МИР НА ПОРОГЕ «САМОГО ВАЖНОГО ДЕСЯТИЛЕТИЯ»
Зачем США ведут борьбу против России
Международный дискуссионный клуб «Валдай» — самый престижный профильный российский форум — опубликовал свой новый доклад «Мир без сверхдержав» и провел на его основе в ближнем Подмосковье дискуссию о том, каким должен быть миропорядок «после гегемонии» коллективного Запада, как обеспечить «справедливость и безопасность для всех». Я не большой поклонник докладного жанра, но текст получился действительно хороший: внятный, содержательный, местами яркий. Дискуссия, насколько можно судить со стороны (проходила с участием ключевых российских политиков в основном в закрытом для прессы режиме), была ему под стать.
Кульминацией по традиции стало публичное выступление Владимира Путина. «Мы стоим на историческом рубеже, — сказал президент России в своем вступительном слове. — Впереди, наверное, самое опасное, непредсказуемое и вместе с тем важное десятилетие со времен окончания Второй мировой войны. Запад не способен единолично управлять человечеством, но отчаянно пытается это делать, а большинство народов мира уже не хочет с этим мириться». «Рано или поздно и новым центрам многополярного мироустройства, и Западу придется начать равноправный разговор об общем для нас будущем, и чем раньше, тем лучше, разумеется», — констатировал российский лидер.
Беседа с ним, виртуозно проведенная модератором Федором Лукьяновым, продолжалась более трех с половиной часов. По своей содержательной насыщенности, не говоря уже об эмоциональном воздействии, она вместила, пожалуй, больше, чем вся остальная программа четырехдневного форума. Но именно поэтому нет смысла подробно ее пересказывать: во-первых, миллионы, если не десятки миллионов людей смотрели ее в прямом эфире; во-вторых, вне всякого сомнения, ее еще долго и пристрастно будут изучать, анализировать и разбирать на цитаты.
На злобу дня
Что касается нового доклада «валдайцев», важнейшим достоинством его стало то, что он писался на злобу дня и не обходил острые углы. Авторы исходят из того, что «разразившийся в 2022 году военно-политический кризис в Европе, чрезвычайно опасный и малопредсказуемый рецидив соперничества крупнейших держав, затронул бóльшую часть мира и подвел черту под моделью отношений, в основе которой лежало представление о взаимозависимости как о благе».
«Особенность момента состоит в том, что сверхдержавное доминирование США и их союзников, по сути, уже не работает, но вся мировая инфраструктура, которая его обслуживала, на месте», — подчеркивают российские политологи. И возврата к прошлому, по их убеждению, быть не может. Да, «военный конфликт как движущая сила развития — [это] возврат к эпохе до сверхдержавности, — указывают исследователи. — Но прежний механизм постоянной отладки баланса сил не восстановится. Хотя бы по той причине, что обилие игроков и многообразие факторов силы делают установление баланса практически недостижимым».
По выступлениям участников форума на открытых заседаниях и личному общению с ними в кулуарах могу подтвердить, что с основными выводами россиян солидарны и их коллеги по всему миру. В нынешнем годовом собрании приняли участие более 100 экспертов из 40 с лишним государств, и чувствовавшегося порой в прошлые годы перекоса в пользу западных стран на сей раз не было. Примечательно, что и вопросов от них на встрече с Путиным тоже было раз-два и обчелся.
Глобализация не мертва?
Правда, заочный спор все равно идет с коллективным Западом, а идеологические дискуссии можно ведь вести и удаленно. Идея мира без гегемонии сверхдержав сама по себе не новая. Еще в 2011 году американские политологи Иэн Бреммер и Нуриэль Рубини напечатали в заокеанском внешнеполитическом «толстом журнале» Foreign Affairs статью «Мир «Группы зеро», в которой доказывали, что мир без явного лидера или лидеров, так сказать, без руля и ветрил «станет порождать конфликты, а не сотрудничество».
С тех пор Бреммер активно продвигает эту свою идею про G-Zero. Теперь я его попросил о комментарии на новый доклад «валдайцев», но он даже не откликнулся, хотя мы давно знакомы и прежде таких заминок не возникало. Не успел я этому подивиться, как буквально на следующий день в том же Foreign Affairs вышла новая его статья — «Глобализация не мертва. Мир стал более фрагментированным, но взаимозависимость по-прежнему правит бал».
Вот вам и комментарий. По-английски такие удачные совпадения называются serendipity (Серендипом в древности именовали Цейлон, современную Шри-Ланку; термин распространился через сказку о заморском рае). А насчет «фрагментации» — это теперь новый пароль для экономистов-международников, активно использовавшийся, например, на недавнем годовом собрании МВФ и Всемирного банка. Член совета директоров фонда от России Алексей Можин подозревает, что этот эвфемизм специально запущен в оборот для того, чтобы не говорить об установлении многополярности.
Бреммер же в своей статье оспаривает вывод о том, что глобализации «приходит конец». «Для такого результата США должны были бы активно выступить против экономической интеграции, — пишет он. — Но этого, несмотря на всю шумиху, не было при [прежнем хозяине Белого дома Дональде] Трампе и нет при действующем президенте США Джо Байдене. Скорее США больше просто не ведут кампанию за все большую глобализацию. Этот вакуум лидерства приводит, по определению бывшего президента Всемирного банка [американца] Роберта Зеллика, к размыванию «управления глобализацией». Но сама по себе глобализация не размывается — она просто дрейфует. Она менее скоординированна, целенаправленна и эффективна, чем раньше, но все равно отвечает интересам большинства стран: если учесть, насколько хуже имеющиеся альтернативы».
И дальше, в разделе «Мир без лидеров»: «Хотя частичная расстыковка России и Запада, а также Китая и США не равносильна деглобализации, она действительно указывает на сдвиг в характере глобализации. В отсутствие международного лидерства глобальный экономический порядок становится более многополярным и фрагментированным. Это означает, что геополитика станет все сильнее вторгаться в экономические расчеты… Страны и компании будут все больше пытаться защититься от внешних шоков и геоэкономического нажима за счет использования «союзных» или «ближних» офшоров (ally shoring, nearshoring), а также диверсификации источников поставок и накапливания запасов. Возможно даже, что трансграничная экономическая активность будет расщеплена на геополитические сферы влияния, поскольку страны будут углублять интеграцию с друзьями и ослаблять зависимость от недругов».
Ключевой вопрос
Я сознательно так подробно изложил позицию Бреммера не только потому, что он, насколько мне известно, автор концепции «нулевого» лидерства в современном мире. Стенограмму выступления Путина и доклад наших «валдайцев» можно и нужно читать целиком. Но полезно знать в общих чертах и точки зрения, не совпадающие с нашими: хотя бы для того, чтобы избежать «эффекта эхо-камеры», когда все говорят в унисон.
И позиция США, конечно, имеет особое значение. Как указывал на нынешнем «Валдае» Дмитрий Суслов из Высшей школы экономики, «многополярный мир не может быть стабильным и безопасным без участия США», и потому «американский вопрос ключевой: могут ли США быть равноправным участником многополярного мира, в котором не доминируют и который не основан на американских ценностях?» По мнению аналитика, «пока ответ — однозначно нет; поэтому США и ведут борьбу против России как драйвера многополярности и против самого процесса формирования многополярного мира».
Участвовавший в дискуссии Крисчен Уитон из вашингтонского Центра за национальный интерес признавал, что в условиях однополярности, воцарившейся после распада СССР, Америка слишком много себе позволяла, прежде всего в финансовом отношении. Но он считает, что и в нынешних меняющихся условиях «было бы ошибкой делать ставки против Америки, даже если возможность для нее безнаказанно ошибаться уменьшается». «Если США перестанут быть единственной сверхдержавой, это может предвещать более компактную и эффективную Америку», — предупредил аналитик.
Попутно замечу, что даже в нынешних условиях на заседании «Валдайского клуба» выступали такие именитые американские эксперты, как Роберт Легволд и Джеффри Сакс. Это было отрадно сознавать, но при этом нельзя было не вспомнить и о том, что пробиться сквозь идеологический железный занавес русофобии сейчас, как показывает практика, за океаном не в состоянии даже такой живой классик «реальной политики» США, как 99-летний Генри Киссинджер.
То есть здравые голоса на Западе звучат, но их просто не желают слышать. Путина, кстати, спрашивали, как с этим быть. В ответ он посоветовал просто делать свое дело и отстаивать национальные интересы, как люди их понимают.
Китай не метит в «кормчие»
Согласно докладу «валдайцев», «гипотетически» следующим после США «кормчим» в мире «должен был бы стать Китай». Однако «этому есть сразу несколько препятствий»: от категорического нежелания Вашингтона уступать пальму мирового первенства и всемерного противодействия такому повороту событий до заведомого отказа «значимых государств» в современном мире «принимать чье бы то ни было доминирование».
В этом же ряду наши аналитики упоминают, что и сама «КНР, кажется, совсем не готова и не собирается брать на себя бремя и риски» мирового лидерства. Я спросил политолога из Китайского народного университета Ван Вэня, так ли это на самом деле, и он безоговорочно подтвердил мне эту оценку. «Для нас отсутствие великодержавных амбиций — это традиция, причем не только древняя, но и современная, начиная с председателя Мао и Дэн Сяопина, — сказал он. — Мы в Китае исходим из того, что сверхдержавность — это гегемонизм, это несправедливое и небезопасное мироустройство».
Правда, по общему мнению специалистов, уже в обозримой перспективе Китай должен стать крупнейшей экономикой мира, то есть бремя лидерства может свалиться на него волей-неволей. Но собеседник, возглавляющий, кстати, в своем университете институт финансовых исследований, уверяет, что и в этом случае позиция его соотечественников не изменится. «По паритету покупательной способности мы и так уже всех обгоняем, но не кичимся этим, — сказал он. — И если в 2030–2035 годах выйдем на первое место в мире, все равно можем сказать, что не хотим быть сверхдержавой. Потому что у нас огромное население и полно домашних забот. Главная задача КПК (Компартии Китая — прим. авт.) — решение внутренних проблем… А быть следующим гегемоном вроде Америки — строить военные базы, менять режимы, диктовать другим странам свои условия — это не для нас».
«Мы видим, что за мировое доминирование приходится слишком дорого платить, — констатировал Ван Вэнь. — И мы говорим: у нас на это средств нет. Это обуза, и нам она не нужна. Поверьте, внутренний настрой у китайцев именно такой».
Шанс избежать большой войны
По справедливому замечанию устроителей нынешнего слета «валдайцев», «история иногда странно рифмуется». Ровно 60 лет назад, в такие же октябрьские дни 1962 года, мир вплотную подошел к порогу ядерного конфликта между сверхдержавами. И тревожным лейтмотивом нынешних дискуссий стало общее мнение специалистов о том, что сегодняшнее противостояние коллективного Запада с Россией, видимо, даже опаснее того давнего Карибского кризиса. Хотя бы потому, что тогда лидеры обеих сторон еще лично помнили уроки Второй мировой и относились друг к другу с должным уважением, а ныне возможность любого диалога с Москвой воспринимается многими в Вашингтоне как непозволительная уступка, шаг в сторону той самой ненавистной для США многополярности.
На фоне этой общей ощутимой тревоги я всех, с кем удавалось пообщаться на форуме, спрашивал, видят ли они что-либо обнадеживающее в нынешней ситуации, и если да, то что именно. Помощник президента РФ Андрей Фурсенко, один из первых, к кому я с этим подошел, ответил так: «Шанс избежать большой войны есть, он не нулевой». А на просьбу уточнить, знает ли сейчас хоть один человек наверняка, удастся ли реализовать этот шанс, съязвил: «Хочешь насмешить Бога — скажи, что знаешь, что будет завтра».
Это я к тому, что американцы в таком контексте нередко пускаются в рассуждения о том, «что на уме у Путина». Но в данном конкретном случае один из экспертов сказал: «Даже и он, боюсь, не знает» — потому что в условиях боевых действий у развития событий появляется собственная логика и динамика. На личной встрече президента с «валдайцами» тема тоже затрагивалась; думаю, все помнят, какую театральную паузу он выдержал в ответ на вопрос ведущего, торопимся ли мы в рай…
Лукьянов, кстати, в этом эпизоде справился со своей журналистской задачей постановки вопроса гораздо лучше, чем ранее я со своей. Главе МИД РФ Сергею Лаврову, выступавшему перед участниками форума еще в понедельник, моя лобовая просьба поделиться чем-то обнадеживающим показалась просто нелепой.
Насмешливо фыркнув, он сказал: «Слушайте, у нас профессия заключается не в надеждах. «Надежды юношей питают», а наша профессия заключается в том, чтобы работать максимально профессионально над решением поставленных задач. На данном историческом этапе они определены в Конституции России, в Концепции внешней политики: создание максимально благоприятных внешних условий для развития страны в сфере экономики, обеспечения ее безопасности, социального благополучия граждан». «Нынешний период показывает со всей определенностью, что все это предполагает защиту чести, достоинства и исторического наследия нашего народа», — добавил министр.
Без прорывных идей
Думаю, под прицелом дюжины телекамер иного, не столь формального ответа от профессионального дипломата не следовало и ожидать. Но хочется верить, что надежда все же не совсем неуместна. Во-первых, она заложена в самой природе человека (один из собеседников на форуме так мне и сказал: дескать, он просто «по натуре оптимист»); во-вторых, для нее почти всегда можно найти и рациональные основания. В данном случае эксперты, включая главу Фонда развития и поддержки клуба «Валдай» Андрея Быстрицкого, ссылались на прошлый опыт: от того же Карибского кризиса до так называемого деконфликтинга (deconflicting), то есть предотвращения непреднамеренных конфликтных ситуаций, например, на Балканах и в Сирии, а также на недавние контакты между высшими военачальниками России и США.
Вместе с тем каких-то прорывных идей я не услышал. Пакистанец Мухаммад Атар Джавед, глава аналитического центра Pakistan House, видит выход из нынешней ситуации в «договоренности на самом высоком уровне между США и Россией». Он сознает, что достичь ее очень сложно, и напоминает об опыте Карибского кризиса, который «был урегулирован благодаря наличию закулисных каналов». При всем том эксперт считает, что Россия правильно делает, не «осторожничая», а «отвечая стратегически». «Осторожничать — значит сдаваться, — сказал он. — И тогда уж потом не жалуйся. Заглотят не палец и даже не руку, а всего тебя целиком».
Канадская исследовательница из Манитобского университета Радика Десаи полагает, что «мир многополярен уже давно». «Вспомните о межимперских распрях, приведших к Первой мировой войне, — предложила она. — Это же тоже была форма многополярности».
В целом, по мнению собеседницы, по сравнению с тем периодом международная безопасность укрепилась. Если в прошлом «немало было стран и территорий, достаточно слабых для того, чтобы немногие мощные державы могли пытаться доминировать» над ними, то «сегодня трудно представить себе успешную войну даже против средней по размерам страны», — сказала она, напомнив, что те же США «ничего не могут поделать» ни с Ираном, ни с КНДР, ни «даже с Венесуэлой». Заодно Десаи напомнила, что и вообще у Вашингтона нет громких военных побед, что «США на самом деле из рук вон плохи (miserable) по части ведения войн». Это, кстати, не только ее мнение.
Но вот что делать с ядерными угрозами, канадка, по ее признанию, «ума не приложит». То есть умом-то она как раз понимает, что необходимо заставить США отказаться от «подстегивания гонки вооружений своей агрессивной политикой», посвятила этому недавно новую работу — «Длинная тень Хиросимы: капитализм и ядерное оружие». Но при этом признает, что достичь этой цели на практике «не невозможно, но чрезвычайно сложно». Что это, по модному теперь выражению, как минимум highly unlikely, то есть весьма маловероятно.
Надежда умирает последней
Но это, конечно, не повод отчаиваться и складывать руки. В жизни всегда — а в сложные переходные моменты в особенности — вопросов больше, чем ответов. Однако великий американский лидер прошлой эпохи Франклин Делано Рузвельт еще в 1933 году, в разгар Великой депрессии и преддверии Второй мировой, отчеканил: «Единственное, чего мы должны бояться, — это самого страха».
И Путин теперь тоже сказал, что страх для него в его положении — эмоция непозволительная. «Конечно, наверное, многим хотелось бы сейчас услышать, что я боюсь, но, если бы я всего боялся, я бы ничего и не делал, — пояснил он, отвечая на вопрос на эту тему. — Я не могу руководствоваться соображениями такого порядка на том месте, которое я занимаю. Я должен руководствоваться интересами российского народа, Российского государства, я это и делаю и буду делать дальше».
А вот надеяться на лучшее, по мнению Путина, можно и нужно. «Надежда умирает последней», — сказал он. Даже на фоне нынешних «сложных, тяжелых, трагических событий» и перед лицом такой колоссальной задачи, как создание единого пространства безопасности и сотрудничества «на огромном мегаконтиненте от Лиссабона до Владивостока». То есть при попытке обеспечить ту самую «справедливость и безопасность для всех», которая и была этой осенью главной темой обсуждения на «Валдае».
