СВОБОДНЫЙ ЧЕЛОВЕК
Как Дмитрий Зимин изменял мир для себя и других
Главным сюжетом жизни Дмитрия Зимина было постоянное преодоление — исторического опыта, житейских предпосылок, социальных обстоятельств, даже самого себя. 22 декабря основатель «Вымпелкома» и фонда «Династия», признанного иноагентом, а затем ликвидированного, умер. Опираясь на интуицию, Зимин и в бизнесе и в благотворительности умел разворачивать ход событий в заданную им сторону, считает писатель Александр Архангельский.
Жизнь Дмитрия Борисовича Зимина может быть описана как типичная история успеха. Он угадал, куда развернутся технологии, создал с нуля одну из первых в России компаний мобильной связи. Вовремя продал, почти полностью перевложил деньги в благотворительность, то есть первым в кругу отечественных мультимиллионеров стал профессиональным меценатом. Многие помнят его слова коллегам по РСПП: «все там будете». Все не все, но благотворительность в России ширится. Он развивал премию «Просветитель», тоже первую в сфере российского научпопа. Все сделал, все успел, ушел, как говорил Пушкин, «свой подвиг свершив».
Счастливая биография, скажем мы и будем правы.
Опасная благотворительность
Можно описать его жизнь и как череду разочарований.
Устроенный по международным стандартам, прозрачный, обезличенный, не зависящий от мнения спонсора зиминский фонд «Династия» пал одной из первых жертв закона об иноагентах. Хотя даже Минюст признавал, что сам фонд никаких политических проектов не вел. Основатель фонда счел, что судиться с российским государством за право раздавать деньги российским ученым — унизительно, и крупнейшей институции благотворительности не стало.
Премию «Политпросвет», дочернее ответвление премии «Просветитель», делавшую ставку на общественно-политическое просвещение (не деятельность — тут Зимин ввел жесткое ограничение), пришлось закрыть: слишком сильным оказалось давление власти, слишком высоки риски для основного премиального проекта.
Последний год своей жизни Зимин, для которого русский и даже советский быт, интеллигентские кухонные разговоры, все эти березки и речки были ближе размеренных западных форматов общения и дальних пейзажей, провел за границей. Да, поближе к сыну и внукам, под медицинским наблюдением, но не только с этим был связан отъезд. Как минимум не только этим объясняется отказ от пересечения родной границы.
Свинская неблагодарность, скажем мы — и тоже не покривим душой.
Преодоление обстоятельств
Но я бы описал сюжет его жизни иначе. Не по схеме хеппи-энда, «все выше, и выше, и выше», и не по схеме русского классического романа: «страдание очищает». А в логике приключенческой драмы. Как невероятную историю постоянного преодоления — исторического опыта, житейских предпосылок, социальных обстоятельств, даже самого себя. В этой логике более или менее понятно и, скажем так, детерминировано лишь начало его судьбы. Мальчик из приличной, но отчасти деклассированной семьи (отец репрессирован и погиб, связей нет) увлекается радиоэлектроникой, сам собирает телевизор, вместе с учителем еще в школе пишет инженерную брошюрку, идет в «технари», попадает в закрытый НИИ, занимается под надзором Первого отдела радиолокацией.
Так что первая половина жизни прошла скорей «благодаря». А вся вторая половина — «вопреки».
Советский поднадзорный инженер, приближаясь к 60-летию, решает заняться бизнесом. Как он мне говорил, «потому что жрать было нечего». Меньше чем за 10 лет выходит с акциями на Нью-Йоркскую биржу, а потом (округляю) в начале нулевых продает компанию за полмиллиарда долларов и становится ее почетным президентом. Да, задним числом, когда у него уже все получилось, биографы вспомнили о корнях, о предках-предпринимателях. Но это именно задним числом. На самом деле никакого влияния на зиминский путь прошлое его семьи не оказало, разрыв в цепочке поколений был очевиден.
Не было никаких предпосылок и для того, чтобы после продажи бизнеса полностью уйти в благотворительность. Не спонсорство, которое очень важно, но не системно и чем-то похоже на кормление с руки, а именно благотворительность в общемировом смысле. Построенная как хорошо отлаженный институт распределения поддержки, передоверенной профессионалам. Конечно, направление, рамки, идеология этой поддержки полностью принадлежали Зимину: он хотел помогать науке и просвещению — и помогал. Но по доброй воле отказался от единоличной или даже семейной власти в этом процессе; он был инициатором и одним из участников процесса, но не мог и не хотел быть его рулевым. Так что «Династия», даже стертая с лица земли, оказалась прецедентом и примером для других. Им есть теперь, на что опираться: на зиминский опыт. А он опирался только на свою гениальную интуицию. Опять же все вспомнили (когда у него получилось) об «опере Зимина» — крупнейшем (наряду с мамонтовской оперой) частном музыкальном театре дореволюционной России. Созданном зиминскими предками. Но, как было сказано, в реальности связь с ними была потеряна. Это не они проложили ему дорогу, это он возобновил их прервавшийся путь.
Ну и пример, который я привожу постоянно (был и свидетелем, и участником): премия «Просветитель», задуманная им 15 лет назад, не только и даже не столько поддержала авторов научпопа в России, но фактически развернула рынок в направлении, заданном Зиминым. В первый сезон пришлось рассматривать не только новинки, но и (как было записано в премиальных правилах) все книги, находящиеся в первичной продаже, независимо от года выпуска. То есть все, кроме букинистики. Потому что выбирать было не из чего. А сегодня самая тяжелая задача для организаторов — отсеять из полутора сотен ежегодных претендентов 25 изданий для «длинного списка». Опять же никаких предпосылок для такого разворота не было. А он создал.
Так что еще раз вспомним Пушкина: «русский ум — не пророк, а угадчик». Это точно про Зимина.
