании с законом об однополых браках, который стал катализатором раскола общества, создало ощущение, что правительство не знает, что делает.
Еще более удивительно, что Франция как будто исчезла из большой европейской политики. Саркози упрекали в том, что он оказался под каблуком у Ангелы Меркель, и позиция Парижа по вопросам европейской интеграции и будущего единой валюты практически слилась с германской. И все же Франция оставалась в центре дискуссии — бывший президент демонстрировал, что он вместе с федеральным канцлером держит курс на решительное обновление Европы. Олланд пришел к власти с намерением отстаивать концепцию европейских преобразований, отличную от берлинской. На практике продвинуть идеи стимулирования экономического роста вместо жестких мер экономии Парижу не удалось, хотя на юге Европы хватает стран, солидарных с таким подходом. Стать лидером антигерманской фронды Франция не рискнула, в результате, когда Берлин, если судить по решительности действий в отношении Кипра, взялся-таки за санацию еврозоны, Париж просто перестал быть на виду. Что удивительно, поскольку европейская интеграция как таковая — французский проект, который всегда рассматривался как способ повысить роль и престиж Франции в Европе и мире.
Неудачи на наиболее важных направлениях Олланд стремится компенсировать активной позицией по международным конфликтам. Вмешательство в Мали, благодаря которому восстановлена власть центрального правительства над большинством территорий, занятых исламистами, популярна во Франции, и даже оппоненты президента отдают ему должное. Однако перелома в общественном мнении акция не принесла. Париж занимает самую жесткую позицию и по сирийскому вопросу — вместе с Дэвидом Кэмероном Олланд настаивает на отмене оружейного эмбарго ЕС и активной военной помощи повстанцам, впрочем, остальные европейские страны к такому намерению относятся без энтузиазма. Да и США чем дальше, тем больше сомневаются в тех, кого они изначально поддерживали в Сирии.
Франция оказалась в несвойственной для себя роли политической провинции. Лидер европейских процессов — Германия, альтернативную точку зрения наиболее ярко представляет Великобритания. Парижские собеседники, правда, призывают ситуацию не драматизировать — мол, «германский момент» долго не продлится, Берлину все равно придется искать опору во Франции, если он не хочет напугать всю Европу «четвертым рейхом». Справедливо, однако на этот случай Франции надо иметь внятную и последовательную позицию по важнейшим европейским проблемам, что на сегодняшний день неочевидно.
Для России все это небезразлично. Франция — давний и традиционный партнер, особые отношения сохранялись при царях, генсеках и президентах в разные времена. А уж история Пятой республики явно свидетельствует — Париж расценивает отношения с Москвой как важный элемент стабильности Старого Света и позиционирования Франции как крупной и важной державы. И в России это всегда очень ценили. Но в условиях неизбежной фундаментальной трансформации Европы и России и остальным внешним партнерам Франции необходимо понимать, как Париж видит будущее Евросоюза и свою роль в нем. Ограничиваться милыми нашему сердцу сугубо двусторонними отношениями уже не получится. Ни одной европейской державе, даже такой мощной, как Германия, невозможно действовать вне общеевропейского контекста, каким бы он ни был. И можно без всякого лукавства утверждать, что Москва заинтересована в том, чтобы Париж вернул себе роль одного из безусловных лидеров единой Европы — чем больше у российской политики в Европе солидных опор, тем лучше.
Российско-французские отношения сейчас на распутье, как, впрочем, и вся Европа, и весь мир. Очевидный экономический интерес сочетается с идейно-политическим отчуждением. Связано оно, прежде всего с внутренними процессами — и в России, и во Франции. Обе страны, каждая по-своему, ищут новую идентичность. Процесс тяжелый, сопровождающийся шараханием из крайности в крайность. Рано или поздно он завершится достижением какого-то общественного консенсуса в обеих странах. Главное, не потерять друг друга в процессе.
Федор Лукьянов , главный редактор журнала «Россия в глобальной политике»
